Царевна для Ворона

Он ждет робких взглядов, красных от смущения щек и сдавленного дыхания. Ждет, когда я струшу, брошусь закрывать тело руками, пряча его от чрезмерно откровенного взгляда.

Мой единственный шанс сломать его игру — удивить.

Старушка была права. Даже если это противоречит мне, я должна отыграть так правдоподобно, чтобы даже Ворон поверил мне и оставил в покое — хотя бы ненадолго.

Скользнула руками по верху бюстье и избавилась от него быстрее, чем нагоняющее стеснение поймет, что оно опоздало. Голая грудь покачнулась перед лицом Ворона, и его взгляд потемнел, а челюсть закаменела, позволяя только желвакам ходить под выточенными скулами.

— Продолжай.

Короткий приказ, и меня бросает в горячую воду, от которой кожа, кажется, пойдет волдырями, но я поднимаюсь, возвышаясь над мужчиной, и тонкий, почти ничего не закрывающий остаток наряда падает ему на живот.

Он смотрит внимательно. Медленно осматривает меня от пальцев ног до ключиц, игнорируя мой прямой взгляд. Невозможно понять, нравится ли ему то, что он видит, или секунду спустя меня сбросят и просто вдавят в постель, как обычную потаскуху на одну ночь.

— Вниз.

Сажусь, прижимаясь обнаженной кожей к ткани его брюк, и выставляю руки перед собой, упираясь в каменный живот с рисунком мышц.

Мне так легче. Дышать, смотреть на него, понимать и принимать, что он не уйдет и мое будущее неизбежно.

— Ты слишком раскована для девственницы. Или твой многоуважаемый отец успел кое-чему тебя научить, — он произносит это с пренебрежением, не скрывая своего отношения к моей семье, и даже чуть фыркает от злости.

— Я слышала, — шепчу, опустив глаза и рассматривая собственные пальцы, лежащие на мужском торсе, — что если бояться, будет больнее.

— Хм, — хмыкает и резко хватает меня за запястья, вытягивая их наверх и заставляя повиснуть над ним, прогнувшись в спине.

Лицом к лицу. Слишком близко.

Я все еще сверху, но это совершенно ничего не меняет. Я проигрываю этот бой, потому что вижу, с каким ядовитым удовольствием он разглядывает мое лицо, как губы расплываются в недоброй улыбке.

— Больно тебе будет в любом случае, Альба. И я могу смягчить эту боль. Но знаешь, что самое забавное? Я не хочу этого делать. Ты должна страдать.

— Почему я?

— Потому что я тебя ненавижу. И все, что с тобой связано, тоже.

Он прижимается губами к моей груди, втягивая сосок и обжигая теплом рта, всасывает его сильно, до искр, но вместо крика с моих губ срывается стон. Громкий, слишком нечаянный, и глаза мужчины широко раскрываются, позволяя разглядеть в них искреннее изумление.

Ворон отпускает мою грудь и, не дав и секунды на размышление, впивается в другую, втягивая ее еще сильнее, прикусывая острую вершинку зубами, что сжалась в твердый комочек от слишком острых ощущений.

Незнакомых, болезненных.

Они пугали меня, но тело — видимо, из-за выпитой настойки — категорически протестовало. Вновь разрушив тишину очередным стоном, я вяло обвисла на собственных руках, буквально падая ему на лицо.

Черт! Проклятие!

Перевернувшись, он придавил меня спиной к постели. Собрав ладонями ноющую грудь, набросился на нее с новой силой, то прикусывая белую кожу, то втягивая ее, вырывая мучительные стоны из моих губ.

Это было как упасть в костер.

Кожа горела, нутро гудело, словно натянутая струна, и стремилось куда-то выше, вперед, к неизвестному, но такому притягательному. Голова словно налилась красным туманом. Не видя ничего перед собой, я пальцами впилась в покрывало, безуспешно пытаясь дышать не так шумно.

Широкие ладони отпустили грудь, спустились ниже, очертили талию, больно сжали и продолжили свой путь вниз. Накрыв ягодицы, Ворон что-то зарычал и силой толкнулся бедрами навстречу, вминая меня в перину, рывком стягивая с себя штаны.

Я бы испугалась. Вскочила бы и бросилась бежать в последний в своей жизни раз, но вместо этого я мучительно-сладко выдохнула, стояло мужским губам прижаться к моей шее и оставить цепочку поцелуев-укусов, заставляя кровь закипать.

Ворон торопился. Его будто бы охватил такой лютый голод, что кости выкручивало от тревоги, и он небрежно сильнее развел мои ноги, выпрямляясь и глядя прямо вниз, туда где должны были соединиться наши тела.

Я сразу поняла, что произошло, и когда горячая пульсирующая плоть прижалась к узкому входу, мысленно приказала себе расслабиться, напоминая о выпитой настойке, которая обещала притупить боль. Хотя бы немного. Чуть-чуть…

Но я не понимала, что меня ждет.

Давление становилось болезненным. Зашипев, я впилась ногтями в его руку, привлекая к себе внимание, заставляя его посмотреть на меня.

Он словно обезумел. Его взгляд, всегда прямой и решительный, сейчас был расфокусирован и пьян. Я увидела путы, что не позволяли ему сделать это быстро, будто он… щадил меня? Это послабление?

Даже не додумав эту мысль, я вскрикнула и отбросила голову назад, зажмурившись до ноющей боли в веках.

Больно. Будто он порвал меня, будто ошпарил низ живота огнем и запустил кислоту по венам. Только в тот момент мне стало по-настоящему страшно, и я глубоко вдохнула, распахивая глаза и встречаясь с темным напряженным взглядом.

Он молчал, но мне казалось, вопросы так и гудят в воздухе. Они звенят в ушах так оглушающе, что я бы закрыла уши, но не могу. Мне смертельно нужно схватиться за крепкое тело, что вновь опустилось сверху, и попробовать унять эту тянущую резь, что не проходила, но и сильнее не становилась.

— Ах!… — вытянулась и все же обхватила широкий торс руками, стояло мужчине толкнуть бедрами, поднимая боль еще на единицу.

Ворон промолчал, лишь сдавил мое лицо ладонью, заглядывая в него все с той же хищной остротой, но не торопился, будто позволяя привыкнуть.

Он двигался медленно, резкими короткими толчками. Я больше не кричала, только кусала губы, прощаясь с болью, что словно опьянение растворялась в воздухе, оставляя нас с Вороном один на один.

— Смотри на меня!

Прорычал мне в лицо и склонился ниже, сильнее вдавливая в постель.

— Открой глаза, Альба! Немедленно!

— Поцелуй, — выдохнула и сама испуганно распахнула веки.

Что я сказала?! Как это пришло мне в голову?!

Но вместо гнева, обрушивающегося на меня, я получила только нервную, скользнувшую и исчезнувшую на губах улыбку. Прижавшись к моей щеке, Ворон гневно прошептал:

— Я поцелую тебя, моя царица. Поцелую так, чтобы ты попросила еще. И только попробуй не ответить мне взаимностью.

Глава 10

Ворон

Ненавидел ее и сжимал в руках сильнее, страдая, а не получая удовольствие от того, как она шипит и кусает губы до крови. Наизнанку выворачивало, вытряхивало поганое нутро наружу, но голова продолжала работать холодно, непослушно щадя тарновское отродье. Словно глупый пес, с восторгом рассматривал точеные черты лица.

Она такая… Светлая. Несмотря на черноту волос, бездонную синеву глаз и искушающе-алый рот, она не походила на порочную тварь, которой я ее представлял. Слишком честная, в чем сама призналась — глупо и необдуманно.

Бесспорно, красивая. Соблазнительная, с яркой линией талии, круглыми мягкими бедрами и налитой грудью. Темные вершинки сосков сыграли со мной злую шутку.

Я планировал развлечься. Поиздеваться над ней и ее нравственностью, которую она невольно излучала, и без того беспощадно руша мои представления о себе.

Я рассчитывал увидеть мерзкую игру в соблазн с целью спасти свою шкуру, но вместо расчетливой дряни к храму подошла эта…

Не находил слов, чтобы описать свои впечатления, только перед глазами мелькала фигура в темном и совсем не подходящем ей по фасону платье. Слишком вычурное, портящее ее естественную красоту. Ей нужно быть просто голой, даже без этих пошлых ленточек, которые представляли из себя белье.