«Тяжёлая» вода

– Швартовой команде – на «концах» «стоять», корабль «отдавать»!

Матросы с торпедолова сбросили швартовый канат с кнехтов, ослабив натяжение, а боцмана на пирсе «отдали» носовой и кормовой «концы» с кнехт на пирсе.

– Выбирай «по малу»! – это уже Алиев руководил действиями своих матросов, которые быстро «выбрали» швартовые канаты, почти не замочив «концы» – петли. – Машина, малый ход!

Торпедолов вздрогнул, винты провернулись, пуская струю пузырьков и воды вдоль борта и пирса, медленно кораблик отчалил от причала. Алиев дал прощальный сигнал – ревун, будто ночная птица прокричала в ночи – «уа-уа, а-а-а …».

Подводники помахали прощально вслед маленькому кораблю, уходящему вдаль…

Крайнов наблюдал всю эту сцену «со стороны», как зритель наблюдает театральное действие. В душе старпома одновременно боролись два чувства по отношению к своим подчиненным, точнее к одному из них, Шевцову: с одной стороны, он недолюбливал этого человека – за его физическую силу, фигуру, мужскую силу и красоту, службу «как бы нехотя», но все получалось или почти все, иногда допуская небольшие проступки? Вроде курения на вахте? А ведь управлять трюмными, этими «флибустьерами и анархистами», «королями воды, г… на и пара» крайне сложная задача? Но с другой стороны, Крайнов завидовал и даже восхищался этим человеком практически по тем же качествам, за которые и ненавидел – за рост, мужскую силу и красоту, самообладание и спокойный уверенный взгляд на жизнь и службу. Прямо таки «закон борьбы и единства противоположностей»! «Черт побери, ну не будь тряпкой! Нужно было бы сделать замечание, «вставить фитиль» мичманам, чтобы «не зарывались»! Но в таких случаях какая – то «медвежья слабость» случалась с Крайновым, граничащая с трусостью. Сергей сразу же находил себе оправдание – случай из детства: лет в двенадцать его ограбили два семнадцатилетних парня – «фэзэушника», вначале приставив к горлу «финку» с наборной цветной ручкой из разноцветного оргстекла, а потом и обыскав и облапав в поисках мелочи. Добычей малолетних грабителей стал рубль на завтраки, но душевная травма осталась на всю жизнь – когда требовалась решительность и действия, вдруг возникала «дрожь» в коленках и «комок» в горле…

– До причальной «стенки» двести метров! – этот голос чуть с хрипотцой, практически как у диктора с радио или телевидения, будто удар хлыстом, вывел старпома из оцепенения, вернув в реальность. Плавучий кран, толкаемый рейдовым буксиром, медленно, но неумолимо приближался к «Златоусту», точнее к тому месту у причала, где недавно стоял торпедолов. Перед транцем (бортом) крана, обвешенным кранцами, будто бусы у туземца на шее и животе, бурунами пузырьково белых «барашков» пенилась вода, как бы сопротивляясь этому неумолимому движению людей к причалу. «Где это чертов спецтранспорт с этой чертовой ракетой запропастился?» Крайнов помимо раздражения и злости снова ощутил этот противный и ноющий озноб: то ли от холода, то ли от страха? Страха от чего-то неизвестного, но неизбежного своей фатальностью – что-то должно произойти? Но вот это «что – то» будет хорошим или нет? И эта неизвестность пугала, вызывая подсознательно страх – «чему быть, того не миновать»! «Рожденный утонуть, сгореть не может»! Ибо все подводники – фаталисты, верящие в Судьбу и в свою исключительную Удачу, которая сопутствует не каждому, а только смелым и отчаянным «ребятам»! Тем, кто рожден и служит под Полярной звездой, да еще под Звездой Красной и с красными же перекрещенными серпом и молотом.

Старпом смотрел на дорогу, ведущую от поселка вокруг сопки прямо к причалу, пытаясь увидеть хоть какое-то движение транспорта, хоть намек на него, хоть облачко пыли в дали… Но дорога была пуста. «Вечно их нужно ждать, ни разу еще вовремя не приезжали, эти «арсенальные»!? Однако, и того требовали все инструкции по безопасности, во избежание возможных чрезвычайных ситуаций спецтранспорт (конвой) мог двигаться только в светлое время суток и с максимально допустимой скоростью не более сорока километров в час. Конечно, старший офицер подводного ракетного крейсера это знал, да к тому же и, будучи ракетчиком по основной военно-морской специализации не мог не знать, и все же…

– До «стенки» сто пятьдесят метров… машина – «малый ход»! Сто метров… пятьдесят метров… двадцать пять метров! Стоп – машина! Табань! – точно как метроном, голос «диктора» отдавал команды команде плавучего крана.

– Эй, на берегу, примите линь!? – командир плавкрана, по всей видимости офицер или мичман (по «канадке» и черной форменной пилотке с металлическим полусогнутым «крабом» было сложно определить звание) выстрелил из швартового пистолета по направлению к берегу. Линь или тонкий канат просвистел над головами швартовой команды, улетев метров на десять – двенадцать от причала в сторону сопок. Боцмана с крейсера быстро бросились к линю, дружно подхватив его и стали «выбирать» линь, к которому был привязан швартовый канат. Как только петля или «конец» был вытащен из воды, его будто лассо накинули на береговой причальный кнехт. Затем аналогичную операцию совершили и с другим концом. А далее уже, как говориться «дело техники», то есть «подтянулись» барабанами для швартовки – накручивая на барабаны канаты, подтянули плавкран к пирсу. Ву а ля! На все про все – две минуты! Как говориться: «Дело мастера боится, когда мастер пьян! Но мастерство не пропьешь?» Особенно, когда это «мастерство» доведено до автоматизма под руководством истинного Мастера многочасовыми тренировками…

– Прювет, мореманы! – вместо привычного и традиционного «привет» прозвучало «прювет» как в знаменитом советском мультфильме «Ну, погоди!».

– Привет, привет, Николай Васильевич! – расцвел в радостной улыбке («рот до ушей») Сафронов. – Давненько не виделись.

Шевцов же подал руку командиру рейдового буксира, дабы «старый морской волк» мог подняться на причал. Несмотря на свой «почтенный» возраст (69 лет), Николай Васильевич Фадеев был еще крепким и подтянутым мужчиной, как говориться «в полном расцвете сил и лет». Среднего роста, коренастый, широкоплечий, Николай Васильевич был подтянут, по спартански аскетичен. И одет старый моряк был по-военному аскетично: мичманка с расшитым золотом офицерским «крабом», скрывающая коротко стриженные седые волосы; хотя и старый, но довольно добротный темно – синий офицерский китель – френч, на правой стороне прикрученные на винт золотой орден «Отечественной войны» 1 степени и бордовой эмали орден «Красная Звезда», знак «Гвардия», а над ними командирский знак «лодочка», на левой стороне орденские разноцветные планочки; морские черные брюки – клеш; черные лакированные офицерские ботинки – «хромачи». Фадеев на флоте – личность легендарная, недаром с ним за руку сам командующий Северным флотом здоровается, незабвенный «Ильич» Брежнев дважды приглашал на Малую Землю. Краснофлотец – подводник Николай Фадеев, старший торпедист на подводной лодке «К -21» под командованием капитана 2 ранга тезки Николая Лунина, самый активный участник «атаки века», самолично отправив в «брюхо» немецкого линкора «Тирпиц» четыре торпеды. Собственно и именно за этот подвиг он и был награжден золотым орденом «Отечественной войны» первой, то есть офицерской степени (для старших офицеров), а не второй. Но сам Николай Васильевич, по его утверждению, больше гордился своим первым орденом – «Красной Звезды», полученным им за спасение своих товарищей – экипажа героической, но такой трагической судьбы подводной лодки «Щ -402» капитан-лейтенанта Столбова…

– Однако, Олег, ну у тебя и силища! Чуть руку не вырвал! – старый моряк, здороваясь с своими более молодыми «коллегами», то ли в шутку, то ли всерьез потирал правое плечо.

– Дядя Коля, я не хотел! – чуть смущаясь своей медвежьей неловкости, отвечал молодой мичман.

– Не хотел он! – уже «сменив гнев на милость» ухмыльнулся старый вояка. – Надо же уважать старость!?

– Старый конь не бороздит море! – засмеялся Сафронов, протягивая руку для рукопожатия. – А вот скажи мне, пожалуйста, Николай Васильевич, что это за новаторство в мореходном деле?