Колыбельная виски (ЛП)

Ставлю молоко и апельсиновый сок в холодильник, засунув хлеб в деревянную хлебницу, иду прямо в свою комнату с Тайленолом и водой для Мэг.

Как только дверь со скрипом открывается, она со стоном переворачивается на другой бок.

— Этот розовый Пепто Бисмол вызывает у меня еще большее похмелье (прим. Pepto-Bismol — широко известный безрецептурный препарат, используемый для лечения проблем с пищеварением).

— Нет, это все водка.

— Тьфу. Даже не говорите о водке.

— Вот, — говорю я, протягивая ей Тайленол и воду.

Она приподнимается на локтях. Вчерашний макияж размазался по ее лицу, как плохо нанесенная боевая раскраска, и похоже, что несколько птиц свили гнезда в ее волосах.

— Вау, — смеюсь я, — ты прекрасно выглядишь.

Мэг проглатывает лекарство, смотрит в зеркало на моем комоде, а затем переводит сердитый взгляд на меня.

— Значит, я умираю в твоей постели, а ты выглядишь бодрой и... — она машет рукой, прежде чем потереть глаз, — не мертвой. И такое ощущение, что мне в глаз попала наждачная бумага.

— Это пятнадцать слоев туши, с которыми ты спала прошлой ночью. — Я выхожу в коридор. — Пойду принесу тебе одну из моих салфеток для снятия макияжа.

Как только тянусь к ручке двери ванной, она распахивается. Из комнаты валит пар, и я вдруг вижу четко очерченную грудь мужчины, на котором нет ничего, кроме влажного белого полотенца, обернутого вокруг талии.

— Вот... черт, — выдыхает он.

Каждая унция крови приливает к моим щекам от легкой ухмылки, которая играет на губах Ноя. Наши взгляды встречаются, и мое сердце колотится о ребра, потому что, черт возьми, что он делает в моем доме… голый?

— Я... э-эм... — Я судорожно сглатываю. Ной слегка прищуривается, вероятно, сдерживая смех от того, как покраснели мои щеки. — Ух… — Я смотрю, как вода стекает с его растрепанных влажных волос. — Почему ты... почему ты в моем доме? — выпаливаю я.

— Эм... полагаю, Джон — твой отец? — спрашивает он.

— Да, и… — Я все еще смотрю, как капли воды стекают по его лицу. — Почему ты в моем доме? — снова спрашиваю я.

— Я... э-э... — Он тянет за полотенце, наверное, чтобы оно не соскользнуло. Господи, пожалуйста, только бы оно не свалилось. — Помогаю твоему отцу.

Он — «заблудшая душа»? Ну, конечно, по-другому и быть не могло. Глубокий вдох, Ханна. Глубокий вдох и выдох.

Молча киваю. На мгновение воцаряется тишина. Мгновение, когда мы просто смотрим друг на друга. Я не могу не думать о том, какими бездонными кажутся его глаза, как будто они полны обещаний, которые он никогда не выполнит, но самой мысли о том, что это возможно, почти достаточно. Почти уверена, что именно поэтому так много девушек влюблялись в него.

— А полотенце? — Я указываю на него пальцем.

— Ну, — наконец говорит он, — я подумал, что будет невежливо выйти из ванной голым.

Ной наклоняется и с улыбкой поднимает груду одежды, лежащую у двери. Его губы — это все, на чем я могу сосредоточиться, задаваясь вопросом, запустил бы он пальцы в мои волосы, если бы поцеловал.

— Но… но почему ты здесь?

— Ну же, деревенская девушка, разве ты не знаешь, как опасно работать на ферме?

Как идиотка, я просто стою и пялюсь на него с открытым ртом.

— Твой брат переехал кучу коровьего дерьма. Разбрызгал его вокруг.

— Очень мило.

— Ага, мило.

Следует еще одна неловкая пауза, и Ной, приподняв бровь, заглядывает в наполненную паром ванную.

— Тебе что-то было нужно?

— А? О... эм... просто...

Ной открывает дверь до упора и отступает в сторону. Быстро вхожу в ванную, хватаю пачку косметических салфеток и бросаюсь обратно в коридор. Чувствую, как мои щеки пылают.

— Ладно. — Он упирается обеими руками в дверной проем, каждый мускул напрягается. Невозможно не смотреть на бесчисленное множество татуировок, покрывающих его мускулистые руки. — Было приятно снова увидеть тебя, Ханна, — он растянул мое имя, как ноту к грустной любовной песне.

Все мое тело покалывает. Мне хочется стоять и смотреть на него, прикасаться к нему…

Что, черт возьми, со мной не так?

— Да, — сглатываю, — мне тоже.

Когда, направляясь в свою комнату, оборачиваюсь, дверь ванной со щелчком захлопывается. Как только вхожу в комнату, выдыхаю, удивляясь, почему именно его нанял мой папа. Такие вещи никогда не заканчивались хорошо. Чувствую себя так же нелепо, как Алиса в Стране чудес, только потому, что на бутылке не написано «яд», не значит, что выпить ее — хорошая идея.

Бросаю салфетки для макияжа Мэг, и она с любопытством поднимает бровь.

— Это был парень в коридоре?

— Да.

— Новая заблудшая душа? — ухмыляясь, она достает из пачки салфетку и начинает тереть лицо.

— Да... Ной Грейсон.

Челюсть Мэг падает, глаза распахнуты в шоке. Она перестает вытирать макияж, оставив всю щеку почти черной.

— Что?

— Парень в коридоре, это Ной. В полотенце.

— Таааак... — Она пожимает плечами. — Он переезжает или что-то в этом роде? Твой отец окончательно спятил?

— Нет.

— Господи, твой отец понятия не имеет, что он творит. — Мэг снова проводит салфеткой по лицу, прежде чем взглянуть на нее и сморщить нос. — Он пригласил дьявола в свой дом.

— О, ради всего святого... Мэг, ты слишком остро реагируешь.

— Это твой билет в один конец — в ад. Я же говорю тебе. Он симпатичный и очень сладкоречивый, и он сделает тебя слабой, и тогда мне придется убить его, так что думаю, что это наш билет в один конец в ад.

— Значит, теперь он дьявол? — спрашиваю я. Любому мужчине, который собирается привести все человечество в ад, нужна добрая улыбка и ямочки на щеках…

— Может быть, я немного преувеличила. Ной, наверное, больше похож на заклинателя трусиков. — Подруга сжимает салфетку в кулаке и швыряет ее на пол. — Боже, все будет как с Мистером Мозесом.

— Что? — Она точно сошла с ума.

Мистер Мозес был одноглазым котом, которого мы взяли, когда я была ребенком. Он был злобный и, по сути, вел вендетту против бурундуков.

— Я знаю тебя, Ханна. Ты ходила вокруг и находила всех бурундуков, которых мистер Мозес калечил, а потом просто оставлял умирать, а ты хотела их всех вылечить.

— Ты сравниваешь Ноя с котом со стеклянным глазом?

— Нет. — Мэг сердито смотрит на меня. — С бурундуком. Ной, как те бурундуки. — Закрыв глаза, она качает головой. — Ты любишь все сломанное, Ханна, а этот парень сломан.

— Нельзя исправить людей, Мэг…

— Ну, как бы то ни было, главное, чтобы ты не пыталась исправить его. В конечном итоге он сломает тебя в процессе.

Мэг ушла через час с явной неохотой. Я сказал ей, что с радостью позволю ей взять мою смену, если она хочет, и она показала мне средний палец.

Завязав волосы в неряшливый пучок, достаю из шкафа электрическое пианино и несу его по коридору. Из коридора слышу, как из маминой комнаты доносится музыкальная тема теле-викторины «Риск» (прим. Jeopardy! — американская телевизионная игра-викторина). Мама улыбается, когда я вхожу в комнату.

— Привет, детка. — Ее взгляд падает на инструмент, улыбка становится еще шире, глаза заблестели от слез.

— Я подумала, что может тебе захочется послушать музыку.

Ставлю электропианино на комод, и она выключает телевизор.

— Я бы с удовольствием, милая.

Щелкаю выключатель, и загорается маленький красный огонек.

— Сыграю твою любимую, — говорю я, положив пальцы на клавиши.

Тихая мелодия песни «Как прекрасен мир» наполняет комнату. Смотрю в зеркало и вижу маму с закрытыми глазами, ее голова медленно покачивается в такт мелодии, и она тихо поет слова. Мое горло сжимается от беззвучного рыдания.

В детстве я сидела рядом с мамой за пианино, пока она играла. Когда мне исполнилось шесть, я начала брать уроки. Мама говорила, что ей больше нравится слушать, как я играю, чем играть самой. Она сидела со мной в гостиной, пока я практиковалась. Она слушала, подбадривая меня, когда я расстраивалась из-за того, что не могла взять аккорд. Всегда аплодировала, когда я заканчивала, а когда исполняла мелодию песни, она садилась и пела текст. Думаю, пианино было нашей фишкой.