П 4

Расторговав все лишнее имущество, Михаил решил, что коль скоро ему вести дела на Руси, значит и деньги лучше иметь соответствующие. Поэтому опять направился в банк, где обменял серебряные гривну и браслеты на рубли. Причем серебром взял немного, всего-то сотню рублей. Остальное золотыми червонцами, благо те имелись в наличии.

С одной стороны оно вроде как удобно, вес уменьшается в двенадцать с половиной раз, да и объем куда как скромней. Но с другой, русичи предпочитали золоту серебро. Бог весть с чем это связано, но факт остается фактом.

Вечером того же дня прошло бурное застолье. А наутро проклиная свою тяжкую долю, весь десяток вывалил на тренировочную площадку. Бражничать бражничай, а физическую форму поддерживай на должном уровне. Никто не станет платить тебе жалование за красивые глазки.

К концу недели, дружинники начали намекать, что не плохо бы и проставиться. Благо завтра воскресенье, а значит и день отдыха. Вот и бражничают, оглашая стены кабака громким гомоном, здравицами и смехом.

– Горазд, а что происходит в Червене. Я краем уха слышал, что не все вои остаются в княжьей гриднице. Многих отправляют прямиком куда-то на выселки.

– Ты от кого это слышал? – скосив взгляд на Михаила, поинтересовался десятник.

Захмелеть еще не успел, взгляд твердый и требовательный. Сразу видно, что неопределенный ответ он не примет. Еще один камушек в пользу того, что тут зреет заговор.

– Пересвет из второй сотни обмолвился, – и не думая запираться, ответил Михаил, прикладываясь к кружке с пивом.

– Уясни одно, Михайло. Твое дело служба ратная. Остальное тебя не касается.

– Как скажешь, десятник, – пожав плечами, легко согласился Романов.

– А вот так и скажу.

В этот момент в кабак вошел уже знакомый Романову новик, Елисей. Паренек замер на секунду в дверях, после чего уверено направился к бражничающим воям. Склонился к уху Горазда и что-то прошептал ему на ухо. Судя по кислой мине, сказанное явно не обрадовало десятника.

– Все браты, пображничали и будя.

– Как это будя? Горазд, да мы только по две кружки пива испили, – сокрушенным тоном произнес Зван.

– Все, я сказал. Собираемся. Поставь, – потребовал Птаха.

При этом вперил взгляд в одного из воев, который похоже решил добить остававшееся в кружке пиво. Вообще-то вреда не будет. Пусть оно тут и покрепче, чем в мире Романова. Но и мужики, что твои лоси, как на подбор. Да только это не имеет значения. Старший уже отдал приказ, и вольностей не потерпит. Авторитет штука такая. Им не разбрасываются.

– Куда хоть отправляют? – со вздохом поинтересовался Зван.

– Не знаю. Велено прибыть на княжий двор. Пошли.

Так и не успевшие захмелеть дружинники с хмурым видом покинули кабак. Так хорошо начавшийся вечер был безнадежно испорчен. И ведь непонятно из-за чего. А так оно всегда обиднее всего.

Едва прибыли к княжьим палатам как их направили на склад. Возиться там при лампе, пусть и с отполированными отражателем, то еще удовольствие. А выдать все потребное на дюжину воев, да так, чтобы не большое, не маленькое, а в самую пору, дело непростое. Тут ведь о размерном ряде и слыхом не слыхивали. Разве только изделия сразу делаются из расчета на подгонку.

К слову, времени едва на нее родимую и хватит. С рассветом переоблачившийся в кольчуги отряд должен выдвинуться в путь. А ведь все должно сидеть как влитое и не выглядеть снятым с чужого плеча. И вообще, плохо подогнанная броня не подспорье, а сущее наказание. Эдак ведь и голову можно сложить.

Михаилу повезло. С размером угадали сразу и можно обойтись без подгонки. Единственно, воронения не было, и несмотря на сало, стальная рубашка успела покрыться легким слоем ржавчины. Пришлось попотеть, оттирая ее в песке. Но хотя бы до коверн не дошло. Не то, чтобы это сильно повлияло на прочность металла, железо не сталь, но отчищать такое изделие замучился бы.

После этого поместил кольчугу в затопленную русскую печь, а затем прогретый металл опустил в льняное масло. Простой и эффективный способ воронения. С его же легкой руки уже лет тридцать как получил довольно широкое распространение. Во всяком случае, на Руси.

– Ну и зачем ты это сделал? – глядя на его старания, поинтересовался Горазд.

– Да лениво мне что-то каждый раз бороться с ржой. А так, хватит надолго.

– А кто тебе сказал, что мы отправляемся надолго?

– Горазд, мне вообще ничего не сказали. Я конечно понимаю, что мое дело маленькое, махать мечом, и рубить того, кого укажут. Но чтобы служить исправно, мне нужно знать малость побольше. Вот только объяснять мне ничего не желают. А я привык подходить ко всему обстоятельно. Так оно и жить проще, и выжить сподручней.

– Понятно. А теперь иди на склад, верни эту кольчугу, возьми другую и приведи в должный вид.

– Я чистить брони на складах князя не подряжался, – покачав головой, возразил Михаил.

– Ты сделаешь так, как я сказал.

– Если объяснишь в чем причина, может и сделаю, – глядя прямо в глаза десятнику, без тени сомнения в собственной правоте, ответил Романов.

– Это мой приказ.

– Приказы нужно ставить четко и ясно, чтобы потом не возникло недопонимания. Я три часа убил на эту кольчугу, и к своему труду имею уважение. Так в чем причина, Горазд?

– Причина в том, что воронят доспехи только на Руси.

Есть такое дело. Остальные предпочитают форсить в начищенных доспехах. Что Романову совершенно непонятно. И ладно бы он в свое время сохранил способ в секрете, но ведь ничего подобного. Однако, европейцы, да и многие русичи, не желали ходить в черных доспехах, предпочитая броню сверкающую на солнце.

– И кто при своем уме не признает в вас русичей? – пожал плечами Михаил. – А что до меня, то я лях, и на это указывает мой говор. Я и прежние свои доспехи воронил, и где только меня не носило.

– Ну, а то, что оно новое?

– Да без разницы. Но если тебя это беспокоит, сейчас обработаю песочком, живо состарится.

– Делай, – наконец сдался десятник.

Ночка выдалась короткой и толком отдохнуть не получилось. С рассветом весь десяток, выстроился на заднем дворе, облаченный кто во что горазд, словно и не княжьи дружинники, а сборная солянка. Есть такое дело. Сегодня на Руси облачение и вооружение у дружины однотипное. Что серьезно выделяет их в ряду других государств и выводит в один ряд с Византией.

Несмотря на ранний час, провожать их вышел лично князь. Подозвал к себе Горазда, о чем-то с ним потолковал, после чего обратился к остальным.

– Други мои, дело я вам поручаю серьезное и важное. Не удивляйтесь, что идете вы тайно, и тому, что называться будете не моими дружинниками, а дружиной наемников, пробавляющейся охраной караванов. То нужно для дела. И главное помните. Не просто так мой выбор пал именно на вас, а от большого доверия. Потому как дело это важное и опасное. В ком ином может и усомнился бы. Но только не в вас. С богом.

Вот молодец какой. Повысил самооценку дружинников, подпустил немного лести. Взрослые мужики, прошедшие не одну сечу, забравшие многие жизни, получившие множество ран. Но по сути добродушные и наивные. А то как же! Князь добрым словом помянул, доверие выказал. Ни кому иному, а именно им. Вроде и немудреные слова, а вои готовы горы свернуть.

Только об этом и разговоров было, пока они покидали просыпающийся град. Михаил же лишь отмалчивался, да вслушивался в разговоры. Время есть. Еще успеет задать наводящие вопросы. Пусть пока сами говорят. Глядишь и всплывет что-то интересное.

Самому ему все же лучше держать рот на замке. Легенда у него шита белыми нитками. И уж тем более на фоне того, что направлялись они по торговому тракту, по которому он добрался до Червеня. Только теперь он двигался в обратную сторону. Причем, в небезызвестный городишко Тарнув, куда ин предстояло добраться к исходу завтрашнего дня. А там его ведь могли и опознать. Не обязательно, но все же.

Помнится в фильме его детства «Пограничный пес Алый», прапорщик ставя задачу кинологам сказал – «собакам при необходимости давать десятиминутный отдых, себе специального отдыха не давать». Вот точь в точь их ситуация. Лошадям передышку еще давали, кроме того, несколько раз переходили на шаг, ведя их в поводу. О том, чтобы отдохнуть самим не могло быть и речи.