Юнит

     Жизнь. Можно ли вообще считать нас живыми?

     Очень вряд ли, с точки зрения приходящих сюда развлекаться игроков.

     А с точки зрения нас самих?

     Под ногами хрустел выпавший в первой половине дня свежий снежок. Рядом, на широкой дороге, гудят и светят фарами машины. Словно в противовес медленно проявляющимся на небе звёздам загораются тёплым светом миллионы окон внизу. Сияют гирляндами огней входы в магазины. Хмурые, погруженные в свои мысли, а может быть улыбающиеся и даже счастливые люди, идут мимо меня, торопясь скорее добраться до тёплых окон призывно горящих для них в ночи.

     Но не для меня. Моего окна нигде нет. Я только лишь копия. Один из множества инструментов созданный настоящим человеком, игроком из реального мира. Правило номер один: существую, пока приношу пользу.

     И моё страстное желание хоть как-то выбраться в реальный мир, посмотреть, как там всё устроено - просто мечта. Глупая мечта куска программного кода что раньше ещё мог считать себя человеком, но теперь уже нет.

     -Что-то меланхолия заела, -подумал я покупая горячий тройной хот-дог с острым кетчупом, майонезом, кусочками порезанного ананаса и всем прочим. К вложенным в булочку сосискам прилагался большой стакан горячего сладкого кофе.

     -А жизнь налаживается, -заключаю пару минут спустя. Как мало порой нужно человеку для счастья - сладкий кофе и хот-дог, в который улыбчивый продавец, от всей широты своей армянской души, вбухал столько острого соуса, что у меня при каждом укусе слёзы на глаза наворачивались и приходилось торопливо запивать.

     Поглощённый борьбой с уличной кухней, не сразу замечаю появившуюся на улице фигуру. Моя младшая сестрёнка торопливо разбивала сапожками грязь в которую успел превратиться к вечеру снег. Следом за ней, усиленно пыхтя и тоже не слишком оглядываясь по сторонам, торопился её поклонник, держа на вытянутых руках пару немалых размеров пакетов из продуктового магазина. Как там зовут этого студента? Игорь, вроде бы. Значит они уже вместе ходят по магазинам. Надеюсь тот, второй я, окажется не глупее и не станет препятствовать сестрёнке строить свою личную жизнь. Это было бы неправильно. Но видит Мокошь, как сильно хотелось послать этого Игоря подальше, чтобы не смел увиваться за моей младшей сестрёнкой!

     Когда они подошли ближе, я отвернулся в сторону и сестра прошла мимо, явно не узнав меня, а пыхтящий словно паровоз, под тяжестью пакетов, Игорёк и вовсе не замечал ничего вокруг.

     Доев хот-дог и допив кофе, выбрасываю мусор в стоящую рядом со скамейкой урну. Наверное, я хороший брат, что не стал лишний раз волновать сестру. И хороший сын, что сумел удержаться и не попытался перевалить часть своего груза на родителей, вываливая на них открывшуюся мне правду об окружающем мире. И ещё я, должно быть, хороший двойник если до сих пор не попытался тихонько придушить свою то ли копию, то ли оригинал и занять её/своё место, как-нибудь договорившись с Мокошью и упросив древнюю богиню, чтобы отпустила меня из своей злой сказки в нормальную жизнь.

     -Со всех сторон замечательный, -шепчу я и улыбаюсь. Потому, что какой смысл плакать, если слезами делу не поможешь? Улыбка более продуктивна. Наши хвостатые предки в принципе не умели улыбаться, они только скалились. Продемонстрированные противнику зубы говорили о том, что данный индивидуум готов сражаться, что он не сдался.

     И я продолжал улыбаться, возвращаясь на территорию ведомственной гостиницы через неторопливо погружающийся в ночь город. Хотелось позвонить маме. Просто услышать её голос и ничего более. Давлю улыбку через плотно сжатые губы.

     Да, знаю, что я не самый храбрый человек в мире. Я не герой, совсем не герой. Но зато умею улыбаться и это само по себе что-нибудь да значит.

     К половине девятого все наши заняли места в рейсовых автобусах. Тяжёлые, тёмно-синие машины, похожие на гигантских глубоководных рыб, одна за другой, выезжали со сделавшего вдруг очень тесным двора ведомственной гостиницы. Внутри автобусов незнакомой мне модели, но явно предназначенных для длительных междугородних путешествий, мягкие, я бы даже сказал роскошные, кресла с толстыми подлокотниками легко превращались в спальные места. В автобусах имелась небольшая кухня, где можно подогреть еды в микроволновке и туалет с крохотной, но всё-таки работающей душевой кабиной.

     -Знаешь куда мы едем? -спросил я Пашку жующего разогретую в микроволновке булочку с повидлом.

     -Вроде бы какое-то бомбоубежище.

     -Далеко от Москвы?

     Пашка пожал плечами.

     С удобством устроившись в кресле, я включил на ноутбуке какой-то фильм и принялся смотреть его в наушниках. Но не досмотрел и уснул. Ближе к полуночи меня растолкал Семён, забрав из рук практически выпавший ноутбук и заставив нормально разложить кресло, после чего лечь спать. За последнее, кстати, ему большое спасибо. Вряд ли получилось хорошо выспаться сидя.

     От Москвы мы отъехали весьма порядочно. По крайней мере, после того как проснулся, ещё несколько часов никаких городов я, в окно автобуса, не видел. Только дважды попадались то ли деревни, то ли сёла, не имеющие ни одного здания выше трёх этажей.

     Свернув с трасы, колонна автобусов двигалась по всё более разбитым дорогам. Закончился асфальт и наш транспорт начало ощутимо трясти на каждой следующей кочке размером с маленького размера гору. К счастью тряска продолжалась недолго и вскоре стоявший, до этого, сплошной стеной перед окнами, заснеженный лес закончился и моим глаза открылось… Честно говоря с не сразу понял, что это именно такое. На секунду показалось будто мы приехали в какой-то город, может быть вернулись в один из московских пригородов. Чуть позже я опознал открывшуюся глазам картину как гигантскую стройку. Поистине исполинских размеров, словно кто-то решил в лесной глуши разом построить целый город.

     Это действительно был настоящий город. Только не обычный, наземный, а располагающийся под землёй, город-бомбоубежище. Предназначенный надёжно укрыть тех избранных, кто не должен погибнуть под ответными ракетно-бомбовыми ударами вероятного противника.

     Огромная и ещё далеко незаконченная стройка лишь верхняя часть айсберга. Сам город уходил глубоко вниз, ввинчиваясь в плотную почву подобно гигантскому сверлу. Десятки уровней, верхним из которых отведена роль сугубо технических, они должны послужить буфером в случае прямого попадания. От города в разные стороны отходили подземные туннели, позволяя выбираться на поверхность чуть ли не в десяти километрах от него самого.