Страница 32 из 117
Я на миг призадумался. Получается, замка просто не было?
А потом рявкнул:
— Бежим!
И мы вылетели наружу. Побежали, врубив фонарики на мобильниках.
Я всё оглядывался на аудиторию, но там пока ничего не мелькало. Бывшая столовая гномов так и исчезла в темноте, когда свет фонариков уже не доставал до неё.
— А что ты сделала, Женя? — спросил я, — Там, в аудитории. Неужели ты думаешь, что сможешь поставить блок против самого Дворфича?
— Блок? — Фонза удивилась, — Не, ты чего… Он его в два счёта сломает.
— Чего-то пока не ломает, — усмехнулся Бобр.
— Я сделала переадресацию, — сказала Женя.
— Чего? — это мы все спросили одновременно.
— Ложные координаты, — Фонза усмехнулась, — Тот, кто полетит в аудиторию Тёмной Эльфийки, улетит сначала в болото.
— Ого, Герыч, а девка-то у тебя шарит, — Боря показал мне большой палец.
— Что? У кого девка? — Фонза возмутилась.
Вот только впереди что-то матово блеснуло, и мы притормозили, удивлённо таращась на… Ташу собственной персоной.
— Здравствуйте, смертные, — вкрадчивым голосом сказала тёмная эльфийка.
Свет от мобильников отражался на её большой груди, плоском животе, упругих бёдрах. Кожа маняще отливала синеватым цветом, но все прелести были едва прикрыты кожаными ремнями, стягивающими тело так туго, что даже все полушария, казалось, делились на половинки.
— Воу, — только и сказал Бобр.
— Дворфич предупреждал, что ты окажешься в моём царстве тьмы, юный Гончар, — Таша улыбнулась мне.
Я так и бегал глазами по её лицу и телу. Как же хороша, просто невообразимо хороша. Кто-нибудь сказал бы, что с формами таких размеров может быть неудобно, да и она вообще должна, наверное, страдать сутулостью…
Но какая, нафиг, сутулость? Когда у неё такие… ух!
«Воля лидера» ещё пыталась что-то мне подсказать, но я уже не слушал. Вот бы сдвинуть совсем чуть-чуть вон тот ремешок, чтобы увидеть… Интересно, если кожа синего цвета, какого цвета у неё всё остальное?
— Думаю, смертные, вам просто спокойно надо пройти вслед за мной, обратно в аудиторию, и дождаться ректора.
— Ага, — Бобр, по-глупому улыбаясь, размашисто кивнул.
Как магия эльфийки действовала на девчонок, я не знал. Но их лица были полны ревности и зависти, и они тоже не спускали глаз с прелестей Таши.
Мы все повернулись следом за эльфийкой, освещая фонариками её спину. Ягодицы её, двигаясь при ходьбе, приковывали взгляды, и скоро все наши мобильники уставились в одну точку.
— Как же круто, чуваки, — выдохнул вдруг Бобр, — Прям на попе огоньки…
— О, смертный, уже стихи сочиняешь? — Таша обернулась, томно глянув на танка, и тот заулыбался, изо рта аж слюнка потекла.
— А что, можно и стихи? — удивлённо спросил Лекарь.
— Конечно, милый, я люблю внимание, — прошептала барду эльфийка, игриво коснувшись пальцем его подбородка, — Особенно, когда оно разбавлено талантом.
Толя округлил глаза, качнул головой, тряхнул плечами. Кажется, он готов был выпрыгнуть из своего тела, до того хотел прочесть стихи.
— Ты прекрасна, тёмный эльф! — его громкий голос эхом разлетелся под сводами чёрного зала, — В твою честь я выпью эль…
— Изумительно, — хихикнула Таша и снова поманила за собой.
— Съем барашка для тебя… И жевать буду, любя!
Эльфийка кивала, помахивая ладонью в такт словам барда. Так мы и тянулись за ней безмозглой гурьбой.
— Упоенью нет предела, лишь бы только не пердела, — Лекарь раскинул руки, запрокинул голову, — Силуэт как у богини, как манят твои цукини!
Эльфийка остановилась, обернулась с лёгким удивлением.
— Бард?
У меня появился какой-то шум в голове, и я тряхнул головой, оторвав взгляд от пятой точки Таши. Даже Бобр поморщился, впервые в его взгляде промелькнуло раздражение.
— Донести чтоб изумленье, и восторг щенячий мой, покажу шкалу с деленьем, равнодушие где — ноль!
Эльфийка задумчиво потёрла подбородок. А я ещё раз тряхнул головой, Бобр проворчал:
— Толян, дай насладиться булками.
Таша снова поманила за собой, мы двинулись с места…
— Кто понюхал тролля лично, знает силу отвращенья. Абсолютно симметрично по шкале той восхищенье… — Лекарь снова ударил голосом, извиваясь, словно достигал кульминации.
— Да чтоб тебя, смертный, — эльфийка обернулась.
«Гончар! Гончар!» Моя «воля лидера» еле пробивалась через магию Таши, пытаясь достучаться до разума.
— Толян, если не заткнёшься… — Боря уже набычился.
— Кто у огра разглядел в складке кожи червяков, тот примерно разумел силу Ташиных оков, — как ни в чём не бывало продолжал увлёкшийся Лекарь.
— Фу! — вырвалось у наших девчонок.
— Ядрён батон, Толян, — в руках Бобра появился молот гномов.
— Что у вас за бард? — возмутилась Таша, — Что за стихи такие?
— Да что вы смыслите в поэзии? — Лекарь совершенно искренне возмутился, — Вы знаете, что такое чувственный контраст, а?
— Чего? — эльфийка удивилась.
— Высшие чувства любви мало кому удавалось испытать, — чуть ли не нараспев произнёс Толя, — И я дарую слушателю для сравнения самые отвратительные чувства, которые он испытывал в жизни… Чтобы любитель настоящей поэзии мог хотя бы представить, насколько сильны те светлые эмоции, которые я пытаюсь передать!
— Эээ… — эльфийка нахмурилась, её брови подпрыгнули.
— Вот блин, чувак, — подал голос очнувшийся Кент, — Даже я слизь с огра не смог собрать, до того противно.
— Так и я о чём, — радостно вырвалось у Лекаря, — Поэзия контрастов, говлитовый век.
— Ну, братан, — набычился Бобр.
Вся эта перепалка длилась несколько секунд, когда до меня, наконец, дошло — магия Таши слетела. Ещё пара секунд, и эльфийка опять перехватит управление…
Моя «воля лидера» так и вопила: «Да, Гончар, тугодум ты чеканный! Да!»
— Ну, смертные, повеселились, и хватит, — томно улыбнулась эльфийка.