Страница 60 из 63
— ...Эстер...
Когда в глазах потемнело, я мог лишь повторить свое обещание.
Я найду тебя. Я полюблю тебя. Клянусь.
ГЛАВА 26. Ω
МАЛАКАЙ
Безвременье — Сады добра
Птицы.
Слышу птиц.
Я чувствовал запах цветов и дождя, хотя не ощущал самого дождя. Наоборот, я ощущал тепло от солнца и приятную прохладу травы. Легкий ветер обдувал самым свежим воздухом, каким я когда-либо дышал. Даже не открывая глаз, я знал, что меня окружает красота. Это рай. Я хотел остаться и отдохнуть, когда снова вспомнил о ней. Глаза резко открылись. Я ожидал, что солнце ослепит меня или принудит снова закрыть глаза, но все было не так. На самом деле я видел сияющую сферу, ощущал тепло от нее, но можно было смотреть, не обжигая глаз. Я просто завис в голубом небе.
Где я?
— Дома.
Знакомый голос... но я не должен его слышать, только если...
Я поднялся, поворачиваясь туда, откуда услышал голос Альфреда. И да, вот он, весь одетый в белое, стоит на коленях перед кустом и собирает ягоды. Каждый раз, как он срывал одну, на ее месте вырастала новая.
— Я умер, — прошептал я. — Это смерть, Альфред?
— Да, ты умер. Ты уже должен был привыкнуть к этому. Пойдем, у нас много работы, — ответил он, поднимаясь с земли. Я заметил, что его одежда не запачкалась. Видя его одежду, я посмотрел на свою, но на мне все еще была больничная форма, которую мне выдали. Он передал мне одну из корзин и указал в сторону.
— Лисы? — спросил я, глядя, как небольшие оранжевые меховые шары с черными лапами толкаются и борются друг с другом. Я снова посмотрел на Альфреда, но его уже не было. — Хорошо. Я умер и теперь кормлю лис ягодами. Логично.
Я кивнул себе и направился к этой банде. Услышав мое приближение, они остановились и повернулись в мою сторону — дюжина маленьких оранжевых меховых шаров устремила на меня свои темные глаза. По какой-то причине мне захотелось подшутить над ними. Я дернулся влево, затем вправо, наблюдая, как они мечутся туда-сюда, пытаясь предугадать, куда я сделаю следующий шаг, а потом им всем разом надоели мои шалости, и в качестве расплаты они все вместе набросились на корзину и на меня. Ягоды разлетелись по воздуху, когда я упал на спину.
— Терпение — это добродетель, — сказал я им с улыбкой, пока они поедали рассыпавшиеся ягоды. Я поднялся и взял на руки одного зверька, погладил мех и угостил ягодой. — Полегче! — сказал я, наблюдая, как они набросились на ягоды. И когда они все съели, разбежались. Пока я снова вставал на ноги, прискакала дюжина кроликов, и все они уставились на меня в ожидании. И я уставился на них.
— Что?
Один из них вышел вперед, запрыгнув в уже пустую корзину.
Я сейчас не только разговариваю с животными... Думаю, я их и понимаю?
Это было бы не самой странной вещью, случавшейся со мной. И я, как Альфред, стал собирать ягоды, пока корзинка не наполнилась, и я не отдал ее кроликам. Когда они наелись, появились птицы, затем олени, затем медведи... Я привык оборачиваться и видеть новых желающих, так что, повернувшись в очередной раз, и никого не увидев, был немного удивлен.
— Хорошая работа, — произнес внезапно появившийся Альфред и взял себе одну ягоду.
— Где я? Меня отправили в рай для животных? Я буду вынужден кормить ягодами звериные души до конца времен?
Он засмеялся.
— А если это рай для животных, что бы ты сделал?
— Ничего. Здесь неплохо... Это противоположность плохому... Это просто... — Я не закончил, глядя на небо, приобретавшее насыщенный пурпурно-розовый оттенок, пока солнце медленно начинало садиться. Это прекрасно... Эстер бы замерла с благоговением.
— Эстер. Ты скучаешь по Эстер.
Ее имя. Зачем-то я огляделся, надеясь увидеть ее здесь, но ее не было.
И это хорошо.
— В тебе читается облегчение.
— А в тебе нет? — спросил я, глядя на него. — Если ее нет, значит, она жива. Из нас двоих она лучше.
— Может, она в раю, где полно мужчин, — пошутил он, и я закатил глаза, но тоже засмеялся.
— Тогда она бы заставила тебя передать мне сообщение. — Зная ее, она бы бросила все, чтобы найти меня, чтобы быть со мной. Как она? Я не хотел, чтобы она грустила. Я не хотел покидать ее, но, по крайней мере, этот цикл закончился. — Все закончилось, Альфред, но я все еще не понимаю. Почему это случилось? За что нас наказывали? У меня так много вопросов. Я думал, со смертью придут и ответы.
— Чтобы получить ответы, нужно сначала задать вопросы, так ведь, Малакай? — ответил он, подходя к скамье, которую я раньше не заметил. Он сел перед деревом, отклонился и взглянул на меня. — Почему ты не спрашиваешь?
— Спрашивать кого? Тебя?
— Да, я помню, однажды ты думал о том, чтобы разобраться, как мужчина?
Я уставился на темное с отпечатком старости лицо человека, которого воспринимал, как отца.
— Я твой отец, просто не Альфред.
Можно ли удивляться на небесах?
— Да, — ответил он улыбаясь. Когда он закрыл глаза, я ощутил свежесть и тепло подувшего ветра. — Знаешь, сколько человек требуют ответа на вопросы, которых не задают? Они разговаривают с собой, с другими, но со мной — никогда. А когда нет ответов на вопросы, которые не были заданы, многие решают выдумать ответы сами. Например, кто сказал, что вас наказывали?
В этот момент ко мне вернулся дар речи.
— Тысячу раз. Я умер тысячу раз, и каждый раз после того, как встречал любовь всей жизни. Ты... Мы хотели быть вместе, и все равно нас разлучал...
— Окружающий мир, — ответил он, открыв глаза и сосредоточившись на мне. — Вместе с вами в мир пришел мрак, который и разлучал вас раз за разом. Ярость, ненависть, ревность, жадность — то, что хочет разрушить любовь.
— Я впустил в мир мрак? Я? Я не... — Замолчал я, пытаясь обдумать, и стал осматриваться вокруг. — Это Сады Эдема?
— Их называли по-разному, но я зову их Сады Добра. Все хорошее появляется здесь. Ты появился здесь как Адам: человек. Заботился здесь обо всем, как делал сейчас, и, в конце концов, ты пожелал для себя друга. Как и сейчас.
— Эстер и я — Адам и Ева? — Я не мог поверить в это, и все же это означало... — А ты...
— Адонай, Аллах, Бахаи, Божество, Элохим, Кришна. Меня, как ты знаешь, называли всякими именами, так как и ты сам называл меня по-разному, но я каждый раз слышал тебя.
— Если ты слышал, — медленно прошептал я, опуская голову. — Если ты слышал, почему не помог нам? Почему ты...
— Вам не нужна была помощь.
— Тысячу...
— Тысячу раз ты просил любви, как я завещал тебе любить, и ты любил.
— Мне не нужно было тысячу раз! — Я закрыл руками лицо. — Я только... Я хотел только один. Единственный счастливый раз. Почему у нас этого не было? Ты спросил, кто сказал мне, что меня наказывали? Не нужно, чтобы кто-то говорил. Я чувствовал это. Я смотрел, как любимая умирает, умирает и умирает, а потом умирал сам. Если это не наказание, то что?!
— Жертва, — ответил он, поднимая маленького олененка, появившегося у него на коленях. — Ты и Ева были наказаны после изгнания из рая. Вы прожили ту жизнь в трудностях и печали, вы умерли и заплатили за свои грехи. Тогда я принял вас обратно, как и сейчас, и вы оба попросили сделать больше для тех, кто не видел этих садов. Вы просили показать им, как выглядит любовь, чего она требует, и вы показывали им это снова и снова. Вы пожертвовали собой ради тех, кто следовал вашему примеру и познавал любовь. Этого просили вы. Я не наказывал вас, а боль вы ощущали из-за наполнявших мир высокомерия, зависти, скупости, ревности, жадности, гордыни, злости, ненависти и похоти. Это случалось тысячу раз, и тысячу раз вы оба, как солдаты, сражались за любовь. Поэтому тела ваши умирали, а сами вы стали бессмертны. Ты не помнишь, что сказала Эстер?