Страница 23 из 25
Виктория сделала вид, что размышляет, и надкусив кислое яблоко покачала головой.
-Так, а что Вы скажете, если я назову Вам такую?-он поставил бокал на столик.
-Назовите же ее, сир.-ответила поэтесса.-потому что должна признаться, но даже моего прозорливого ума не хватает на это.
-Ох, ну и хитрая же Вы бестия!-воскликнул король разражаясь искренним смехом.-но я прекрасно вижу, чего Вы ждете, прикидываясь простачкой и невеждой. Вы хотите, чтобы я сам ее назвал. Что ж, я готов это сделать, потому что Вы вынуждаете меня признаться, что все три условия соединены в нашей дорогой Габриэль.
Я готова была завизжать от восторга, но вдруг Виктория нахмурила брови, и Генрих изворотливо продолжил…
-Я не потому заговорил об этом, что собираюсь на ней жениться.-пошел на попятный король и поспешно открестился от сказанного.-а лишь для того, чтобы узнать, что Вы скажете, если, за неимением другой женщины, мне бы вдруг пришла в голову такая нелепая фантазия, и я бы приказал Вам высказаться откровенно, поскольку я доверяю Вашему мнению, и хочу, чтобы Вы в первую очередь говорили мне всю правду.
Виктория некоторое время молчала, потом серьезно и в свойственной ей манере неторопливо высказала свое мнение.
-Сир, я скажу, что, помимо всеобщего осуждения, которое Вы можете навлечь на себя, и стыда, который Вы испытаете, когда Ваш любовный пыл охладиться, я даже представить себе не могу более подходящего средства для раздувания интриг, ссор и притязаний, которые могут произойти из-за Ваших детей, рожденных столь необычным образом, без соблюдения принятых формальностей. Что касается первого ребенка, никто не сможет отрицать, что он был рожден в двойном адюльтере. Ваша дочь, появившаяся у Вас теперь, имеет больше пре-, поскольку появилась на свет в результате простого адюльтера. А те, что родятся позже, когда Вы женитесь, станут утверждать, что только они и являются законными. Обо всех этих трудностях я предлагаю Вам подумать на досуге, прежде чем скажу что-то еще. Кстати, Вас считают доброй душой, но вот…-Виктория склонилась над плечом короля и тихо произнесла.-есть у короля шлюха, которой нужны красивые платья, всякие побрякушки за которые платят Ваши поданные.
-Какой вздор.-воскликнул Генрих.-что за глупости???
-И ладно бы, если бы она принадлежала только Вам, но ведь поговаривают, что она не прочь обниматься и с другими…
С каждым словом Генрих менялся в лице. Озлобленный, разочарованный он покинул зал. Стих его пыл, желание делать меня своей женой, новой королевой, любимой женщиной. Я со всей силы толкнула тяжелые массивы ткани и была готова придушить говорливую поэтессу, но по выражению лица полной задумчивости остановилось. Аккуратно прикоснувшись ее напряженно плеча, я склонила в любопытстве голову.
-Виктория?-шепотом позвала ее я.
-Не избежать Вам покушений. Будьте внимательны, и да, Габри, лишний раз не пейте и не ешьте ничего из рук незнакомцев. Расправились мы с яркими войнами, но Ваша война только начинается. Если честно, то послушайтесь моего совета и отступитесь. Битва за гасконца разразиться масштабная, а Ваша смерть станет моим самым главным наказанием. Вскоре двор превратится в настоящий рассадник интриг.-Виктория вздохнула.-флорентинцы всеми силами помешают Вам стать королевой.
Нет никакого наследника Франции…нет никакой любви…
Глава 13
«Фаворитка мешала всем — даже святому престолу.» Леоне Перре
Весна прекрасное время года. От начала холодного марта до нескончаемого порыва не менее холодного ветра до конца месяца. От первых распустившихся почек вкусно пахнущих цветов яблони до первых ноток теплых дуновений апрельского ветра. От первых лучей теплого солнца в начале непокорного мая до его последнего дня прощающейся с нами весны. Витающее в воздухе атмосфера романтичности схожа по своей ветреной натуре с моим любимым королем. Я не чувствовала, что все сказанное Генрихом было правдой, и верить в любовь этого человека крайне сложно, но только почему тогда, когда он так нежно смотрит в мои глаза, я забываю свое имя, и хочу бросить к его ногам все…все…гордость, честь к его ногам. Его шепот может ранить, и рассечь сердце холодным янтарем, что, стекая по пальцам засыхает в форме острых ножей. Он украл мое спокойствие, он украл мое сердце, и я плачу от одной только мысли, что однажды перестану видеть эти такие родные для меня глаза, что, не стесняясь врут, но эта ложь так полюбившаяся мне стала новой молитвой, а между тем наступил май…
В течении всей весны мой Генрих вел себя, как влюбленный школяр. Он совершенно забыл о своих государственных делах, но не удивили этим никого из советников. Все видели только то, что король влюблен, что он встает с первыми лучами солнца, поет с птицами и мурлычет мне на ухо всякие нежности, словно ленивый, но такой ласковый кот. Сердце замирает от предвкушения его прилюдного поцелуя в шею, и я чуть ли не теряю сознание от переполняющих меня чувств. Из окна своих покоев я наблюдала, как мой король мечтательно прогуляется по лесу, и повсюду, где мог, чертил мой вензель. Буква S перечеркнутая чертой была нехитрым ребусом, что скрывало мое имя. После таких одиночных прогулок, он возвращался в замок, где снова пропадал в стенах своего кабинета, где трудился над сочинениями любовного характера, и я не про постель. Он писал мне письма, пропитанные любовью, слагал песни, стихи и в открытую вставал перед мной на колени, целовал руки и клялся в любви. «Мои стихи гораздо лучше передадут Вам мое состояние, чем это могла бы сделать проза»-говорил он всякий раз вручая мне конверты со строчками своих стихов и краснея, скрывался в дверях спальни, кабинета, кухни, да где угодно, но только бы оставить меня наедине с его рифмами.
Его приторные, высокопарные сочинения были простыми, но именно строчки его стихотворений меняли на секунды мир вокруг меня. Опуская руки со свернутыми пополам листами бумаги, я слышала церковные пения монахинь с самыми роскошными, мягкими голосами, что звучали за моей спиной, и бабочки, расшитые золотом, порхали вокруг оставляя шлейф муската, ванили вокруг. Я дрожащими, пересохшими от волнения губами перечитывала вновь и вновь каждое слово, чувствуя, как в душе моей растет эйфория той небывалой ранее уверенности, что это мой прорыв вперед, что, сделав шаг навстречу мечте, я наконец-то буду коронована Францией и получу эту долгожданную клятву в верности, любви своего короля, и крепко сжимая его руку я спрячу бесстыдный взгляд самой невинной женщины Парижа. С этого дня, многие подмечали, что я не ходила по замку, не ступала по каменным плитам, а медленно плыла с высоко поднятым бюстом в застывшим выражением лица, а голову держала так неестественно прямо, будто уже ощущала тяжесть короны.
Придворные дамы воздавали мне почести, положенные монархине, дворяне целовали край платья. Я принимала иностранных послов, и присутствовала на заседания частного королевского совета, где, как и, впрочем, и повсюду, не стеснялась высказывать единственное разумное мнение применяя вкрадчивую властность. Эти заседания, на которых обсуждалось, как говорит Виктория «Будущее страны», не вызывали ни малейшей робости. В отличии от всех присутствующих на таких заседания, я не только слушала, но и высказывала свое мнение, участвовала в обсуждении налогов, раздаче военных должностей. Чтобы стереть заигрывающие улыбки участников совета, в моменты своих рассуждений, я наклонялась к королю и протягивала ему губы, чтобы получить легкий, недолгий, робкий поцелуй. Разумеется, это шокировало участников собрания, но придавало спорот и препирательствам более приятный, мягкий тон. Все они знали, что могущество мое отныне было неизмеримым.