Юнит

     Я спрашиваю: -Ты один?

     Достав ключи от наручников у мужика в костюме, Семён торопливо снимает с Мокоши наручники. Он переспрашивает: -Что ты сказал?

     -Ты один остался в живых?

     -Да.

     Его слова как удар, который я должен сдержать. Как подписанный приговор, но не на меня, а на имя дорогого мне человека.

     Кажется, Семён догадался о подоплёке моего вопроса и торопливо уточняет: -Во всяком случае мне так кажется. Там внизу настоящий лабиринт, мы разделись на отряды, чтобы обшарить все его части как можно скорее.

     -Понятно, -отвечаю я не зная врёт ли он, чтобы меня успокоить или говорит правду.

     Тем временем используемый Семёном в качестве живого щита и заложника, при переговорах с фээсбешницей в разорванной юбке, мужик, поглядывая на нас подползает к лежащей без сознания девушке и пытается проверить её пульс.

     -Да жива она, -говорю я.

     Одновременно с тем, Семён добавляет: -Не дёргайтесь.

     -Можно немного воды? -просит мужик. Я даю ему свою фляжку. Но вместо того чтобы пить самому, он брызгает водой в лицо девушки, и та со стоном приходит в себя. Представляю, как у неё сейчас может болеть голова. Но тут уж извините. Альтернативой ударом прикладом могла быть только очередь в спину, и она бы явно понравилась ей гораздо меньше.

     Семён пытается тормошить Мокошь, однако её глаза остаются пустыми.

     -Что вы с ней сделали?

     -Это пройдёт через пару часов, - обещает мужчина.

     -Есть противоядие?

     -В сейфе, внизу.

     -Принеси, -требует Семён. Мужчина пытается встать, но он толчком усаживает его на место. -Не ты, пойдёт она. Саша, проконтролируешь?

     -Проконтролирую, -соглашаюсь я.

     -Люда запомни: сейф номер четыре, ячейки шесть и восемь. Коды двенадцать шестьдесят и семьдесят пять ноль шесть, -диктует мужчина. -Ты запомнила?

     -Я запомнил, -обрываю его.

     Протягиваю руку и фээсбешница, чуть помедлив, хватается за неё: -Идём.

     Отдалившись на достаточное расстояние, чтобы оставшийся рядом с Мокошью Семён нас точно не смог бы услышать, спрашиваю: -Ты Людмила, да?

     Она косится, но молчит. Только время от времени вытирает текущую по лицу кровь. Какой-то мелкий выступ на прикладе рассёк ей кожу.

     -Людмила, сколько вообще времени прошло с момента нападения? -спрашиваю я. -Здесь ведь давно уже должна быть группа спецреагирования или даже армия. Где они все?

     Она косится и молчит.

     -Что-то странное происходит, -замечаю я больше для себя, чем для неё.

     Мы спускаемся ещё на пару этажей вниз. Введя код, Людмила открывает два ящика в ряду таких же. Идущий от потолочных осветительных панелей стерильно-белый свет не режет глаз, но придаёт всем предметам удивительную чёткость делая чуть более выпуклыми и, словно бы, чуть более реальными.

     -Собрав ампулы из открытых сейфов Людмила вопросительно смотрит на меня.

     -Ты знаешь где лежит что-нибудь для… развязывания языка?

     Она кивает.

     -Возьми их тоже.

     Ещё несколько ампул занимают место в сумке из плотной ткани.

     -Обработай свою рану, -предлагаю я ей.

     Людмила кивает и сначала промывает лоб от крови болезненно шипя каждый раз, когда пальцы касаются места удара прикладом. Потом чем-то смазывает рану, но бинт не использует. Вкалывает себе из шприца какой-то препарат и отвечает: -Я готова.

     Это её первые слова, услышанные мной.

     -Возвращаемся.

     Семён недоверчиво следит за тем как Людмила вводит Мокоши противоядие от того химического коктейля, которым её до этого начали.

     -Через полчаса придёт в себя.

     Семён кивает и задумчиво смотрит на взятых в плен фээсбешников. Его мысли легко угадать. Он сейчас явно решает будут ли эти двое балластом или, наоборот, могут пригодится чтобы суметь выйти из наверняка уже окружённого здания.

     Сковав вместе, за правые руки, мужчину и девушку, чтобы ограничить их общую подвижность, Семён потребовал: -Идём наверх.

     Я спросил: -Как же остальные?

     -Какие остальные?

     -Ну, кто мог выжить во время штурма.

     -Они сами найдут выход. Может быть уже давно нашли, -говорит Семён, но я вижу, что он не верит, что во всём большом здании мог остаться кто-то живой кроме нас пятерых.

     Самое печальное, что я тоже в это не верю, хотя и надеюсь. Мы встаём, поднимаем всё ещё осоловевшую Мокошь, и пускаемся в обратный путь. Лестницы и коридоры. Смирно лежащие на полу мертвецы. Никого живого. И такое ощущение будто окружающий мир полностью забыл про нас. Так, словно стрельба и взрывы в здании федеральной службы в московском пригороде абсолютно никого не заинтересовали, и никто даже не собирался посмотреть, что же там происходит или хоть как-то отреагировать.