Василий Темный

Пока Юрий с Тегиней кочевали по Крыму, московские бояре занимались интригами при ханском дворе. Особенно искусен в этом деле оказался боярин Иван Дмитриевич Всеволожский — перешедший на московскую службу и при этом потерявший княжеский титул внук смоленского князя Александра Глебовича. Обвиняя Тегиню в стремлении подчинить себе всю Орду, а Юрия — в дружбе с Литвой, он сумел настроить против них весь двор и самого Улу-Мухаммеда. Весной, когда Тегиня явился к ханскому двору и узнал о его настроениях, судьба Юрия уже была предрешена. Опасаясь расправы, Тегиня не решился вмешиваться в тяжбу и открыто поддерживать Юрия. Последней надеждой мятежного князя оставалось его собственное красноречие на суде. Ордынские правители позволили каждому из соискателей выступить со своими аргументами. «И многа пря бысть межи их; князь велики по отчеству и по дедству искаше стола своего, князь же Юрьи летописци и старыми списки и духовною отца своего великого князя Дмитрия» (22, 96). Иначе говоря, Василий обосновывал свои права тем, что и отец его и дед получили московское княжение по прямой линии, от своих отцов. Юрий же ссылался на завещание Дмитрия Донского и приводил примеры из летописей, когда великокняжеский престол переходил к старшему в роде.

Спор князей затянулся. Но тут смиренно попросил слова боярин Всеволожский. Речь его (в передаче летописца) содержала аргументы иного порядка. Вместо бесплодных прений о том, в чём же заключается «правда», он убедительно показал, как вся эта тяжба должна выглядеть с точки зрения интересов Орды. «Наш государь великий князь Василей ищет стола своего великого княжениа, а твоего улусу, по твоему царёву жалованию и по твоим девтерем и ярлыком, а се твоё жалование пред тобою; а господин наш князь Юрий Дмитреевич хочет взяти великое княжение по мёртвой грамоте отца своего, а не по твоему жалованию, водного царя; а ты волен во своём улусе, кого въсхощешь жаловати на твоей воли, а государь наш князь велики Василей Дмитриевич великое княжение дал своему сыну великому князю Василию по твоему жалованию вол наго царя; а уже, господине, которой год сидит на столе своём, а на твоём жаловании, тебе, своему государю, водному царю, правяся (подчиняясь. — Н. Б.), а самому тебе ведомо» (22, 96).

Полагают, что Всеволожский ссылался на какие-то подлинные документы («девтери и ярлыки»), которыми хан ещё при жизни Василия I одобрил передачу престола Василию II. Однако основной смысл его мудрой речи состоял в следующем прагматическом рассуждении: зачем хану менять правителя в Москве, когда и нынешний вполне хорош для Орды? Согласившись с этим убедительным доводом, Улу-Мухаммед вынес окончательное решение. Притязания Юрия признавались необоснованными, а сам он в знак покорности племяннику должен был публично «конь повести под ним» (22, 96).

Выступить в роли стремянного у своего семнадцатилетнего племянника было бы нестерпимым унижением для старого князя. Он наотрез отказался от такой формы покаяния. Дело принимало плохой оборот: за неповиновение ханской воле Юрий мог заплатить головой. Но такой исход тяжбы едва ли был выгоден московским правителям. Избавившись от Юрия руками ханского палача, Василий наверняка получил бы непримиримых врагов в лице его братьев и сыновей. Да и моральная сторона дела, кажется, ещё имела некоторое значение для молодого великого князя. В итоге Василий стал просить хана отменить приговор. Другим фактором, заставившим Улу-Мухаммеда сменить гнев на милость, стала изменившаяся ситуация в степи. Против хана восстал один из Чингизидов — Кичи-Ахмед. Теперь Улу-Мухаммед не мог отталкивать от себя таких могущественных вельмож, как Тегиня. Тот, в свою очередь, приободрился и стал настойчиво требовать снисхождения для Юрия. В итоге хан отменил своё прежнее решение о покаянии Юрия и даже в качестве утешения за присуждённое Василию великое княжение прибавил к уделу Юрия город Дмитров со всеми прилежащими к нему волостями.

Глава 16

СКАНДАЛ НА СВАДЬБЕ

Летом 1432 года Василий II вернулся в Москву. Возвращаясь с победой, князья обычно приурочивали свой въезд в город к праздничному дню. Торжественность события умножалась торжественностью праздничного богослужения в городском соборе. Толпы свободных от работы горожан приветствовали своего победоносного правителя. Выехав из Москвы в Орду 15 августа 1431 года, на праздник Успения Богоматери, Василий II возвратился победителем «на Петров день» — 29 июня 1432 года. Этот день — как и первый — был избран не случайно. В московском Успенском соборе существовал придел в честь Спадения вериг с апостола Петра. Именно в этом приделе был погребён московский первосвятитель митрополит Пётр. В день отъезда князь Василий обращался к святому митрополиту Петру с просьбой о помощи. Теперь, в праздник Петроверигского придела, Василий совершил здесь благодарственный молебен. Таким образом москвичи могли наглядно убедиться в том, что их князь находится под особым покровительством первого московского святого — митрополита Петра.

В воскресенье 5 октября ордынский посол «царевич» Мансырь Улан совершил обряд возведения московского князя на великое княжение Владимирское.

Юрий, вернувшись из Орды, поехал в Звенигород, а оттуда в своё новое владение — Дмитров. Однако ему не суждено было долго наслаждаться своим приобретением. Ведь на него ополчилось само время, победить которое не смог ещё ни один самый искусный полководец. Время — этот вечный двигатель истории — всегда работает на пользу молодым. Оно расчищает им путь, сгоняя в могилы стариков. В эпоху, о которой идёт речь, люди начинали трудиться и воевать очень рано. Дорога жизни была обычно недлинной. Тот, кто достигал межи пятидесятилетия, считался уже стариком. И жить ему оставалось считаные годы...

9 июля 1432 года в возрасте пятидесяти лет умер младший брат Юрия Звенигородского князь Андрей Можайский. Другой брат, Пётр, скончался ещё в 1428 году в возрасте сорока четырёх лет. Таким образом, из пяти сыновей Дмитрия Донского, переваливших рубеж XV столетия, в живых оставался кроме Юрия лишь Константин. Точная дата его кончины неизвестна. Но можно думать, что это произошло около 1433 года. Кончина братьев, связанных с ним не только узами крови, но и общими интересами защиты своих удельных прав, сильно ослабляла позиции Юрия. Плохие для Юрия новости пришли осенью 1432 года и из Литвы. Его «побратим» князь Свидригайло был свергнут с престола своим соперником Сигизмундом и бежал в Полоцк. Там он собрал войско и попытался вернуть престол, но потерпел окончательное поражение в декабре 1432 года (69, 45).

Плохие новости для Юрия, напротив, придавали уверенности его врагам. Возникла реальная угроза того, что москвичи, пользуясь перевесом сил, попытаются схватить Юрия в Дмитрове или Звенигороде. Не желая стать лёгкой добычей для соперника, князь покинул Подмосковье и вновь забрался в свою галицкую берлогу. Опасения его, кажется, были не напрасными: уже осенью 1432 года Василий II приказал своим воеводам захватить Дмитров и арестовать находившихся там наместников Юрия.

Между тем в Москве для победителей настало время платить по векселям. Однако они к этому были явно не склонны. Глава московского посольства Иван Дмитриевич Всеволожский, столь удачно отстаивавший права Василия II в Орде, напомнил о том, что ему был обещан в случае успеха роскошный подарок: дочь боярина должна была стать невестой великого князя Василия. Но Софья и Василий ответили холодным отказом. Возможно, для отказа был найден какой-нибудь благовидный повод. Но это не меняло сути дела. Ещё недавно бахвалившийся своим будущим родством с великим князем, Всеволожский стал теперь всеобщим посмешищем.

Очевидно, что многоопытный боярин был не из тех, кто верит людям на слово. Софья Витовтовна и её сын перед отъездом в Орду дали Всеволожскому какие-то гарантии в виде клятв или обещаний при свидетелях. Поверив им, он не жалел сил и средств для достижения заветной цели. И цель была достигнута. Но, как известно, «оказанная услуга не стоит ни гроша». Исключительное возвышение Всеволожского после смерти Василия I и прежде задевало амбиции старомосковского боярства. Теперь оно могло и вовсе оттолкнуть его от престола. Кроме всего прочего, Софья не желала слишком близко подпускать этого хитрого и честолюбивого человека к своему сыну.