Цена зла (ЛП)

Спайдер мчится по дороге, превращая пустыню, которая проносится мимо нас, в красно-золотое пятно, глинистые образования в монолитные тени. Очевидно, он знает, что делает. Он плавно вписывается в повороты, совершенно не реагируя на скорость, с которой мы несемся по дороге. Иногда он касается моего бедра, как бы желая убедиться, что со мной все в порядке. Я сжимаю его, давая ему понять, что это так.

В своей речи о своей жизни до обретения Святого Мира Дьякон Хармон рассказал о том, как сильно он любил свой байк, как приятно было кататься по открытой дороге. Он говорил о том, как ему этого не хватало, как трудно было расстаться с этой жизнью. До сих пор я действительно не знала, что это значит.

Хотя Спайдер, очевидно, знает, что делает, нельзя отрицать, что здесь есть элемент опасности. Такого я не чувствовала, когда Ди возила меня в своей машине за покупками или, когда пасторы возили нас по территории Колонии в своих больших фургонах. Жизнь в Колонии, должно быть, показалась Хармону мучительно скучной по сравнению с этим.

Это волнительно, кататься со Спайдером, но это нечто большее. Каждый раз, когда он касается моего колена или сжимает мою руку, я чувствую, как связь между нами углубляется.

Это смешно, я знаю. Спайдер — это сплошная жестокость, насилие и опасность. Он не может заботиться обо мне. И мне на него наплевать.

Спайдер — мой похититель.

Мне все равно, даже если он упадет на дороге и разобьет себе голову.

Мне все равно, насколько он крут, и я не могу уважать его за это.

Мне плевать, почему клуб исключает женщин из числа членов.

И я абсолютно не могу чувствовать себя виноватой за то, что солгала ему о том, почему я хотела снова начать работать.

Чем дальше он от меня и чем меньше я о нем знаю, тем легче мне будет расстаться с ним.

До тех нескольких минут, пока мы не покинули здание клуба, Спайдер не сказал мне больше нескольких слов с той ночи на вечеринке Дизеля. Кроме как в постели, и тогда это был только шепот о том, какая я идеальная для секса, напоминание о том, что я принадлежу ему. Все полторы недели, что я его знаю, мне всегда казалось, что он за миллион миль отсюда, даже когда я в его объятиях. Даже когда он внутри меня.

Снова и снова я пыталась найти с ним общий язык, установить связь. Он ничего не рассказывал мне ни о себе, ни о своем клубе и ничего не спрашивал обо мне в ответ. Сегодня он был так близок к тому, чтобы говорить со мной как с равной.

Это странная вещь. С одной стороны, хорошо, что он не спрашивает меня ни о чем личном. Я не могу рассказать ему, откуда я родом, или что-нибудь о своей жизни, не раскрыв Колонии. То, что он узнает мое настоящее имя, не вариант. Но, с другой стороны, у меня такое чувство, что он ничего не хочет знать обо мне как о человеке.

Я позволила этому знанию утонуть, разорвав чувство связи, которое я чувствую с ним сейчас. Ему плевать на меня. Я для него ничто. Это больно, но так и должно быть. Он недосягаем, неприкасаем, и так будет лучше.

Мы подъезжаем к Логову Дьявола, когда темнеет. Когда Спайдер останавливается, беспокойство нарастает. Я не возвращалась сюда с тех пор, как появился Дьякон Джейкоб. Скорее всего, Сет или мои родители нашли бы кого-нибудь, кто искал бы меня. Пошлют ли они кого-нибудь сюда снова?

Вероятность того, что кто-то из Колонии появится здесь в мой первый день возвращения, невелика, но я не могу не думать, что они могут появиться. Я быстро оглядываю оживленную стоянку, но не вижу ни одного автомобиля, который выглядел бы так, как будто он принадлежит членам Его Святого Мира.

— Проблема, Дикая кошка? — спрашивает Спайдер, снимая с моей головы шлем.

Я поднимаю взгляд и вижу, что он наблюдает за мной со знакомым расчетливым выражением лица. Он уловил мою нервозность.

Его тон также насмешливый, сравнительная мягкость, которую я чувствовала в нем раньше, теперь исчезла.

Так много для ощущения связи.

Не собираясь говорить ему, что я ожидаю, что меня оттащит от него жестокий культ, я бросаю, как я надеюсь, беспокойный взгляд на здание, а затем застенчиво пожимаю плечами.

— Тебе не нравится это место, не так ли? — его пальцы заправляют прядь волос мне за ухо.

Неделю назад я бы отстранилась, но сейчас моя голова сама по себе наклоняется, ища большего его прикосновения. Жалкая.

— Нет. — Я слезаю с байка, не пытаясь подделать свой ответ. — Но, по крайней мере, мне не нужно раздеваться.

Ухмылка расплывается на его лице. — Я бы поспорил, что клиенты выстроились бы в очередь вокруг квартала, чтобы увидеть твое милое тело обнаженным на сцене. — Он притягивает меня к себе, и его ладони скользят вниз к моим ягодицам, обхватывая их. Похоже, его не волнует, что все на стоянке могут нас видеть. Когда я инстинктивно отталкиваю его руки, он хватает ими, притягивает меня ближе и хватает за задницу снова. — Я бы с удовольствием посмотрел, как ты танцуешь для меня, — рычит он мне на ухо.

И вот он здесь. До того, как мы уехали, он был просто мужчиной, разговаривающим с девушкой на своем байк, горячим байкером, который думал, что забавно, что я так не в курсе его жизни. Теперь он снова плохой парень. Дьявольский, манипулирующий преступник, который использует любую возможность, чтобы подчинить меня своей воле.

Моя голова взлетает вверх, паника охватывает меня при мысли о том, что он выставит меня на сцену обнаженной на всеобщее обозрение. — Спайдер, — растягиваю я. — Пожалуйста, даже не шути об этом.

Его ухмылка становится шире. — Расслабься. Я бы ни за что не позволил кучке похотливых придурков пялиться на то, что принадлежит мне.

И все же на прошлой неделе он привязал меня к дереву, чтобы половина его клуба могла полюбоваться.

Он снимает мою сумку с байка и толкает ее мне в руки, затем кладет руку мне на шею сзади и направляется к входной двери клуба.

— Скажи мне кое-что, — говорит он по дороге. Клиенты стоят в очереди, ожидая оплаты за вход, делая это достаточно громко, чтобы ему пришлось немного повысить голос. — Ты никогда не материшься, не пьешь и не куришь, и ни один мужчина никогда не прикасался к тебе до меня. Как может восемнадцатилетняя девушка, похожая на Джессику Альбу, оказаться такой нетронутой?

Я понятия не имею, кто такая Джессика Альба, но по его тону могу сказать, что она, должно быть, привлекательна, и что я должна знать это имя. Я также знаю, что я никак не могу ответить ему, по крайней мере, не всей правдой. Я уже дала ему больше, чем хотела бы, сказав ему вчера вечером свой возраст, но у меня не было выбора.

— Неужели у каждой девушки должен быть рот, как у моряка, и ей нравится, быть пьяной?

— Большинство в моем мире такие, сладкая.

Возле раздевалки он останавливает меня. — Подожди. Вот. — Он протягивает мне ламинированную карточку.

Я бросаю взгляд на то, что он мне дал. Это удостоверение личности с фальшивым именем, которым я пользовалась, Стефани Джонсон, и фотографией, которую он сделал вчера вечером у технаря MК, Рэта. Мой возраст — двадцать один, законный возраст для работы в месте, где подают алкоголь. Спайдер спросил мой возраст для удостоверения личности, очевидно, думая, что я достаточно взрослая. Он выглядел удивленным, когда я сказала, что мне восемнадцать.

— Держи это при себе все время, пока ты здесь. Власти расправляются с подобными местами за то, что они впускают людей, не достигших совершеннолетия. Если это место проверят, я не хочу, чтобы ты с ними разговаривала, но на всякий случай, если ты не сможешь отказаться от разговора, тебе это понадобится.

Я бросаю взгляд на карточку, но не успеваю ничего понять, прежде чем он кладет руку мне на плечо.

— И у МК есть несколько полицейских на зарплате, так что даже не думай рассказывать им что-нибудь о том, что происходит между нами.

Я вздыхаю, но заставляю свое лицо оставаться бесстрастным, кивая в знак согласия с ситуацией. Ему не нужно знать, что я все равно не пошла бы в полицию.