Тёмные церемонии

– А зачем приходила?

Ситуация складывалась идиотская. Столкнись девушка с подобным отношением в любом другом месте, она давно бы ушла, оставив на прощанье тонкий аромат крепких слов. Но ей обязательно было нужно поговорить с Клопицким, а Клопицкий вёл себя в привычной манере, о которых с упоением рассказывалось в легендах и анекдотах. Точнее, не то чтобы вёл… просто превратил свой дом в помесь лаборатории сумасшедшего учёного и шкатулки с сюрпризом.

Девушка вздохнула, по очереди посмотрела на три двери, затем – на лестницу, ведущую на второй этаж, прикинула, чем может закончиться попытка пройти внутрь без сопровождения, и услышала бесплатный совет:

– Даже не думай.

– Даже не думала.

На этот раз она не стала поворачиваться на голос.

– Это называется инстинктом самосохранения.

– Не думать?

– Да. Умные мысли до добра не доводят.

По лестнице скатился футбольный мячик. Медленно. Не набирая скорости. Мягко попрыгал со ступеньки на ступеньку, остановился, раскрылся в белую, с чёрными пятнами, игуану и принялся раскапывать гранитный пол. Безуспешно, но с большим усердием.

– Тренируется, – прокомментировал голос.

– Я вижу.

– Видишь, но не понимаешь. Оно ядовитое.

– Или покажись, или позови Клопицкого.

– Смотри.

Совсем рядом с девушкой с грохотом упал портрет Клопицкого в массивной резной раме.

– Урод! – вскрикнула Лисс.

– А на мой взгляд, хозяин чудо как хорош. Элегантен и красив.

Написанный маслом Лёня сидел за столом спиной к художнику и что-то энергично писал.

– С обратной стороны картина ещё лучше, – сообщил голос.

– Она двусторонняя?

– Как полновесная золотая монета: аверс, реверс, все дела…

Меч закрыл глаза и задремал.

– Клопицкий!! – со всей мочи закричала девушка, надеясь исключительно на чудо.

И чудо случилось.

– Иду, иду, чего орать? – Хозяин особняка вышел из-под лестницы, за которой скрывалась ещё одна, незамеченная Лисс дверь, и поинтересовался: – Я тебя знаю?

– Достаточно того, что я знаю о тебе.

– То есть ты не договаривалась о встрече?

– Ты бы отказал.

– Почему?

– В последнее время ты всем отказываешь.

– Кто тебе сказал?

– Весь Город об этом знает. Ведёшь себя так, словно ты же умер.

Лисс не была уверена, что ловко ввернула в разговор любимую присказку Клопицкого, но тот улыбнулся:

– Приехала за заказом? Давай квитанцию.

Клиентов у Лёни было не очень много, но он всё равно их не запоминал: договаривался и выписывал квитанцию, по которой потом и находил нужный артефакт среди бесчисленного множества засоряющих особняк магических устройств.

Тыжеумер считался эталонным артефактором. Он не владел магией, но гениально создавал магические устройства любой сложности, и разгадать его феномен не получилось даже у князя Тёмного Двора. Однако обратной стороной гениальности Клопицкого была легкая расслабленность, плавно переходящая в тяжелую рассеянность и хроническое разгильдяйство, из-за чего путешествие по его дому без сопровождения было сопряжено с серьёзной опасностью для жизни.

Второй уникальной особенностью Лёни были многочисленные и крайне разнообразные предки, среди которых можно было отыскать представителей абсолютно всех способных к смешению рас. Клопицкий считал себя челом, но в его крови присутствовали и люды, и шасы, и чуды, и эрлийцы, и много кто еще. «Коктейль» приводил в изумление даже видавших виды жителей Города, и считалось, что гениальность Тыжеумера обусловлена именно им.

– Я приехала поговорить.

– Если ты знаешь, что я не работаю, о чём собралась говорить?

– О том, почему ты не работаешь.

– Настроения нет. – Клопицкий посмотрел на свой портрет, вздохнул и сообщил: – Скоро зима.

Оспаривать это заявление девушка не стала.

– Зачем ты принесла сюда мою любимую картину?

– Хотела украсть.

– Она зачарована от кражи. Из дома её не вынести.

– А в мусорном ведре?

– Гм… об этом я не подумал. – Лёня почесал за ухом и неожиданно выдал: – Пожалуй, ты мне нравишься.

– Меня зовут Лиссет Кумар, – мгновенно сообщила девушка, поняв, что пора брать быка за рога.

– Ну, то, что ты Кумар, было очевидно, – произнёс знакомый голос.

Лисс вздрогнула – она успела забыть о существовании невидимки, а через мгновение вздрогнула ещё раз – на плечо Тыжеумера плавно опустился крупный белый попугай.

– Почему не Томба? – спросил у него Лёня.

– Сам посуди, какая она Томба? – Попугай удивлённо покосился на Клопицкого и принялся чистить клювом грудь. Но прервался, поднял голову и добавил: – И не Хамзи тоже.

Лисс тихонько вздохнула.

– Он хочет сказать, что ты – шаса, и это всем очевидно, – произнёс Тыжеумер.

– Я хотел сказать то, что сказал, – обиженно проворчала птица.

– Тоже артефакт? – ехидно осведомилась девушка.

– Ты ещё скажи – чучело, – хмыкнул Клопицкий.

– В моей картине мира чучелом является всё, что не покрыто перьями, – гордо заявил попугай.

– Заткнись.

– Сам заткнись.

– Вы всегда так общаетесь?

– Привыкай, – посоветовал Клопицкий.

– Привыкай, – посоветовала птица.

– Зачем? – удивилась Лисс.

– Ты ведь к нам пришла, значит, тебе что-то нужно. А раз тебе что-то нужно – ты не уйдёшь. А значит, привыкай к тому, как мы тут общаемся.

Попугай подумал и поднял хохол, подтверждая слова хозяина.

– Зачем привыкать? – не поняла девушка.

– Затем, что мы не станем общаться иначе.

– Почему?

– Не видим необходимости, – сообщил попугай. – Кстати, ты не попросила меня представиться.

– А должна была?

– Тебя не учили хорошим манерам?

– Меня? – возмутилась Лисс. – Разве это я пряталась под мороком и шутила шутки с одинокой несчастной девушкой?

– Это ты несчастная?! Ты на себя в зеркало посмотри: лыбишься в тридцать два зуба и круги под глазами!

– Не твоё дело! – Лисс слегка порозовела и бросила взгляд на Тыжеумера.

– Раньше у меня был голем, но он погиб, и теперь мою скуку разгоняет это животное.

– Птица, – поправила Лёню птица.

– Зовут это животное Киви.

– Но я совсем не овощ.

– Постарайся не обращать на него внимания.

– Хозяин – большой шутник, – высказался попугай, внимательно разглядывая Клопицкого, после чего вновь повернул клюв к девушке: – Ты уже уходишь?

– И не подумаю.

– Я плохо тебя довёл?

– Мотай в гнездо, кукушка, нам с твоим хозяином нужно кое-что обсудить.

– Все знают, как выгнать шаса, но никто и никогда не применял своё знание на практике, – задумчиво протянул Тыжеумер.

– Да, она мне тоже, пожалуй, нравится, – сообщила ему птица. – До добра она нас точно не доведёт.

– Откуда у нас добро?

– Тоже верно.

Клопицкий кивнул девушке, показывая, что нужно следовать за ним, повернулся и прошёл в первую дверь направо, за которой оказалась не очень большая, но уютная гостиная, стены которой были обшиты потемневшими деревянными панелями. А вот с мебелью не задалось: два больших кресла и журнальный столик между ними. Пока Лёня и Лисс располагались, Киви слетал в прихожую, принёс портрет и вернул на положенное место.

– Ты здесь хмуришься, – сказала девушка, разглядывая спину нарисованного артефактора.

– Просто задумался, – махнул рукой Клопицкий. После чего закинул ногу на ногу и предложил: – Рассказывай, Лиссет Кумар, какого Спящего ты ко мне притащилась?

– К нам, – добавил Киви, пархающий напротив картины – ему казалось, что портрет повис криво.

– Друзья называют меня Лисс, – сообщила девушка, косо взглянув на птицу.

– Тебе очень далеко до статуса моего друга, Лиссет Кумар, – с улыбкой произнёс Тыжеумер. – Может, лет через четыреста.

– Ты столько не проживёшь.

– Ты тоже.

– Тогда зачем ты об этом говоришь?

– А о чём ещё говорить в это время суток? – Клопицкий тоже повернулся к попугаю: – Киви! У тебя в этой жизни всего одна обязанность! А ты умудряешься её не исполнять.