Zona Антиматерь

Они пытались его обмануть. Оба. К счастью, у него хватило ума вывести засранцев на чистую воду. Но ночной инцидент вынуждал проводника забеспокоиться всерьёз за успех авантюры.

Пеппа вытащил из карманов сигарету и зажигалку, закурил. Внешне он казался спокоен, но внутри у него клокотала буря эмоций. Стоило ему первым взобраться на плавучий островок из брёвен и услышать плеск мутной воды, как дикий страх заполонил нутро. Напрасно он пытался преодолеть барьер из гремучей смеси трусливости и дёрганности: увы, ничего не помогало. Ни работа, ни типичные шутки-прибаутки. К тому моменту, когда плот был готов, лицо Пеппы выражало обречённость. Даже интеллигентик Пит это приметил, хотя не стал спрашивать первопричину разительной перемены в образе вечно весёлого проводника. Зря, уж он ответил бы ему, почему так боится Припяти.

Когда-то давно, три года назад, Пеппа трусливо бежал от группы вооружённых преследователей. Недобитые болваны легко потерялись в тумане, густом, как молочный кисель. Они не рискнули лезть в пойму реки, ограничились сухими лугами. Бесстрашный сталкер рванул дальше на юг, в болото, что повсюду окружало притоки реки. Он хорошо запомнил тот день. Чавкала водичка, шуршали чахлые кусты, ноги вязли в скользкой илистой жиже. Про́клятый туман сильно затруднял движение. Так далеко сталкер не заходил. И вот тогда он впервые ощутил мерзкое чувство панической тревоги. Настолько сильной, что едва не побежал назад к преследователям. Казалось, там, в тумане, его ждёт нечто страшное. И ведь правда! Порой до ушей доносился всхлип, слышалось урчание и хруст челюстей. Ошибиться он не мог несмотря на состояние аффекта и типичные слухи-ужастики, что ходили о южных берегах Припяти. Конечно, мозг мог бо́льшую часть из пережитого выдумать и приукрасить. Так сказать, применить защитный рефлекс. Но Пеппа чудища болотного не видел. А он относился к тому типу людей, которым свойственно «один раз увидеть, чем услышать».

Сегодня он стоял на другой стороне доли́ны в километре от первоначального места. Туман растворился в воздухе. Проводник отчётливо видел вдалеке многочисленные заросли, чёрную гладь Припяти, полузатонувшие деревья в пойме. В кустах никто не шевелился и не хрюкал. И всё же Пеппе страсть как не хотелось покидать относительно безопасный пятачок суши. Он до последнего оттягивал момент отплытия. С больши́м удовольствием бывший заключённый вернулся бы в тюрьму на нары. Кислотный, сырой воздух, наполненный гнилью, вызывал рвоту, замшелая, покрытая желтоватым налётом, трава резала глаза, а сама Припять фонтанировала таким негативом, что у матёрого бродяги тряслись коленки.

Причина подобной тревоги была одна — он стал чужим для этих мест. Северные земли не принимали его. Полтора года без Зоны — слишком огромный срок, чтобы сохранить прежнее самообладание. Очевидно, Север поменялся в его отсутствие. Да, он прекрасно знал каждую тропу в этой части заражённой местности. Правда, в баре говорили о странной буре, которая внесла вклад в изменении «климата» части ЧЗО. Не устарели ли его познания о Зоне? Время покажет. Пока им нужно до темноты пересечь страшную реку.

Добив сигарету, он с отвращением бросил окурок в воду. Гладь шевельнулась, проглатывая нежданную добычу.

— Есть проблемы? — спросил у него подошедший Сэм. Тревога Пеппы передалась и ему.

— Нет. — соврал Пеппа, мрачно наступая на край плота.

— Тогда в чём дело?

— Нужно подготовиться к встрече нежданных гостей. Здесь люди пропадали. Монстры в тумане, говорили знатоки, — усмехнулся сталкер.

— Туман был. Да. Тягучий и жёлтый. — согласился с ним Сэм. — Поэтому никто не возвращался оттуда.

— Сделаем ограждения. В деревеньке видел колючую проволоку. Плыть недалеко, но кошки скребут. Интуиция долбанная.

— Вряд ли они помогут, впрочем, тебе видней. — Сэм шагнул к Владимиру Питюшину, что вполуха слушал разговор. — Пойдём, Пит, поработаем.

Пока пацаны ходили за колючкой, Пеппа ещё раз осмотрел детище. Плот выглядел добротно. Он подтянул канаты, ощупал каждый метр связанной конструкции, осмолил зажигалкой распущенные концы верёвки. Вскоре вернулись Сэм и Пит с кусками ржавой проволоки. Умник умудрился расцарапать руку опасным железом. Рану промыли. Втроём они прибили к плоту несколько жердей, и обмотали их кусками проволоки. Ограда не выглядела монолитной, местами провисла или торчала шипами, норовя поддеть кого-нибудь из отряда. К этому времени они втроём изгваздались в грязи и зверски устали. Особенно Питюшин, что не привык к физическому труду.

Как и водится лидеру, Пеппе первым поднялся с холодной земли, на которой сидели все трое, отдыхая. Убедившись, что все приготовления завершены, он сказал:

— Так, мужики, прежде, чем покинем насиженное место, я кое-что скажу! — начал Пеппа,

— А можно вопрос? — вмешался в монолог проводника спохватившийся Вова Питюшин.

— Нет! — пресёк гневно его бывший заключённый. — Послушайте! Красиво я говорить не умею. Но из нас троих я самый опытный. На Севере полно дерьма. И нам нужно пересечь речку. А Припять опасная дама. Вы уж поверьте! Короче говоря, плывём тихо, очень тихо. Рюкзаки упакуем в непромокаемую ткань, и привяжем их к плоту. Просрём их — нам хана. Особенно тебя касается, ботаник!

При упоминании себя Пит шмыгнул носом и уставился себе под ноги.

Пеппа продолжил:

— Нападут твари, сразу не стреляем. Отобьёмся подручными средствами. Оружие применим в последний момент. Колючка поможет. Если кто-то упадёт в воду, сразу вытаскиваем. Сразу. Погибну я, Сэм займёт моё место. Думаю, у него получится дойти до Грязевого озера вместе с пацаном. В крайнем случае вернётесь обратно.

Сэм закивал головой, понимая самоиронию проводника. Без него шансы добиться успеха стремительно катились к нулю.

— Теперь я предлагаю надеть всем комплекты ОЗК, застегнуть их наглухо и сожрать «бэху». Помните, водичка-то непростая, она светится.

Пит тяжело вздохнул, вытаскивая чулки и ярко-зелёный плащ химзащиты.

2.

Они разошлись по местам. Самый опытный, Пеппа, первым воткнул шест в рыхлую мокрую землю и с трудом оттолкнул плавсредство от причала. Плот дёрнулся, пришёл в движение, натужно скрипя массивными брёвнами — и еле-еле поплыл по узкому заливчику, неповоротливо утыкаясь о затопленные кусты. Место за вторым шестом занял Сэм. Он корректировал курс рукотворного парома, качал жердкой влево вправо, упираясь в илистый грунт. Пит пока бездействовал. Он то и дело хватался за вырезанное Сэмом весло из доски, но постоянно натыкался на осуждающий взгляд проводника. В таком темпе они плыли минут пять, сумев отдалиться от берега всего на десять метров. Могли справиться и быстрее, если бы не помешала всплывшая коряга. При помощи жерди, топорика и чуть слышных матов «анархиста», они избавились от напасти и медленно двинулись дальше.

Никто из них не разговаривал. Зловещая тишина, вкупе с чёрной, как смоль, фонящей водой Припяти, добавила ещё больше драмы и тлена. Мимо них проплывали скрюченные тельца разбухших от влаги стволы деревьев непонятной породы, высокая, в человеческий рост, острая как бритва, осока с жёсткими стеблями. Трава, выстилающая сплошным ковром заливные луга, сменилась вязкой плавающей тиной с запахом немытых ног и тухлых яиц. Вода прибывала. Шесты Сэма и Пеппы ещё доставали дна, но с каждым метром им становилось труднее втыкать в ил деревянные жерди. Они постепенно приближались к Припяти.

Владимир Питюшин с интересом и страхом вглядывался на противоположный берег, поросший осокой и чахлыми деревьями. Он не мог поверить глазам в реальность. Плот, бурлящая река, отчаянные бродяги — это происходило наяву. Расскажи кому на базе, не поверят. О Припяти-реке слагали немногим больше легенд, чем о Монолите-камне. Ещё недавно его за руку водили по Красному Лесу, теперь учёный наравне с матерыми сталкерами плыл на плоту по грязной воде. Он чувствовал себя бесстрашным пионером-покорителем прерий и пустынь, где водились агрессивные индейцы и чокнутые ковбои. Странно, но страха перед рекой Пит не испытывал. Страх был ночью, когда отрядом пробирались по опасному маршруту к реке. Главное, не свалиться за борт в вонючую воду.