Страница 2 из 29
Его надежды проникнуть в крепость серкетов таким же способов, как в Туманную Башню, не оправдались. И хотя покореженные стены обещали легкий подъем, глубокий ров и смена часовых, которых он чувствовал у висячего моста, заставили его задуматься. Со дна рва вопреки законам пустыни поднимались туман и влажные испарения. Как он не прислушивался, понять, что происходит в глубине, не удалось. Порой казалось, что откуда-то доносится рев зверей, а в другой миг звуки искажались, превращаясь в шум падающей воды, которой в этой части такыра быть не могло. Впрочем, имея дела с серкетами, нужно было быть готовым ко всему.
Дождавшись темноты и оставив Сейфуллаха с верблюдами в излучине старого узбоя, Регарди сделал вылазку, чтобы изучить ров, но приблизиться к пустоши не сумел. Когда до цитадели оставалось тысяча салей, Арлинг внезапно остановился, замерев с поднятой над землей ногой. Интуиция не подвела. Из трещины медленно выползала змея, спеша присоединиться к остальным тварям, которые вдруг заполонили пространство. Они были похожи на карликовых эф, но точно определить породу, как и ядовитость, было сложно. Однако он был уверен, что их появление не было случайным. Магия серкетов, или зов луны, но что-то заставило этих змей выбраться на поверхность и сплести вокруг Пустоши непроницаемую паутину из своих тел. Змеи клубились, извивались и скользили друг по другу, закрывая подступы к цитадели. «Там, где видишь полноту, отступай», – говорил иман. Тварей было много, их нельзя было перепрыгнуть, по ним нельзя было пройти – Арлинг отступил.
Побродив вдоль границы земли со змеями, Регарди решил пробраться к Пустоши днем, но солнце не помогло. На стенах крепости чувствовались люди, а когда он попытался подползти ко рву, забелив одежду глиной, очень скоро был вынужден повернуть обратно. Едва Арлинг переступил невидимую черту, как под землей послышалось шевеление, и он едва успел откатиться в сторону. За первой змеей появилась другая, за ней – третья, и уже через секунду вся глина впереди была покрыта юркими телами чешуйчатых тварей.
Заняв выжидательную позицию, Регарди принялся наблюдать. Время подхлестывало, утекая, словно последняя вода из бурдюка, но Арлинг не мог рисковать, вступая в схватку со змеями. Если его укусят – а это должно было случиться непременно, и если гадины окажутся ядовитыми – а шансы на это были велики, то Сейфуллах вряд ли доживет один до следующего дня.
Наблюдать за Пустошью Кербала было не интереснее, чем подглядывать за одинокой старой женщиной, чей быт размерен и прописан до мелочей. Арлинг потратил два дня, но лазейку в крепость, так и не обнаружил. Цитадель казалась бы вымершей, если бы не смотровые у ворот, которые сменялись каждые три часа. Никто не выходил и не входил, но Регарди слышал неясные шумы под землей, которые отдаленно напоминали человеческие голоса. Жизнь царила там – под пустынной поверхностью такыра.
На третий день, когда в бурдюке остался глоток воды для Сейфуллаха. и Регарди был готов штурмовать крепость в любое время суток, ему, наконец, повезло. Со стороны иштувэгского тракта появилась группа людей, которая двигалась по направлению к Пустоши. Сначала он принял их за серкетов, возвращавшихся домой, но среди путников было много юношей, почти мальчиков, и внезапная догадка заставила его улыбнуться.
Верблюдов пришлось оставить. Арлинг отвязал их, решив, что сможет найти животных, после того как спасет имана и достанет лекарства для Аджухама. Верить в успех и быструю победу, направляясь в логово врага и выдавая себя за врага, было легкомысленно, но Арлинг надеялся, что долго в Пустоши не задержится.
Закинув руку Аджухама себе на плечи, он осторожно поволок его, надеясь, что мальчишка не умрет по пути. Если его расчеты были верны, они встретятся с учениками за вторым барханом. Осталось надеяться, что его драганская внешность не станет препятствием. В мире шла война, и расовая терпимость в Сикелии истончалась быстрее, чем глыба льда на раскаленном песке.
К счастью, кучеяры не стали стрелять из луков, а остановились, дожидаясь их приближения. Когда Арлинг с Сейфуллахом подошли достаточно, чтобы можно было разглядеть, что один из них – умирающий кучеяр, а второй – потрепанный пустынью драган, путники заметно расслабились.
Когда до группы оставалось пять салей, расстояние, которое, согласно кучеярским обычаям, должны были соблюдать незнакомцы при встрече в пустыне, Арлинг положил Сейфуллаха на песок и опустился на одно колено. От того насколько хорошо он знал традиции кучеяров, зависело многое. Равно как и от его умения лгать и притворяться зрячим.
– Слава Нехебкаю, сохранившему вас в пути! – произнес халруджи, обращаясь к старшему. От него пахло усталостью и листьями заразихи – очевидно, кучеяр жевал их, чтобы перебить чувство голода. Имя Индигового Бога стало мостом через пропасть, а когда Регарди начертал на песке ворота – символ Пустоши, который он помнил со времен школы, напряжение кучеяра, так же, как и его пальцы, сжимающие кинжал под плащом, ослабли.
Поколебавшись, мужчина шагнул вперед и положил ладонь на знак, начертанный Арлингом.
– Слава Изгнанному, – хрипло сказал он, пытливо посмотрев на Регарди. Обычай требовал, чтобы Арлинг взглянул ему в глаза, но халруджи помог ветер, взметнувший сухую пыль с глиняной корки. Регарди зажмурился, ощущая прохладу лезвия в рукаве. Пусть оно будет наготове.
Молчание затягивалось. Кучеяр не сводил с халруджи глаз, и Арлинг понял, где допустил ошибку. Тайное слово – вот, чего от него ждали. Начертав знак пустоши, он забыл произнести тайное слово, которое имела каждая социальная группа Сикелии. Караванщик, попавший в беду в пустыне, мог рассчитывать на любую помощь другого купца, только произнеся тайное слово. Обычному путнику, пережившему нападение керхов, дали бы воду и позволили бы доехать до ближайшего города, но знавший слово мог рассчитывать, что его проведут до родного поселения или даже поделятся товаром – ведь он был своим. Регарди хорошо помнил тайное слово купцов, которое ему как-то разболтал пьяный Сейфуллах, но никак не мог вспомнить, что именно говорили друг другу учитель и серкеты, приезжавшие в школу.
Ветер назойливо скреб по сухой глине, а от кучеяра исходил острый запах пота, выдавая его нетерпение. Сзади зашевелился Аджухам, и Арлинг понял, что пытался пролезть через узкое окно, когда рядом была распахнута дверь.
– Саболлет, – прошептал халруджи, надеясь, что тайное слово учеников боевых школ Сикелии не поменялось за то время, что он служил у Сейфуллаха.
Кучеяр протянул ему руку, и Арлинг незаметно выдохнул. Первая победа далась легко, но самое трудное оставалось впереди.
– Меня зовут Амру Батыр, – представился Регарди, используя имя, когда-то придуманное для него Аджухамом. – Я учитель из Школы Дальнего Берега за Иштувэга. Со мной был еще один учитель и десять учеников, которые должны были пройти Испытание Смертью. Нам не повезло встретиться с керхами. Почти весь наш отряд погиб. Нехебкай пощадил меня, чтобы я смог спасти этого мальчика, лучшего ученика Школы Дальнего Берега, – Арлинг кивнул в сторону Сейфуллаха. – Керхская ведьма поразила его неизвестной болезнью, прежде чем я убил ее. Если вы поможете нам добраться до Пустоши, я буду вашим должником. Этот мальчик достоин того, чтобы стать серкетом. Я хоть и драган, но прожил в Сикелии много лет и знаю о том, как нужно быть благодарным. Да умножит Нехебкай ваши силы.
За свою жизнь Арлинг придумал столько лжи, что из нее можно было строить города. Пусть эта маленькая ложь окажется правдивой.
– Мне не нужны твои благодарности, Амру Батыр, – произнес кучеяр в ответ.
«Я убью тебя первым», – решил Арлинг, чувствуя, как в нем закипает злость. Но кучеяр продолжил, и гнев Регарди остыл, как котел с закипевший водой, который быстро сняли с огня.
– Помочь тем, кто идет путем Изгнанного, наш священный долг. Меня зовут Аттей, я старший учитель из Школы Морской Птицы в Самрии. Мы были в дороге два месяца и потеряли шестерых. Я проведу вас до цитадели, чтобы этот мальчик мог пройти Испытание Смертью.