Юнит

     Конечно, здесь следовало бы по-хорошему сесть и как следует всё подумать. Множество важных вопросов требовали тщательного обдумывания.

     Самый главный вопрос: потеря сил Мокошью и утрата контроля над юнитами своей фракции это постоянное явление или временное. Может ли так случится, что когда Арбитр закончит свои разбирательства или там, допустим, админы починят и пропатчат нашу виртуальную реальность, к Игрокам вернутся их силы? Тогда Мокошь сама выйдет из лаборатории, куда её запрятало ФСБ, а генералы спецслужб будут лично открывать перед ней двери, желать хорошего пути и целовать подошвы туфелек на прощание.

     С другой стороны, если потеря контроля Игроков над их фракциями носит постоянный характер, то, быть может, мне следует как можно скорее бежать в Кремль, где я расскажу всё-всё, что только знаю строгим дядям в погонах и буду ещё очень долго бороться с их недоверчивостью. По крайней мере таким образом мне не нужно будет ввязываться в войну с государственной машиной. Хуже того - с государственной машиной родной для меня страны. Но опять же возникает вопрос: что будет со мной потом, когда люди в больших погонах поверят, а может быть и не поверят моим рассказам?

     Знаете, я как-то устал жить по чужим приказам. Хотелось бы уже наконец самому управлять своей собственной жизнью. Мечты, мечты…

     Первая проблема - я не имел информации. Быть может завтра, или через неделю, к Игрокам вернётся контроль над их фракциями. И я совсем не хотел бы в таком случае оказаться в незавидной роли перебежчика.

     Вторая проблема - я не имел выбора. Похоже, Катя и Семён вполне понимал, что отнюдь не все входившие в ближний круг Мокоши горят желанием ради свергнутой с пьедестала Хозяйки идти на штурм секретной лаборатории федеральной службы безопасности с одними только автоматами и без ставшей такой привычной, за последнее время, магической поддержки. А может быть кто-то уже попытался сбежать или даже успешно удрал, после чего двое наших старших и закрутили гайки по максимуму. В частности - саму операцию они назначили буквально на завтра, а ночью, во избежание соблазнов увильнуть от благородной роли пушечного мяса, экспроприированный Екатериной музей охранялся с тщательностью военной базы в тылу противника. Или, что более верно, охранялся с тщательностью тюрьмы для особенно опасных преступников. Семён и Екатерина, кажется, вообще не спали, проверяя посты и патрули. Мне самому пришлось хранить сон товарищей в течении полутора часов, в сопровождении трёх малознакомых ребят. Заговаривать с ними на интересующую меня тему я даже не пробовал. Как, впрочем, и они не пробовали заговорить со мной на отвлечённые темы.

     Думаю, имею право говорить за всех нас, если скажу, что этой ночью выспались мы откровенно препаршиво.

     Продолжая размышлять над тем, не совершаю ли я сейчас большую ошибку, я принимаю от Кати лёгкий бронежилет, главное достоинство которого в том, что его можно достаточно легко спрятать под верхней одеждой. Беру и штурмовой укороченный автомат, предназначенный для сражения в городских условиях. Ощущая себя каким-то там террористом, развешиваю по разгрузке гранаты и запасные магазины для автомата.

     Выйдя из пропахшего средством против моли здания музея, делаю глубокий вдох. Как же приятно пахнет чуть тронутый утренним морозцем воздух.

     -Быстрее грузимся, -командует Семён.

     Шесть пассажирских газелей тёмно-шоколадного цвета заехали во двор и открыли двери. Сегодня ещё более заметно как сильно нервничают наши командиры. Верные слуги, корифеи из оперативного отдела, им не часто приходилось принимать самостоятельные решения в отсутствии хозяйского пригляда. Сейчас они чувствую себя не в своей тарелке и поэтому опасны. Их цель - освободить Хозяйку. И я не должен становиться препятствием на пути к этой цели, иначе меня сметут.

     Но, чёрт побери, а не совершаю ли я сейчас огромную ошибку идя на поводу обстоятельств?

     -Быстрее, быстрее! -подгоняет Катя.

     Мы влазим по два десятка человек в маршрутку. Автоматические двери закрываются. Машина трогается с места. Качаются закрывающие окна шторки.

     Думаю, вот будет номер, если нас всех, таких красивых, остановит обыкновенный инспектор ДПС. А может быть и не обыкновенный. В конце концов, со всеми этими взрывами и терактами, спецслужбы должны сейчас стоять на ушах. Надеюсь, что у Кати всё продумано.

     Впрочем, мне сейчас нужно думать совсем не об этом, а об другом.

     Я вспоминаю, как мы втроём, ещё когда Пашка был жив, мечтали захватить лишённого сил Игрока и добиться от него ответов на свои вопросы. Так может быть сложившаяся ситуация — это мой шанс. Но посмею ли я?

     Смотрю в затылок сидевшего впереди Семёна. Он чувствует мой взгляд, оборачивается и криво улыбается, пытаясь меня подбодрить. Забавно, он думает, что мне страшно.

     И он полностью прав: мне просто до чёртиков страшно. Страшно будет пойти против тебя, Семён. Твои двести, с лишним, лет в оперативном отделе против моего скудного и скоропалительного обучения. Но стрелять я умею. А пуля, как известно, дура. Ей всё равно кого убивать - зелёного новичка или человека с более чем двухсотлетним опытом различных вооружённых конфликтов. Говорят, будто штык, когда-то, был молодец. Был, да весь вышел. А пуля - дура. Пуля осталась.

     Пассажирская газель тащится по московским пробкам соблюдая все правила дорожного движения. После того как выезжаем в пригород становится немного полегче, но ненамного. Это ожидание меня убивает. Разумеется, только лишь в фигуральном смысле, но всё равно. Я почти радуюсь, когда Семён, почему-то шёпотом, говорит: -Приготовились!

     Спустя пару минут газель останавливается. Автоматические двери открываются, и мы плотной толпой вываливаемся наружу.

     Я невольно сгибаю голову понимая, сейчас самое лучшее время, чтобы одной крупнокалиберной очередью скосить нас всех. Но мы бежим и ничего не происходит. Разве только замечаю краем глаза парочку лежащих тел в форме, похоже охранников, видимо с ними разобралась другая группа, прибывшая раньше нас.

     Впереди звучат выстрелы. Однако стреляют не по нам и стреляем не мы.

     Последний раз мелькает мысль: что я вообще тут делаю? Сражаюсь за Игрока против обычных людей. Кажется, я должен был быть на другой стороне. Но вышло так, как вышло, и я бегу следом за остальными.