Страница 13 из 15
«Запорож» я сам видел. Смеркалось, полем подходили к заброшенному селу. Чинга хотел в разрушенной церкви ночлег устроить – место у него там безопасное. Я шел первым, вдруг слышу «пс-пс». Встал как вкопанный, обернулся на сталкера, а он пальцем влево тычет и глазами стреляет, посмотри, мол. Посмотрел я. По раздолбанной грунтовке летит «горбатый» желтого цвета, подпрыгивает, раскачивается на колдобинах, того и гляди перевернется. Подкатил ближе, слышу, песня из динамиков грохочет: «…едем, едем в соседнее село на дискотеку. Едем, едем на дискотеку со своей фонотекой…»
– Прошлый раз меньше было. Вон сколько уже набилось – просвета нет, – послышалось рядом негромко.
Я повернул голову. Чинга с биноклем у глаз следил за развеселым ЗАЗом.
– Кто это в нем?
– Попадись под колеса – сам узнаешь. Компания у них там тесная, и все из задавленников. Вначале, говорят, двое было. Сейчас больше десятка.
– И как часто в соседнее село гоняют?
– Каждый божий день.
Запорожец тем временем скрылся за поворотом, а с ним и музыка стихла.
– Это аномалия? – спросил я.
– Может, и аномалия, никто толком не знает. По крайней мере, никто из того «запорожа» не возвращался. Реку никогда не переезжают, на мосту пропадают, затем через двадцать четыре часа возникают во дворе крайнего дома и через распахнутые воротаснова несутся к дороге.
Вождь не раз мне повторял: «Аномалии заметить несложно, надо только уметь правильно интерпретировать посылаемые ими сигналы. Вдруг ветерок подул, а лист на дереве не шелохнется, когда трава под берцами начинает хрустеть и сыпаться, когда есть тень, а того, что ее отбрасывает, нет, и наоборот; когда в поле, в лесу, на болоте пахнет тем, чем не положено, асфальтом, к примеру, или солярой, или хлебом из печи, когда кожу покалывает от мороза, когда подташнивает, когда в горле вдруг пересыхает или першит, когда начинаешь медный привкус во рту чувствовать, когда вдруг слабость наваливается, когда волосы ни с того ни с сего встают дыбом… На все, буквально на все надо обращать внимание и не торопиться, найти время задать себе вопрос, к чему бы это?»
В общем, ничего сложного. Теорию я быстро усвоил, но вот практиковать не очень-то получалось. Бывало, иду, жалом по сторонам вожу, мысли как-то невзначай в голову разные лезть начинают, пейзажи осенние глаз замыливают, мысли становятся вязкими, словно раскисают от этой непроходящей хмари, и тут как детектор защелкает. Вздрагиваю, сердце в галоп, тело будто проволокой раскаленной пронизывает. Замираю, смотрю на приборчик и ощущаю щекой, что теплом справа тянет, как от печи. Не зазевайся, заметил бы раньше. «Жарку» проще других аномалий определять.
Оборачиваюсь, смотрю, Чинга стоит метрах в пятнадцати позади и головой так укоризненно покачивает, мол, сколько бездаря ни учи, все не впрок. Он еще там аномалию заметил, остановился. Не стал одергивать, смотрел, когда же лось наитупейший, наконец, просекет «жарку» элементарную. А бывало, и гайкой запулит. Больно так промеж лопаток или по затылку. Поначалу немало он мне шишек наставил.
Надо сказать, что к моменту знакомства с Чинга я не был салагой. Поначалу ходил отмычкой с группой Татарина. Нормальные парни там были, кое-чему подучили, худо-бедно хабаром делились. Когда накопил на АК и сносную снарягу, откололся. Далеко один не забредал, вблизи «Деревяшки» крутился. Но бывало, корешился с кем-нибудь из ветеранов и на дальняк закидывался. Был на Янтаре, на Свалке, на металлургический завод хаживал, разок даже в Лиманск рискнул.
С ветеранами ходить невыгодно и опасно. Они сами с усами, не очень-то в отмычках нуждались. Все целили меня на непроход сунуть, хабаром делились неохотно. Блоха на обратном пути даже пристрелить пытался. Еле живым ушел. Правда, из той ходки он сам не вернулся. Хотелось думать, зона его наказала. Но скорее всего, подался Блоха в другие края, не с руки ему было после такого возвращаться на базу.
Первая вылазка с Чинга складывалась плохо. В конце концов, я перестал придуриваться и начал стараться. Терпению вождя при жизни надо памятник ставить. Каким же я тогда казался себе неумехой. Раньше только на детектор полагался. Пикнет, где надо, я гаечку туда, нащупаю границу и сторонкой. Все чики-пики. Какое чутье? Какие мембраны? Сигналы? Интерпретировать? Серьезно?!
Он запретил включать «Велес». Это было равносильно лишению диггера – фонаря, дайвера – акваланга, слепого – палки. Плевать, что рассказал о проявлениях аномалий. Я и без него знал. Вот как не прощелкать их – это задачка. Ладно, «карусель», «жарку», «комариную плешь» только слепой не заметит, а «трамплин», а «мясорубку», а «ведьмин студень»…
Шел я, словно по минному полю. Вроде и за себя стыдно, за трусость свою, а с другой стороны, без детектора раньше не приходилось. Чинга же щелкал аномалии как орешки, не спеша по-деловому, словно гроссмейстер сеанс одновременной игры: «Так, следующий. Ага, что здесь у нас?».
Чтобы я поверил вверность его определений – гайку швырял, все подтверждалось. «К чему эти фокусы? – злился я, одновременно поражаясь его талантам. – За хер тогда “Велеса” брали?».
Один раз остановились и стояли долго. Вождь прислушивался, воздух нюхал, даже зачем-то кепарь снял, потом кидал гайки, когда и это не помогло, включил детектор. Тот сразу затрещал и показал наличие химической аномалии.
– Ну конечно, – Чинга хлопнул себя по лбу, надел кепи, – «чесотка». Редкая аномалия, я вам скажу, и противная. Для здоровья не опасно, но, если вляпаешься, чесаться будешь дня два. «Счастливчики» рассказывали, так зудит, словно под кожей целый муравейник. Думать ни о чем не можешь, руки постоянно чесаться тянуться. Ночи не спали, расцарапывали голени, бедра, бока, животы в кровь. И нет от нее спасения, пока сама не пройдет.
Если «чесотка» схватила – скорее ищи укромное местечко. Пострадавшие свидетельствовали – так завернет, что отстреливаться от крыс, кабана или, скажем, от слепых псов никакой возможности. Грабку от зудящего места оторвать нет сил, а если все же удается, то автомат в руках, как отбойник скачет.
Глава 7. «Чистое небо»
На третий день пути Чинга получил сообщение. Прочитал с ПДА, минуту-другую соображал, потом сказал:
– Надо к Забытому лесу свернуть. Здесь недалеко.
– Зачем это? – спросил я, плохо скрывая раздражение, – жуть как не люблю менять планы.
– Чистюли помочь просят.
– Черт с ними, у нас своя задача. И лес этот не близко. Полдня потратим…
– Тебя, паря, никто не держит, – бесцеремонно перебил меня Чинга каким-то новым, вдруг ставшим чужим голосом. Прищурился недобро, глянул в сторону, – вся зона перед тобой. Мне подсказчики, знаешь ли, не нужны, – развернулся и потопал.
Я потом сто раз пожалел, что попытался рулить. Поспевал за сталкером, как сявка побитая, все искал повода заговорить. Он заговорил сам, и по голосу было понятно, что зла на меня не держит: «Давай, Смит, дуй вон на ту корявую сосну. Возле нее остановись и возьми на два часа, после можешь детектор включить».
Я вприпрыжку обогнал его и зашагал на ориентир. На первом же привале извинился, Чинга только махнул рукой: «Забудь».
Без четверти пять по полудню заслышали отголоски разрозненной стрельбы. И мы шли прямехонько туда. «Твою мать, – думал я, – ну конечно, нас там только и не хватало. Где же еще нужны помощники? Уж точно не тушенку уплетать и хабар делить».
На опушке леса у пересечения двух троп нас встретили. С поля из высокой травы примерно в двадцати метрах справа послышался голос:
– Чинга, не стреляй, мы от Салеха.
– Хорошо, – Чинга опустил ствол, – покажись.
Секунды через три вздыбилась кочка и выросла в человеческий рост. Через минуту левее от нее выросла вторая. Они были в маскировочных плащах, напоминающих стожки, эсвэдэшки обмотаны зелеными, серыми лентами.
Стрелки подошли. Мне было любопытно поглазеть на чистюль, раньше не приходилось. «Чистое небо» – весьма скрытый клан, вроде бы занимаются чем-то околонаучным.