Сержио

Пластины доспеха выдержали и этот удар, но он был так силен, что меня отшвырнуло назад и я второй раз за бой упал на палубу. Передо мной и Славеном сомкнулись спины Грила и Дарса. Сильная боль сковала грудь. Моё лицо посинело, я пытался вздохнуть, но легкие отказывались работать. Вдруг, волна атакующих схлынула. Их атаковали сзади дружинники во главе с Герендилом. Кравосцы, отчаянно отбиваясь, кинулись на свой корабль. Я уже почти потерял сознание, когда спазм прошел и получилось сделать первый вздох. Воздух с сипением вошел в легкие.

Как бы то ни было, клинки из рук я не выпустил, задачу по защите баронеты выполнил и бой пережил. С трудом поднявшись, осмотрел поле боя. Кравосцы смогли перебраться на «Полярного волка» и, отвязав веревки абордажных кошек, расцепили корабли. Парусов никто не убирал и их струг, отвалив от «Жемчужины», начал ходко набирать скорость и удаляться в сторону открытого моря. «Жемчужина», казалось, вздрогнула от победного рева. К Герендилу подошел Элдор с отрубленной головой, которую держал за волосы. Команда затихла и с интересом уставилась на своих предводителей. Он поднял ее на уровень лица собеседника и, сделав озабоченное лицо, громко спросил:

— Достопочтенный, взгляните. Не эта собака совсем недавно что-то лаяла перед боем?

— Гляньте-ка, Эрвин Стизи! — якобы с удивлением воскликнул Герендил. — Что-то он скверно выглядит. Не приболел-ли, часом?

Дикий хохот от немудреной шутки потряс «Жемчужину». Сбрасывая нервное напряжение, после боя хохотали все. Хохотали и не могли остановиться. И дворяне, и бойцы, и команда струга. Стояли посреди заваленной трупами палубы, рядом с держащим отрубленную голову Тессеном, и хохотали. Однако, вскоре смех стал стихать. За моей спиной скрипнула дверь каюты и я оглянулся. В проеме открытой двери стояла Сиарис со служанкой. Бледные до меловой белизны лица и широко распахнутые глаза говорили о том ужасе, что пришлось пережить девушкам. Элдор сконфуженно спрятал за спиной отрубленную голову.

— Братик! — воскликнула баронета и бросилась к Герендилу.

Герендил шагнул к сестре и та повисла у него на шее. Спрятав лицо у него на груди, Сиарис разрыдалась, а он гладил ее по голове и что-то успокаивающе шептал. Четверка телохранителей заняли позиции в двух шагах от баронеты. Служба продолжалась. Герендил наконец успокоил сестренку и снова отправил ее и Беату в каюту. Я с напарниками снова заняли привычную позицию у дверей.

— Элдор! — окликнул Герендил своего капитана. — Немедленно оказать помощь раненым. Разобраться с потерями дружины и доложить мне. Навести порядок на струге. Собрать трофеи. Наших павших сложить на баке. Кравосцев — за борт. Подготовь список трофеев. Оцени, не утерял ли кто что-либо из оружия и доспехов, и подготовь предложения по распределению трофейного оружия. Исполняй.

— Шкипер! — Герендил обратился уже к Блуму. — Курс на устье Варны! Разберись с потерями команды. Но наблюдатель должен постоянно висеть на вантах, вне зависимости от потерь и загруженности остальной команды. Мы не должны идти слепыми. Осмотри струг на наличие повреждений. Затем мне доклад. Исполняй.

Элдор согласно кивнул головой и подошел к каютам.

— Славен, Грил, раненые есть? — поинтересовался капитан.

— Нет. Сильно досталось Сержио по голове и груди, но доспех выдержал. — взялся отвечать Славен. — И Грилу немного бок порезали. Но, я смотрел, там кожу только вскрыли. Мясо целое.

— Сейчас Стока попрошу зашить. Он здорово штопать умеет, — Славен добродушно ухмыльнулся. — И будет Грил как новенький.

— Ясно. Молодцы, — похвалил Элдор. — Тогда на охране сейчас Славен и Дарс. Грил и Сержио, приводите себя в порядок. Потом меняетесь. Как приведете себя в нормальный вид, смена по очереди через каждые два часа.

Тессен развернулся и быстро ушел. Сделать ему еще предстояло очень много. Команда и дружинники занялись ранеными и наведением порядка. Я же снял доспех, поддоспешник и верхнюю рубаху. Все тело было покрыто синяками, а на груди разлился гигантский кровоподтек. Даже дотрагиваться до груди было больно. Хотя, по большому счету, болело все тело, где больше, где меньше. Занялся приведением вещей в порядок. Протер клинки и доспехи и сложил их в свой мешок, оставив при себе только вакидзаси. На шлеме и доспехах было много зазубрин и царапин. Но ни вмятин, ни, тем более, разрывов в кольчуге или трещин не нашел. Подыскал удобное место, чтобы просушить поддоспешник и подшлемник, и разложил их на солнышке.

Одолжив деревянное ведро и не длинный конец[63], помылся забортной водой и надел сменное нательное белье и рубаху со штанами. Вконец пропотевшее и грязное упрятал до лучших времен, когда можно будет их состирнуть. Наконец, почувствовав себя человеком, пошел разыскивать Грила, чтобы узнать, когда нужно идти сменять Дарса со Славеном. Нашел его у мачты, где Сток сшивал ему рану. Я потрясенно смотрел на то, как кривой иглой и нитью, по живому стягивают края раны. И Грил не кричал и не ругался. Его лицо искажалось от сильной боли, по лбу стекал пот, но он только рычал и судорожно сжимал кулаки.

Я прекрасно осознавал, что сам так мужественно держаться не смогу. Все-таки, современный человек по сравнению со своими предками, слишком изнежен. Как раньше врачевали лекари и костоправы, из наркоза имея только мешочек с песком или дубинку! И как обстоит дело сейчас. Да, современный мужчина на Земле, пускай и здоровяк, пальчик прищемит и об этом событии сразу узнают в паре кварталов от него. Такой крик раздастся! Такое повседневное и обыденное для здешнего мира поведение, какое демонстрировал сейчас Грил, вызывало у меня искреннее уважение.

Дождавшись, когда Сток закончит зашивать рану, спросил его, как тот пережил бой и что вообще слышно. Новости оказались очень скверными. Погибли оба их товарища, Ласло и Прон. Ласло попала в горло стрела еще в начале боя, а Прона убили уже в конце. Перед тем, как наши погнали кравосцев обратно на их корабль, Прона окружили перед входом в трюм и буквально изрубили на куски.

Из двадцати шести дружинников и наемников в этом бою было убито тринадцать человек, тяжелые ранения получили четыре человека. Несколько человек получили легкие раны. Из двадцати восьми матросов погибли двенадцать человек и семеро получили ранения. К сожалению, несмотря на все усилия аристийских воинов, кравосцам удалось прорваться в трюм, где прятались матросы. Те, конечно, пытались отбиваться. У них были и топоры, и длинные кинжалы. Но разве может обычный человек оказать серьезное сопротивление профессиональному воину, к тому же в доспехе? Эта победа скорее походила на «пиррову»[64].

Путешествие, по большому счету, еще не началось, а потери в отряде уже были критические. Правда, потери кравосцев были больше. Только на «Жемчужине» осталось двадцать пять вражеских трупов, вместе с их предводителем баронетом Эрвином Стизи. Сколько их было на «Полярном волке» не известно. К сожалению, это утешало слабо.

Глава 18

Беата (524 круг Н.Э., цветань)

Задолго до темноты «Жемчужина» вошла в устье Варны. Как и ожидалось, ее встречали. Струг пришвартовали к левому варнийскому берегу и команда была размещена в заблаговременно разбитом палаточном городке. Похоронили убитых. Герендил решил остаться здесь на сутки, так как надо было дать отдохнуть и подлечиться выжившим, а также постараться доукомплектоваться. Охрану обеспечивали встречающие, поэтому действительно отдохнуть получилось.

63

Веревка, канат, трос на корабле.

64

Пи́ррова победа (лат. Victoria pyrrhica) — выражение, обозначающее ситуацию парадокса, когда победа достаётся слишком высокой ценой; либо даже когда (локальная) победа, в итоге, ведёт к общему поражению (например, в военной кампании).

Происхождением это устойчивое выражение обязано временам войны римлян с эпирским царём Пирром — тогда, в битве при Аускуле в 279 году до н. э., эпирская армия в течение двух дней вела наступление на войска римлян и, в конце концов, сломила их сопротивление.

При этом потери в его войске, состоящем из профессиональных и опытных воинов, были столь велики, что Пирр (во всяком случае, как излагают этот эпизод римские историки, по этническому происхождению в большинстве своём — греки), заметил: «Если мы одержим ещё одну победу над римлянами, то окончательно погибнем» или, по другой версии, «Если я одержу ещё одну такую победу над римлянами, у меня не останется ни одного воина из тех, что прибыли вместе со мной».