Татьяна

– Ты, кажется, серьезно настроена на открытие бара.

Отец сел напротив и сбоку посмотрел любопытным взглядом.

– Я просто не знаю, что делать, – вздохнула девушка, плюхнув ложку в суп. – У меня нет никакой страсти по жизни, как у тебя пироги.

Она выдавила слабую улыбку. Отец хмыкнул.

– А рисование? Ты же окончила курсы, – сказал он, положив одну руку на другую.

– Этому еще учиться и учиться, – поджала губы Татьяна. – Да и со стажировки я тоже сбежала. Не уверена, что это мое.

Ей снова стало стыдно перед собой. Она опустила взгляд на завтрак или, скорее, ужин. Сухари начали размягчаться под действием горячей жидкости.

– Все-таки неплохо, да, когда есть четкий план? – усмехнулся отец и стрельнул в нее коварным прищуром.

Татьяна покосилась на него скептически и принялась за суп. Обида колола, потому что в чем-то он был прав, но из-за гордости не хотелось этого признавать. Раньше экзистенциальные вопросы ее не волновали. Она беспокоилась только о том, как выполнять ежедневные знакомые задания, продолжать совершенствоваться в давно начатом и не попробовать ничего нового. У всех проблем было четкое решение – усердие и труд. Теперь она не все проблемы могла даже идентифицировать, не то, чтобы найти им решение. В душе царила спонтанная неопределенность: что делать, как жить, где быть. И не у кого было спросить даже совета, а хотелось получить готовую инструкцию с подробным описанием того, что от нее требовалось по жизни. Жаль, такие инструкции в интернете не публиковали. Все приходилось придумывать самостоятельно.

Насытившись и поблагодарив отца за вкусный суп, Татьяна начала готовиться к походу по барам. Особенно наряжаться и краситься она не видела смысла. Достаточно было помыться и причесаться. Она готовилась не отдыхать, а работать, изучать потенциальных конкурентов и красть их фишки. Арина наверняка и не позволила бы ей расслабиться, а, даже если и позволила, то Татьяна была уверена, что ничего интересного ее там ждать не может.

Вадим казался единственным в мире привлекательным и интересным парнем. Никто даже близко с ним не мог сравниться ни по красоте, ни по харизме. Из-за чего все жалкие попытки знакомства казались глупыми и обреченными на провал.

«Не слишком ли я зациклилась?» – осеклась девушка, стоя в комнате перед зеркалом и обводя губы прозрачным блеском. Она всмотрелась в собственные серые глаза и тяжко вздохнула, испытывая одновременно стыд и жалость. Подняв футболку, вгляделась в три буквы на сердце, которые все еще зудели и покалывали. На секунду все внутренности сжались от горести прошлых ошибок. Она часто думала о том, что было бы, если б она поступила иначе во множестве ситуаций. Когда ссорилась с ним на даче, когда решила убежать из дома, когда посетила выставку в Москве, когда увидела его на Арбате, когда устроила скандал на свадьбе Дэна и Алисы, когда не ответила на просьбу остаться с ним здесь, в Питере. Но в памяти тут же всплыла фраза Арины о невозможности исправить то, что было, но возможности создать из осколков старого что-то новое. Татьяна задалась вопросом, что бы могло получиться из осколков их так и не удавшейся любви. «Дружба?», – спрашивала с тоской и сама над собой смеялась.

В поездку она взяла только спортивные легинсы, джинсы-скинни и техасскую рубашку в черно-красную крупную клетку. В бар в таком идти было не комильфо, хоть она и не собиралась там развлекаться, но боялась, что ей могут отказать из-за дресс-кода и тогда все мероприятие могло накрыться медным тазом.

Девушка решила покопаться в старых вещах, которые отец, кажется, не трогал. В шкафу обнаружила много платьев, потому что раньше брюки носила очень редко. Расти она перестала еще в пятнадцать лет, а пополнеть ей не позволяли постоянные физические нагрузки, поэтому все платья оказались впору, но нормальных на ее теперешний вкус среди них не осталось. Скребя душой, она выбрала бывшее любимое с подсолнухами.

Рядом на полках валялись ее детские вещи: множество романов и диски с мультфильмами, среди которых до сих пор лежали те, что она взяла у Вадима. Губы невольно улыбнулись. Глаза разглядывали обложки с персонажами и читали описания на обратной стороне. Все картинки выглядели яркими, красочными, сказочными, даже если истории рассказывали непростые и не всегда детские. Ей вдруг захотелось окунуться в эти миры заново. Она давно ничего подобного не смотрела, а ведь раньше любила представлять себя немощной диснеевской принцессой, или русской царевной из народных сказок, или кавайной, но воинственной милахой из японского аниме. Детство так резко и быстро закончилось, а душа просила продолжения. Но времени на ностальгию не осталось – Арина не любила опозданий.

В Петербурге осень наступала с плачем. Небо готовилось рыдать навзрыд. Низко над городом нависли набухшие тучи, темные, фиолетовые, кучковатые. Казалось, осадки в них копились с самого марта. Солнце пропало без вести. Никаких следов от него не осталось. Улицы полностью освещались искусственно. В центре было достаточно ярко, даже глаза мозолило. Толпы сновали по тротуарам. С разных сторон доносились звуки уличных музыкантов, загороженных толпами любопытных зевак.

Арина ждала, прислонившись боком к автомобилю, что припарковала у метро. Вид у нее был строгий, словно она сразу после бара собиралась на собеседование, но, как обычно, в нем нашлась толика сексуальности. В этот раз за откровенность образа отвечал высокий боковой вырез красной юбки-карандаша. Сверху она надела свободную белую блузку, а поверх накинула кожаную куртку классического кроя наподобие блейзера.

– Сегодня не пьем, – сказала Арина вместо приветствия.

Татьяна улыбнулась.

– Я и не собиралась.

Они свернули сразу за арочным торговым центром на шумную улицу, по которой молодежь разбредалась компаниями по своим местам. Татьяна учуяла дым электронных сигарет, сильно отдающий химическим ароматом апельсина, откашлялась и поежилась, потому что из-за угла дунул зябкий ветер. Арина застегнула куртку.

– Ладу видела? – спросила девушка для поддержания непринужденной беседы по пути в ближайший бар.

– Нет, – недовольно завертела головой женщина. – У отца прячется. Даже трубку не берет. Трусиха.

На этом беседа так же непринужденно закончилась, как и началась. Татьяне сказать было больше нечего, а Арине, кажется, говорить не особо хотелось. Проблемы с дочерью отражались на задумчивом лице. Женщина шагала торопливо, будто спешила на встречу, быстро махая руками взад-вперед. Сумочка на цепи стучалась о бедро при каждом шаге. В ней звенели ключи и что-то еще.

Первый бар показался ей тесным и грязным. Бетонные полы были затоптаны и стерты так, будто бар построили еще в дореволюционную эпоху. От деревянной обивки стен разило затхлостью. Обшарпанное лакированное покрытие барной стойки говорило о нещадной эксплуатации. При близком осмотре столешницы проглядывались разводы от некогда пролитого алкоголя. Края были усыпаны мелкими засечками. На потолке в центре висел одинокий и убогий диско-шар, покрытый толстым слоем пыли, забытый, как елочная игрушка, потерявшая свою актуальность навсегда. Из глубины бара, из-за тонкой витражной стенки веяло канализацией. Такому месту наименование «гадюшник» подходило как никогда кстати.

Они прошли за барную стойку и встали с краю, оглядываясь по сторонам. Посетителей пока было не очень много, но достаточно, чтобы воздух стал спертым. За стойкой копошились с машиной для льда два немолодых бармена в коричневых фартуках, не обращая внимания на новых посетителей. Арине и Татьяне как раз это и было нужно.

– Осмотрись и запомни, – сказала с усмешкой Арина, – как делать не надо.

– Я за лето на такое уже насмотрелась, – вздохнула девушка.

Она обвела внимательным взглядом все помещение бара еще раз. Здесь играла клубная музыка, но место для танцев не было изначально предусмотрено. Имелась лишь небольшая площадка между барной стойкой и туалетом, способная в очень тесной связке вместить человек тридцать, не больше. О гоу-гоу в этом баре явно не слышали, как и о диджеях. Секрет рентабельности кроился в меловой прямоугольной доске, нависшей над полками с алкоголем на заднике барной стойки. На ней в несколько строк описывался скудный ассортимент алкогольных напитков по низким ценам.