Страница 10 из 116
Глава 3
Макс хмыкнул. Находись он в своем старом теле, он бы смел эту жалкую кучку недокормленных отщепенцев секунд за десять, как медведь налетевшую свору пекинесов. Но он был не в своем старом теле, а в теле плохо тренированного двадцатипятилетнего хлыща. Даже от пережитых ночью пустяковых приключений Макс ощущал, как мышцы ноют, а жилы болят от недостатка растяжки. Хорошо хоть реакция и ловкость зависели больше от сознания, чем от тела, ну и боевой опыт, наработанный при разгоне массовых беспорядков, тоже никуда не делся.
Обычный человек, гражданский, драку воспринимает одним образом, а спецназовец совсем иначе. Для большинства обывателей драка является чем-то вроде вопроса чести, экстремальным способом отстоять свои интересы, иногда заявить о себе, иногда самоутвердиться за чужой счет. Из-за этого в уличной драке возникают какие-то очевидные негласные правила, мол, это допустимо, а это уже западло. У спецназовца голова в драке вообще иначе работает, а если уж в корень зрить, то вообще не работает. Тело действует на рефлексах, по давно отработанным и накатанным тактическим схемам. Но главное, что отличает спецназовца, это суровое понимание, что драка — не олимпийские игры, и никаких правил, кроме выполнения поставленной боевой задачи, вообще нет. Плюс дисциплина и самодисциплина. Плюс высокая степень психологической устойчивости, точнее привычки не позволять страху формировать поведение.
Говоря проще, Макса никогда не учили драться. Его учили только убивать. Иногда это приходилось делать голыми руками, но парадигма от этого не менялась.
При этом бомжи его явно всерьез не воспринимали. Парень и парень, да еще из благородных. То, что Ярик знатно получил по соплям, они списали, видимо, на случайность. Ну, это хорошо. Пусть недооценивают.
Бомжи ринулись в атаку, а Макс схватил кирпич, валявшийся в куче строительного мусора, завернул его в пиджак и раскрутил над головой импровизированный гигантский кистень. Толком отреагировать на это никто не успел, поэтому двое бомжей с раскроенными черепами рухнули на асфальт в первые секунды драки, уронив под ноги Макса хорошую палку и мачете. Макс запулил пиджак с кирпичом, как пращу, проломив третьему бомжу лицевые кости, подхватил левой рукой импровизированную палицу, правой мачете, и превратился в смертоносный вихрь из древесины и стали. Во все стороны полетели отрубленные кисти и скальпы с кусками черепа.
Такого натиска от благородного отпрыска бомжи явно не ожидали, и он их, без преувеличения, напугал. Поверженные Максом противники или дергались в конвульсиях на асфальте, или с криками носились, проливая из культей струи крови, либо ползали с вывалившимися кишками. На ногах осталось человек семь, и все они, побледнев, пятились обратно к заброшенным зданиям.
— Еще есть желающие? — спросил Макс, поигрывая мачете.
Желающих не было, и Макс, стараясь не упускать противников из виду, попятился через пустырь в сторону моря. Но в этот момент его окликнул задорный, совершенно не испуганный голос:
— Эй, блаародный, сюда посмотри.
Макс понял, что после всего произошедшего таким насмешливым тоном мог к нему обратиться лишь человек с огнестрельным оружием. Так и вышло — у ближайшего здания переминался с ноги на ногу крепенький мужичок с самодельной фитильной аркебузой в руках. Калибр у аркебузы, собранной из деревяшки и заглушенной в казеннике водопроводной трубы, был столь внушительным, что вряд ли она была снаряжена пулей. Скорее туда насыпали граммов сто картечи из ржавых гвоздей, шурупов и гаек. Из такого доброго боевого устройства даже целиться не обязательно, достаточно направить в сторону противника, и с пятнадцати метров промах решительно невозможен. Из фитиля струился дымок, а в темных проемах подъездов с выбитыми дверями виднелось еще два светящихся уголька, готовых в любой миг опуститься на пороховые полки.
Против одной аркебузы еще можно было подергаться, уйти в перекат, пропустить над собой картечь… Перезарядить ее быстро не выйдет, а пятнадцать метров можно преодолеть за пару секунд. Но три ствола — это уже без шансов. Два промахнутся, один достанет, и этого будет выше крыши достаточно.
"Не везет мне в последнее время с телами, — с раздражением подумал Макс. — Одно ракетой угробили, другое из аркебузы продырявить норовят".
— И что дальше? — поинтересовался он вслух.
— Для начала тебя есть смысл обыскать. Эй, Ярик, хватит уже кровью плеваться! Посмотри, что у благородного по карманам.
— Слушай, Клещ, еще не хватало, чтобы ты надо мной стебался. Он дерется, пипец как. Смотри, сколько народу покрошил. Я сам не дурак подраться, но это что-то запредельное, словно к нам не благородный сунулся, а "горшок" из имперской спецуры.
— Вот и гдянь его пластик, — спокойнее попросил Клещ. — Посмотрим, что за птица.
Пятеро бомжей с дубинами и мачете взяли Макса в кольцо, а Ярик вытащил все из его карманов.
— Хренасе! — Ярик взвесил на ладони узорчатую золотую пластину. — Золото! Сто пудов. Кажись, древнее.
— А ты прямо профессиональный антиквар. — Клещ хмыкнул и подкрутил частично истлевший фитиль в замке аркебузы. — Что на пластике написано?
Ярик подслеповато сощурился, прочел надпись на карте и так вытаращился, что все замерли, ожидая, когда к нему вернется дар речи.
— Кирпич мне в глотку с разгона, — прошептал он. — А я думаю, чего мне его морда знакомой показалась?
— Не тяни, — попросил Клещ.
— Князь Алексей Куракин, — произнес Ярик. — Младший потомок двенадцатого княжеского рода Бархатной книги Российской Империи.
— Это тот, кого отец чуть наследства не лишил? — Клещ крякнул от удивления. — Ваша светлость! Добро пожаловать на грешную землю.
— И? — Макс сощурился.
— А это тебе решать, мил человек, — ответил Клеш. — Могу пристрелить, а могу попробовать на тебе заработать.
— Размечтался. — Макс усмехнулся. — Я тебе не скаковая лошадь.