Страница 57 из 63

Малакай и я (ЛП)

МакЭвой Дж. ДЖ.

Она жива. Она здесь. Только это имело значение.

Тик-так.

Часы за моей спиной продолжали идти. Теперь я их слышал. Теперь я все слышал. Разговор врачей снаружи.

— Ее снимки вернулись?

— Да, ее мозг светится, как на параде фейерверков.

— Я не видел ничего подобного.

— Прошло почти семь часов. Не должна ли она уже очнуться?

— Проведи еще тесты. Возможно, мы что-то упустили. При гипоксии ее мозг выглядел бы по-другому.

— Что вы собираетесь ему сказать?

— Я не думаю, что он в том состоянии, чтобы что-то воспринять. Проследите, что он питается.

Тук.

— Мистер Лорд?

Я уже начинал ненавидеть, как она произносит мое имя. Я не выносил того факта, что теперь ощущал, как проходит время, вместо того, чтобы проживать это время. Теперь я был в сознании, а я не хотел, не в то время, пока с ней такое.

Кто-то поставил передо мной поднос, и только чтобы снова быть в тишине, я схватил чашку, выпил суп словно воду, и поставил обратно.

Я не хочу, чтобы мне уделяли внимание. Важна здесь она, а не я. Им нужно беспокоиться о ней.

ДЕНЬ ВОСЬМОЙ

— Мистер Лорд? — Пожалуйста, уходите. — К вам двоим гости.

— Малакай?

Услышав ее голос, я обернулся, и это конечно была миссис Ямаучи. Рядом с ней стояла высокая стройная женщина с длинными черными волосами. Она выглядела, как мистер Ямаучи... которого здесь не было. Я поднялся с кресла и поклонился им обоим, не отпуская руки Эстер. Я не знал, что сказать, и почему они здесь.

Когда Кикуко посмотрела на кровать, я увидел, как она сдерживает слезы.

— Osnaberi.

Тот факт, что я слышу это прозвище и больше недели не слышу саму трещотку, глубоко задел меня, но я сдержался и не зарыдал.

И хоть меня трясло, я собрал все силы, чтобы остаться спокойным, когда миссис Ямаучи отпустила свою дочь и подошла ко мне. Она четко и пристально посмотрела мне в глаза, а затем похлопала по плечам и потерла их, словно пыталась согреть меня.

— Не переживай, он выгонит ее обратно к тебе, если встретит на той стороне, — сказала она с благородной улыбкой, и мне пришлось долго вникать в смысл ее слов. Я посмотрел на их дочь, которая склонила голову, затем снова на миссис Ямаучи, и сам покачал головой.

— Мистер Ямаучи? — спросил я ее, и оказалось, из всех людей она пыталась утешить именно меня. — Нет...

— Я уверена, он поторопился именно из-за нее. Он хотел убедиться, что она тебя не оставит. — Пока она говорила, из глаз ее лились слезы, хоть она и продолжала улыбаться.

В ее присутствии меня окончательно сломило, я ощутил, как слезы градом катятся у меня по щекам и по рту. В один момент на меня напала боль — моя боль, ее боль, все это.

— Простите.

— Нет. Ты прости. — Она обняла меня.

— Как? Я не... Мы же собирались поужинать на День благодарения?

— Он был в возрасте. Мы стары, Малакай. Настал день, отнявший его память, он долго боролся, мы знали, что это близится, потому я и хотела последний День благодарения. Вас двоих он любил особенно. Это случилось семь дней назад, сразу после Дня благодарения. Я не хотела добавлять тебе печали. И не могла... Не готова была кого-то видеть. Но теперь, когда я знаю, я рада. Не стоит беспокоиться об Эстер. Когда умирают старики, это горько, а когда умирают молодые — это трагедия. А если что и ненавидел Косуке Ямаучи, так это трагедию.

Вытирая щеки, я глубоко вдохнул, и снова взглянув на нее, постарался выпрямиться, хотя и чувствовал себя слабым и ничтожным. Я отпустил руку Эстер — не сделай я этого, она придушила бы меня, будучи в сознании, затем повернулся к Кикуко и снова поклонился, принося соболезнования.

— Goshusho-sama desu.

— Помни, Малакай, секрет долгой жизни в том, чтобы любить жизнь и не принимать страдания ради любви за страдания, но находить в них отраду. Она вернется.

Кикуко направилась к Эстер. Положив руку ей на лоб, она сказала:

— Oshaberi, я все еще жду свою книгу.

На это я немного улыбнулся.

— Она закончила ее...

— Я не буду читать, пока она не очнется, — ответила она строго.

Я кивнул и пододвинул ей стул. Подняв взгляд, обнаружил, что ее дочь уже ушла, а вместо нее на стуле у двери стояла корзинка с обедом.

— Майя скромная и очень горюет. Она скоро придет, я уверена. Она принесла тебе поесть, — радостно сказала Кикуко, поднимая корзину. — Давай поедим. Может, это ее разбудит.

Кивнув, я подошел к корзине и, подняв ее, был удивлен тому, насколько она тяжелая. Когда я поднес ее, Кикуко все распаковала и поставила перед Эстер. Затем чуть подождала, словно думала, это и правда ее разбудит. Второй раз больше чем за неделю мне захотелось улыбнуться. Она напоминала мне Эстер...

Она здесь.

Я снова вижу ее.

— Врачи что-нибудь говорили? — мягко спросила она, передавая мне пару палочек.

— Они не понимают, почему все так.

У меня было ощущение, что ее тело нездорово. С тех пор как она упала под лед, у меня не было ни одного воспоминания и не болела голова. Так бывало в те моменты, когда она умирала до меня. Когда больше не было боли, только небытие, затем темнота, а затем я вспоминал этот момент уже в новой жизни, в новом месте, с новым именем.

— Не теряй надежду, — прошептала она, положив свою руку поверх моей.

— Спасибо вам за...

— Я надеюсь, ты не за визит хочешь меня поблагодарить, — нахмурилась она, и я ничего не ответил. — Ты знаешь, что на прошлое Рождество она отправляла всем подарки и открытки? Со смерти ее дедушки прошло чуть больше месяца, и все равно она нашла время оказать всем заботу. Она поздравляла с днями рождениями, помнила у всех имена. Для многих она член семьи. Это сразу понятно, если просто оглядеть палату.

Я этого не делал. Я не осматривал палату, в которой мы были, до тех пор, пока она не сказала. И только тогда я заметил множество цветов, открыток, плюшевых медведей, шаров, которые заполнили все окружающее пространство.

— Ты не благодаришь семью за поддержку. А именно это они и делают, — напомнила она мне.

Она была права. Предполагалось, что мы с Эстер семья друг для друга, но правда в том, что нам встретилось много людей — ну, я встретил много людей благодаря ей, и они стали частью нашей жизни. Во всех наших жизнях люди почти всегда словно были у нас на пути. Из-за них нам было тяжелее. Это одна из причин, почему я старался ни во что не вовлекаться, не обременять себя другими, а Эстер даже сейчас, зная, какая судьба нависла над нами, все равно нырнула, чтобы кому-то помочь. Хотелось разозлиться, но где-то на подкорке я все время слышал, как она просит прощения. Но она не должна была. Может, она тоже была немного рассержена на себя за этот поступок, но это в ее природе. Это и есть она, и поэтому я всегда любил ее.

— Тогда спасибо за еду, — прошептал я Кикуко, а затем набил полный рот риса, не особо прожевывая, но в надежде, что хотя бы на мгновение я смогу затолкать свою боль подальше.

— Осторожно! — Она налила мне воды, я закашлялся, протер рот и все равно продолжил есть.

ГЛАВА 25. СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩА

МАЛАКАЙ

ДЕНЬ СЕМНАДЦАТЫЙ

Бип.

— Она умирает! — закричала одна из медсестер.

— Снова? — Доктор Ниси поспешила в палату, что она делала больше пяти раз за прошедшие две, почти три недели. Я в оцепенелом ужасе смотрел, как Эстер трясло в изголовье кровати, как ее аппаратура говорила мне, нам, что она снова умирает. И как прошлые пять раз, она поникла на несколько секунд, а затем ее сердце снова начало биться.