Страница 10 из 12
В безмолвии прошло несколько часов.
«Наверное, так выглядит смерть», – первая мысль Мельхиора была именно такой. Это была запоздавшая мысль из прошедшей ночи. Мельхиор потерял сознание раньше, чем слова успели родиться, а теперь они догнали его. Что с ним произошло? Может быть, он уже в Тёмной Долине? Но почему так сильно болит голова? Может ли болеть голова у тех, кто умер? Юноша немного помедлил и, наконец, со страхом открыл глаза. Он всё ещё был в «Золотой стрекозе». Судя по всему, стояло раннее утро. Гостиничный номер был освещён тёплыми солнечными лучами. Слышно, как в коридоре хнычет Барабара, которая не желает идти на завтрак. Писклявый голосок нотариуса просит несносную девчонку не капризничать. Знакомые звуки. Обычная жизнь.
Может быть, дьявольский голос ему приснился? Мельхиор оглядел комнату. Никаких следов ночного гостя. Все вещи на своих местах. Только раскалывается голова, шея помнит прикосновение холодного металла и в ушах стоит зловещий равнодушный голос. Так и не решив, приснился ли ему кошмарный сон или действительно кто-то ночью проник в его комнату, Мельхиор принялся торопливо одеваться. Нужно было спешить.
За завтраком Мельхиор рассказал, что случилось с ним ночью. Он умолчал только о том, как во сне преследовал Мелодию. Вся компания слушала помощника нотариуса затаив дыхание. Испуганные монахини поминутно делали охраняющие знаки, нотариус недоверчиво морщил длинный нос, а Мелодия с равнодушной улыбкой ела блинчики с малиновым вареньем, запивая еду сладким травяным настоем. Барабара, кислая и невыспавшаяся, уговаривала свою фарфоровую Харизму скушать блинчик.
– Я так до сих пор и не понял, что это было – сон или нет, – закончил свой рассказ Мельхиор. Он вздохнул и грустно посмотрел на горку масляных блинчиков. Есть ему совершенно не хотелось. Ночное происшествие отбило всякий аппетит.
– Молитесь, молодой человек! Просите Гарду-защитницу заступиться за вас! – воскликнула сестра Абигель. – Боюсь, что к вам приходил Тёмный Человек!
– Зачем Тёмному Человеку понадобилась шкатулка? – удивилась Эмилина.
– Это и хомяку понятно, моя менее совершенная сестра, – язвительно проскрипела сестра Абигель. – Тёмный Человек хочет лишить нас, добрых людей, оружия против него. Что тут неясного?
– А вы как считаете, мадемуазель, – обратился нотариус к Мелодии, – нашего Мельхиора действительно напугал Тёмный Человек?
Мелодия обвела всех взглядом больших чёрных глаз.
– Я полагаю, что вашему бедному помощнику приснился кошмар. Богатое воображение плюс слишком сытная бобовая похлебка, тяжеловатая для столичных желудков, сыграли с вами, Мельхиор, злую шутку, – девушка пожала плечами. – Впрочем, откуда мне знать? Может быть, это было привидение?
– Почему же Тёмный Человек не забрал шкатулку у дяди Бенедикта? – задала вопрос Барабара.
Мельхиор молча покачал головой. Он сам уже задавал себе этот вопрос, но ответа не нашёл. Мелодия улыбнулась девочке.
– Вот видишь, это только доказывает, что молодому человеку приснился страшный сон. Настоящий Тёмный Человек, узнав, что шкатулка у месьера нотариуса, конечно же, отправился бы за ней в соседний номер.
Барабара испуганно посмотрела на Мартиниуса.
– А если Тёмный Человек придёт, ты справишься с ним, дядя Бенедикт?
Нотариус погладил девочку по голове.
– Не бойся, Барабара. Тёмного Человека не существует. И потом, у нас же есть шкатулка!
На улице путешественников ожидал ещё один сюрприз. Возле почтовой кареты стоял, покуривая трубку, не кто иной, как ротмистр Альфонс Ромуальд Бартоломей Гильбоа собственной персоной. С большими усами и длинной саблей.
– Какая приятная неожиданность, дорогой ротмистр! – воскликнул нотариус, сердечно приветствуя гусара.
Гильбоа радостно улыбнулся старым знакомым.
– Еду с вами до Гвинбурга. Наш полковник дал мне важное поручение. А для офицера приказ командира – это закон!
На самом деле, пылкий ротмистр сам напросился съездить в Гвинбург. Старый полковник не стал удерживать в полку одного из своих самых блестящих офицеров. Если бы не малый рост, ротмистр давно бы уже служил в королевской гвардии. Войны сейчас нет – пусть прогуляется!
Пока карета медленно пересекала город, направляясь к Закатным воротам, путешественники рассказали гусару про невероятное ночное происшествие с Мельхиором. Ротмистр удивлялся, переспрашивал, вникал, пылко поглядывая при этом на Мелодию. Девушка делала вид, что не замечает жарких взглядов гусара. На её лице застыло выражение тревоги. Мелодия ничем не показывала, что ей приятно возвращение ротмистра. Барабара, увлекшись, снова и снова повторяла Гильбоа историю, случившуюся с Мельхиором. Услышав уже в который раз про старого сморчка, Мартиниус, наконец, взмолился: «Ну хватит, Барабара! Все уже наизусть выучили каждое слово, сказанное несуществующим Тёмным Человеком!» Девочка обиделась, замолчала и демонстративно уставилась в окошко.
Тем временем лошади, понукаемые Феликсом и Георгом, протащили карету мимо Блошиного рынка на площади Десяти грехов, у знаменитого кабачка «Пивная кружка» повернули на Каштановую улицу, достигли красивого каменного моста, украшенного львиными мордами с кольцами в пасти, бронзовыми статуями, слегка тронутыми зеленоватой патиной, и переправились на другой берег Вилемины. Под перезвон колоколов, доносящийся со стороны собора Святого Вилема, карета по проспекту Трёх близнецов добралась до Закатных ворот Вилемусбурга. Несмотря на ранний час, перед воротами вытянулась длинная очередь всевозможных повозок, желающих покинуть город. Феликс с досадой натянул вожжи. Пассажиры почтовой кареты высунулись в окошки.
– Опоздали! Теперь будем долго стоять, – проворчал кучер, доставая трубку и жестяную коробку с табаком.
– Придётся ждать, уважаемые, – предупредил путешественников Георг, подойдя к карете.
– Почему такая задержка? – спросил нотариус у форейтора.
– Все торопятся выехать пораньше и заранее собираются у ворот, когда они ещё закрыты, – словоохотливо объяснил Георг. – На другой стороне реки, у Восходных ворот точно такая же картина. Все вилемусбургские ворота открывают в шесть часов, но экипажей собирается так много, что за два часа все не успевают проехать. Стража и так уж их особо не проверяет. Внимательно смотрят документы и груз только у самых подозрительных или тех, кто похож на разыскиваемых преступников. Вон их портреты красуются на заборе у ворот.
Георг показал на деревянный забор, оклеенный несколькими десятками потрёпанных бумажек. Возле забора в скучающей позе стоял полицейский констебль в чёрной форме. Несколько других констеблей проверяли подъезжающие к ним одну за другой повозки.
После долгого ожидания почтовая карета поравнялась с воротами. Один из полицейских городской стражи заглянул внутрь, мельком оглядел путешественников и, не заметив ничего подозрительного, хотел выйти.
– Одну минуту, констебль, – неожиданно остановил его нотариус. – Не могли бы вы мне сказать, кто сегодня утром первым покинул город?
Полицейский хмуро посмотрел на Мартиниуса, на его пышный наряд и нехотя процедил:
– А почему я должен вам отвечать, месьер?
Нотариус ловко опустил в карман констебля серебряную квинту – монету в пять гведских крон и вежливо произнёс:
– Теперь у вас есть целых пять причин, чтобы всё-таки удовлетворить моё любопытство.
Полицейский помедлил, припоминая.
– Первой была огромная карета, вся в завитушках, позолоте и гербах.
– А кто сидел внутри?
Констебль неохотно признался:
– Никто не видел хозяина кареты. Его кучер бросил нам пару золотых флорианов. Этого было достаточно, чтобы начальник караула велел пропустить такого знатного месьера.
– А герб вы запомнили?
– Золотой единорог, вставший на дыбы. Раньше я этот герб не видел.
– Благодарю вас, констебль, – учтиво сказал Мартиниус. – Я узнал всё, что хотел.
Глава седьмая. Нападение
Широкая Вилемина за Вилемусбургом неторопливо текла по глубокой долине. Оба берега утопали в густой зелени. Дорога на Гвинбург пролегала вдоль реки, время от времени, прячась от неё в глубине Гвинского леса. Отдохнувшие лошади дружно тянули почтовую карету по гладкой дороге, посыпанной кирпичной крошкой. Час пролетал за часом, как лёгкие хлопья тополиного пуха мимо окна. Мелодия разглядывала мелькающие деревья. Гильбоа нежно смотрел на девушку. Монахини дремали, прижавшись друг к другу, как птенцы в тесном гнезде. Барабару укачало и она, обняв любимую куклу, уснула на узком сиденье. Её голова лежала на коленях у дяди. Нотариус хотел углубиться в «Гведский родословник», но Мельхиор отвлёк его вопросом: