Страница 63 из 66
— Грешник!
Вкрадчивый голос вырезал у него последнюю защиту. Он перестал сопротивляться и с глубоким сожалением взглянул на хозяйку, которая высилась над ним во всей красе. Она подошла к нему бесшумно, как призрак. Наверняка обнажённая чертовка догадалась, что раненый не спит и решила добить жертву последним аргументом.
Она улыбалась.
— Грешник!
Она склонилась над ним, прижалась губами к щеке, и сказала:
— Ты мой, Грешник!
2.
От деда несло луком, кислым прогорклым потом и махоркой. Самого́ хозяина избушки Грешник практически не видел из-за направленной в сторону глаз света старой масляной лампы. «Надо же, они ещё существуют» — промелькнула мысль в затуманенной голове. Девушка куда-то ушла прочь. Видимо, чтобы не мешать кудеснику. Зато он кожей буквально чувствовал прикосновения металла. Старик потыкал в лицо пинцетом, обследовал грудь. Особо с ним не церемонились. Когда левую сторону пронзила жуткая боль, а рот скривила гримаса, дед шикнул в ответ и принялся вносить в его лежачую жизнь хаос и сумятицу. Закончил старикашка быстро, убедившись, что с подопечным всё в порядке.
Седой доктор убрал лампу в сторону и позволил наконец себя рассмотреть. Не рослый, сухого телосложения, с залысиной на макушке, он выглядел лет под пятьдесят, не больше. И то Деда старили седая борода, что начиналась от ушей и заканчивалась под подбородком, и усы. Типичный русский Морозко, только без шапки и посоха. И грим не нужен. Поросль искажала настоящие черты славянского лица. Широкое, неправильной формы его немного уродовал кривой, сломанный не единожды, нос. Глубоко посаженные глаза выражали равнодушие и печаль, свойственные для пожилых людей. Ещё у старичка Грешник заприметил на руках множество наколок с блатной тематикой. По их количеству и содержанию нетрудно догадаться, что часть жизни дедуля провёл за решёткой.
— Можешь говорить?
Наёмник кивнул «нет».
— Понятно. Пошевели граблями.
Грешник повиновался. Он вытянул ноги, шевельнул большим пальцем.
Старик погладил бороду, хмыкнул.
— Вижу, здоров. Ну, дальше лечить тебя бесполезно. Отлежаться тебе нужно, жирка нагулять. Советы я редко раздаю, но лучше остаться здесь. Ляля за тобой присмотрит.
Раненый утвердительно моргнул. А дед собрал нехитрые вещи и вышел из комнаты, чему Грешник был бесконечно благодарен. Он не хотел, чтобы видели, как беспомощный урод пытается подняться, будучи слабым в ногах и теле. Мужчине не престало показывать немощь.
Наёмник вскинул руку, вторую. Залежавшиеся конечности не слушались, отзывались с явной неохотой. Скрипя зубами, он кое-как разработал их, после чего решил встать.
Увы! Его мысли опередили действия с больши́м опозданием. Он буквально сполз с лежака головой вперёд. Сил хватило, чтобы только сесть и прикрыться тонкой застиранной простынёй. Грешник стеснялся наготы, хотя в его случае это было меньшей проблемой.
Сидя на деревянном полу, «солдат удачи» с горечью вспоминал события последних дней. Он провалился везде, где мог. Подвёл ботаника с Рыжего леса, подставил прямодушного Айсберга, который трижды спасал его задницу. Подвёл бармена Вала и его людей. Что с ними теперь? Живы или сдохли на задворках Зоны? Этого он не узнает, если только…
Он попробовал привстать. Тело не слушалось ни капли, хотя Грешник приложил усилия. Интересно, отчего же его разбил такой паралич? Неужели из-за пауков, свалившиеся в лодку после бегства от дерева-симбионта? Скорее всего. Или болезнь стала следствием всех мытарств за короткое время. В него стреляли в упор, да и контузия задела. Тоже верно. Чёрная полоса катком прокатилась по несгибаемому Грешнику, который едва не стал овощем. К счастью, он сохранил разум и способность двигаться, и может ещё побарахтаться за своё мнимое счастье.
Последний контракт, тридцать миллионов долларов.
Он не выбыл из строя. В баре наёмник слышал, что до нового катаклизма оставалось 4–5 дня. А прошло всего три! Значит, шансы на успех сохранились, сохранились, мать его за ногу. Главное, найти ботаника. Без него Грех не заработает Последний контракт.
Скрипнула дверь.
На пороге появилась Ляля. Так её называл Дед. А ещё он звал её Светой. В руках девушка с разными глазами держала тарелку с едой. Увидев Грешника, она поставила тарелку на стул и попыталась помочь ему подняться.
Чёрный глаз пожирал его с потрохами, снимал с него последние остатки невозмутимости. После недолгой паузы Грешник не выдержал давления, отвернулся от стыда. После той ночи наёмник не находил себе места. Объясниться со Светой он не мог. Немота парализовала связки, сковала язык. А ведь она отдала ему частичку себя, если только это не галлюцинации.
Сумерки, белая кожа в водяном пару. Прикосновения.
Грешник мог придумать всё это прошлым вечером. Как её пальцы скользили по его груди, испещрённой шрамами, сминали чёрные волоски. Чертовка ни капли не стеснялась голого мужчины, как и своей жуткой наготы.
Он вдыхал запах этой неземной девочки с разноцветными глазами, как берег впитывает волну прибоя. Тепло гибких пальцев вызывали панику, хаос в разбитой голове. Отшлифованный годами камень медленно плавился под нестерпимым жаром женского прикосновения. Брось мороженую рыбу в костёр, и она станет оглушительно скворчать, выстреливая в стороны ледяные иглы. Подобное происходило и с ним. Мягкие пальчики девчонки выстукивали по груди дробь, бережно теребили швы на животе, трогали предплечья и шею. Она словно забавлялась с ним, царапая ногтями кожу. Наверняка чертовка улыбалась, глядя сверху вниз на мучения лежачей без движения жертвы. А Грешник хотел её сильнее и сильнее…
Он вздрогнул, когда девушка ушла, прикрыв за собой двери. Хозяйка комнаты поняла его без слов. Мужчина должен сам решать свои проблемы.
Минуту Грешник собирался с силами. Собравшись с духом, он оперся на руки и заскрёб ногами по полу.
3.
Грудь Деда раздирал хриплый кашель. Старик с трудом доковылял до хлипкой скамеечки, присел. Руки сами нырнули в карман за самодельным кисетом с крепким табачком, и импортной бензиновой зажигалкой — подарком Контрабандиста. Откашляв все лёгкие, старик смачно затянулся самокруткой, глядя на вечно хмурое небо, где происходило нечто интересное.
Зрел новый катаклизм.
Ему не требовалось вычисления, чтобы понять приближающийся постапокалипсис на местном уровне. Наработанное годами чутьё опасности взвыло в груди ноющей болью и хрипами. Будь рядом доктор онкологии, наверняка сообщил бы самосёлу, что у него рак на завершающей стадии, и жить ему осталось недолго. Одного врач мог не учесть, что древний с виду Дед не болен.
Рак если и был, то давно отступил прочь от исходившей силы, спрятанной в одном невзрачном, на первый взгляд, предмете. Напоминал он камень по форме и структуре. Холодный, с многочисленными круглыми кра́терами и ребристыми краями, с матовым свечением. Дед называл его «клубнем», его приёмная внучка — «картошкой». Оно понятно, этот камушек доставали из земли как земляную культуру. И строго раз в три года перед очередной встряской небесной канцелярии. За годы, проведённые на хуторе, Дед застал такое «счастье» три раза. Грядущая катастрофа должна была стать четвёртой. Пройдёт ещё дня два — и луна окрасится в кровавый цвет, хляби содрогнутся, и по Зоне прокатится ураганная энергетическая сила.
Выброс необычайной мощи.
Так его называл Сильвер, пришлый бродяга, который иногда забредал на чаёк, поиграть в шахматы, выпить самогону и почесать языками. Давно он не приходил. А ведь за ним числился должок, крошечный, но его за язык никто не тянул. Выходит, сбрехал. Ну и пёс с ним.
Приступ нового кашля скрутил старика в три погибели. На него накатила слабость, в горле запершило. И кашель, саднящий и сухой, похуже, чем от курева. Как ни силился, старик не мог привыкнуть к такому. Хорошо, что редко казус происходил, так небось бы помер. На шум и кряхтение прибежала Света.
— Вам плохо? — пискнула чертовка и помогла Деду сесть на скамью. Тот её в ответ насильно отпихнул. Иногда пигалица забывала, что у старика предостаточно силы, несмотря на хлипкий вид.