Страница 19 из 94
Захожу в дом. Семейка Васильевых сидит на диване в полном составе. Рядом стоят сразу семь охранников. Моя бабушка успокаивает Марину, и поэтому с моей стороны присутствует только управделами.
— Что ж… — громко начинаю я. — Все мы здесь друг другу не рады и хотим, чтобы этот день закончился побыстрее. Поэтому сразу к делу.
— Давай говори, что тебе надо, — сквозь зубы рычит Михаил Сергеевич. — Моя дочь не заслужила то, через что ей пришлось пройти.
— Договор, пожалуйста, — забираю три экземпляра у управделами. — Итак, приступим. Я обязуюсь передать вам свою крепостную Елену Алферову, которая будет обязана сменить фамилию. Вы гарантируете, что она в течение всей жизни не покинет Хабаровск ни при каких обстоятельствах.
— Чего?! — возмущается её мать. — Миша, скажи что-нибудь!
— Не встревай! — гаркает он. — Дальше.
— Алферов Марк Алексеевич также будет обязан сменить фамилию и откажется от всех прав на наследование титула своего отца. Члены семьи Васильевых обязуются не вступать в тайное или открытое противостояние с семьёй Алферовых. Любое посягательство на жизнь, здоровье или свободу будет расценено как нарушение данного клятвенного договора.
— Немыслимо… — шепчет мать.
— В качестве суммы выкупа за крепостную Елену семья Васильевых обязуется разово перечислить полтора миллиарда рублей на счета семьи Алферовых, а также осуществлять ежемесячный платёж в размере пятидесяти миллионов рублей до тех пор, пока жива Елена.
— Сколько?! — возмущается Михаил Сергеевич.
— Десятую часть вашего годового дохода, — уточняю я. — Или вам жалко столько денег ради дочери? Вот, можете ознакомиться подробнее.
Я отдаю один экземпляр и подзываю управделами, чтобы тот подал… банку с краской? И тут она! Вот что значит, когда не знаешь местные порядки.
Васильев внимательно изучает договор, его жена буровит меня взглядом, будто хочет съесть. Елена с сыном на руках полностью игнорирует происходящее и лишь гладит спящего Марка по головке.
— Мы согласны, — Михаил Сергеевич кладёт договор на стол и смотрит на управделами. — Я буду подписывать.
— С вами приятно иметь, — ухмыляюсь я и отдаю два оставшихся экземпляра.
Мы оба «расписываемся» и семья Васильевых в полном составе покидает особняк. Управделами потирает кулаки в предвкушении больших денег, которые должны прийти в течение недели, а я обдумываю слишком быстрое согласие папика…
Не может быть всё так просто. Такой грубый и дерзкий тип, и так легко сдался? Не… Я в это не верю. Он однозначно готовит какую-то свинью.
Но к самому страшному я же подготовился, поэтому лишний раз переживать смысла нет. Я со спокойной душой отправляюсь завтракать в одиночестве. Теперь я не боюсь, что меня отравят. Больше нет.
Постепенно время подкрадывается к пяти часам вечера. У нас назначено заседание совета заместителей.
Оно проходит в большом зале на втором этаже. За круглым столом, помимо управделами, сидят: зам по социальной политике, зам по строительству, зам по бизнесу и инвестициям, зам по безопасности — Пётр Николаевич, зам по ЖКХ.
Имена и фамилии мне запоминать лень, да и я с ними никогда не ладил. Мне достаточно лиц эти взрослых мужиков и их должностей.
По понятным причинам они поначалу не воспринимают меня и гнут свою линию. В основном звучат предложения продать крепостных, чьи дома разрушены. Раненых, кстати, тоже. А тяжелораненых не лечить. И всё ради экономии бюджета.
— Так не пойдёт, — отрезаю я. — Если другие крепостные увидят, что мы выкидываем людей при первых трудностях, то их настроение, а с ним и трудоспособность, сильно снизится.
— Но они же крепостные, — возмущается зам по бизнесу. — Они обязаны работать!
— Работать можно по-разному, — парирую я. — Мой отец погиб, защищая этих людей, и мы должны с уважением относиться к его жертве. Этот инцидент станет отправной точкой к новым преобразованиям. Я вот сижу и слушаю вас… Аж уши вянут. Не лечить больных? Вы серьёзно?!
— Это сэкономит около десяти миллионов рублей, — блеет зам соцполитике.
— Ещё раз скажете нечто подобное и пойдёте убирать говно за больными, — я повышаю голос. — Люди — это самый важный ресурс! И я не позволю разбазаривать его!
— Простите, Ваше Благородие, — недовольно бурчит он.
— И вообще, я планирую не только восстановить все разрушенные дома, но и поставить мемориал памяти моего отца. Мы будем каждый год чтить его героический поступок и сделаем этот день выходным.
— Но зачем делать выходной? — спрашивает зам по бизнесу. — Это не выгодно.
— За тем, что я так сказал, — немного грубо отвечаю я. — Вы, по всей видимости, не понимаете, какую прибыль упускаете. Выжимать последние соки из людей и предприятия — это путь в бездну, а я хочу, чтобы мой город процветал.
— А где же мы возьмём на это деньги? — едва ли не хором спрашивают все, кроме управделами.
— Скоро нам переведут полтора миллиарда. А судя по вашим докладам, этого с головой хватит, чтобы реализовать задуманное, — замы удивлённо переглядываются. — Следующее заседание назначаю на утро субботы, которая наступит через неделю. За это время вы должны вылечить раненых и расселить оставшихся без жилья. Также подготовьте план по восстановлению разрушенных домов и по созданию стелы и площади на месте гибели моего отца. Если вопросов нет, можете быть свободны!
Заместители записывают задания, забирают свои манатки и покидают зал. А я остаюсь сидеть там.
Мене тошно смотреть на их отношение к крепостным… Даже в моей России не было такой жести. Хотя, возможно, я просто не был у власти. Но как бы то ни было, в своём городе я не позволю «не лечить», потому что это невыгодно.
Люди они в Африке люди. Немного загорелые, но тоже люди. А поэтому от их морального и психологического состояния напрямую зависит трудоспособность. Сейчас их заставляют работать, а нужно сделать так, чтобы им захотелось этим заниматься.