Цена зла (ЛП)

— Давай быстрее, — говорю я, не отвечая на ее вопросы. Я захлопываю дверь, прежде чем она успевает ответить.

Я слышу, как она что-то взволнованно бормочет внутри, и улыбаюсь.

— И что ты собираешься с ней делать? — спрашивает Страйкер, подходя и становясь рядом со мной.

Я достаю пачку сигарет и закуриваю. — Еще не решил.

Если я буду рационально относиться к этому и оставлю свой разъяренный твердый член в стороне, я не смогу удержать ее. Она — обуза, а я не могу позволить себе обузу в своей жизни.

После того, что я с ней сделаю, отпустить ее — не выход. Несмотря на ее обещания ничего не говорить, вчера меня не убедили. Она побежит в полицию, как только я уйду.

Что оставляет только один вариант.

Это решение не должно меня беспокоить. Как Сержант По Оружию для Бандитов, я привык выполнять самую грязную работу в клубе. Я держу клуб вооруженным самым лучшим оружием в течение семи лет. Я имею дело с самыми ужасными подонками в мире, с людьми, которые не боятся смерти и зарабатывают на жизнь ею. Так почему же мои кулаки сжимаются, когда я понимаю, что мне, возможно, придется убить ее?

— Разве не ты всегда говорил, что женщины — это обуза? — тихо спрашивает Страйкер, вырывая меня из моих мыслей.

Вечно задает непростые вопросы, ублюдок.

— Ты слишком много думаешь. Иди дерни звено Пипа или еще что-нибудь.

Страйкер с понимающей улыбкой хлопает меня по спине и уходит.

Мудак.

Я стучу в дверь. — Поторопись с этим делом.

Она бормочет что-то, чего я не могу разобрать. Затем я слышу слабый звон бьющегося стекла.

Мои чувства приходят в состояние повышенной готовности.

Через секунду дверь открывается. У нее в носке выпуклость.

— Извини, что так долго. — Но улыбка, которой она одаривает меня, выглядит фальшивой, как у раскрашенной шлюхи, и голос ее дрожит.

Я хватаю ее за запястье и выдергиваю наружу, затем толкаю ее спиной к стене, зажимая между стеной и моим телом. Она судорожно вздыхает, ее глаза расширяются. Я упираюсь руками в стену по обе стороны от ее головы и заглядываю ей в лицо.

— Что… что ты делаешь?

Я прижимаюсь к ней, позволяя дрожи в ее теле подпитывать потребность, которая сжигает мои внутренности. Я медленно наклоняюсь и вытаскиваю острый осколок зеркала из ее носка.

Ее голова откидывается к стене.

Положив одну руку ей на голову, я подношу осколок стекла к ее глазам.

— Я не могу решить, делает ли это тебя смелой или просто глупой.

То, что она взяла осколок, говорит о том, что она уже не так наивна, как тогда, когда я впервые увидел ее. Однако она не знакома с байкерами. И она поняла, что мы опасны.

Она закрывает глаза и ничего не говорит. Ждет, что я буду делать.

— Открой глаза.

Она делает это, но отводит их. Это начинает выводить меня из себя, и я не знаю почему.

Я подношу осколок ближе к ее лицу, и она встречается со мной взглядом. — Ты знаешь, как этим пользоваться?

И снова тишина.

— Ты знаешь, как убить человека?

Она плотно сжимает губы, словно не хочет говорить. В этой тишине есть какая-то потрясающая сила. Это почти воинственно. Только это та самая женщина, которая требовала знать, куда я ее везу, сразу после того, как я пригрозил застрелить ее. Если я напугаю ее достаточно, она рассыплется в прах. Если я надавлю на нее достаточно сильно, она потеряет контроль.

Я хватаю ее руку и сжимаю ее вокруг осколка, прикладывая стекло к своему горлу, прямо к яремной вене.

— Ты можешь убить меня? — спрашиваю я ее.

Она не двигается, не говорит. Ее рука остается на месте, но она дрожит. Это бесполезная хватка, которая может причинить только вред, если я не сосредоточусь. Через секунду ее хватка на осколке ослабевает. Я беру у нее осколок и отбрасываю его в сторону.

Затем я обхватываю ее рукой за шею.

Ее глаза встречаются с моими, и они полны паники.

А вот и она. Вот тебе и слабое место.

Запах ее страха сладок, и я вдыхаю его, проводя кончиком носа по ее шее. Она напрягается, и я жду, мои пальцы крепко сжаты, оставляя ее висеть в этот момент между надеждой и страхом, прежде чем я медленно просовываю руку ей под юбку.

Ее дыхание замерло.

Мои пальцы скользят в ее трусики, обхватывая ее попку и вдавливаю ее в себя. Раздается резкий вдох, когда мой член трется о ее киску. Я прохлопываю ее по всему телу, провожу ладонью по груди, спине, как будто хочу ее обыскать.

В половине мест, куда проникают мои руки, она не может спрятать оружие, не рискуя порезаться, но мне нравится, когда мои руки на ней. Например, дать ей понять, что каждый ее дюйм — мой, и я могу делать с ним все, что захочу.

— Ты собираешься убить меня? — хрипит она в отчаянии.

Я все еще не знаю, но я не собираюсь говорить ей об этом. — Не сейчас.

Ее зрачки расширяются, пока темные глаза не становятся черными.

Положив пальцы ей на затылок, я обвожу большим пальцем ее пухлый розовый рот, наблюдая, как ее губы приоткрываются в ответ. При виде его у меня вырывается рычание. — Блядь. Я хочу, чтобы твой рот обхватил мой член прямо сейчас.

Ее грудь быстро поднимается и опускается. Моя маленькая воровка резко качает головой, но я вижу что-то еще в ее глазах. Любопытство.

Сопротивляясь желанию толкнуть ее на колени и заполнить ее рот прямо здесь, я просовываю свою ладонь внутрь ее трусиков и сильно сжимаю ее ягодицу. Она всхлипывает. Я снова кладу руку ей на горло и прижимаю ее голову к стене.

— Даже не думай снова брать в руки оружие. — Я облизываю языком мочку ее уха и кусаю ее, наслаждаясь тихим, беспомощным стоном, который она издает. — Если ты это сделаешь, я буду трахать твой череп до тех пор, пока ты не задохнешься, а потом я тебя закопаю в землю.

Она вздрагивает. Когда я смотрю на нее, ее лицо бледнеет.

Она понимает меня, и на долю секунды я понимаю, что она видит во мне. Она видит демона. Чудовище.

Она ничего не говорит мне, когда мы садимся на сидение, и не смотрит на меня, по крайней мере, когда думает, что я вижу. Но я ловлю на себе ее быстрые взгляды, лицо бледное, руки дрожат.

Она действительно думает, что я собираюсь ее убить.

Черт, я должен.

Я должен, но не собираюсь этого делать.

Этот Бандит еще не закончил со своей маленькой воровкой.

Глава 4

Бессердечный

Эмма

Трахать череп?

Слова, произнесенные Спайдером, вертелись у меня в голове, чужие и лишающие меня равновесия, так что я едва замечала обжигающий ветер, хлеставший нас, когда мы ехали через пустыню. Возможно, я не самая опытная девушка, когда дело доходит до секса, но я могу понять, что означает эта фраза. Образы, которые она вызывает, заставляют мой желудок сжиматься. Я не могу себе представить, чтобы кто-то в Колонии говорил что-то подобное.

И я не забыла остальную часть того, что он сказал.

Он сказал, что, если я еще раз возьму в руки оружие, он трахнет мой череп, а потом закопает меня в землю.

Он убьет меня.

От этой мысли у меня кровь застывает в жилах. Этого должно быть достаточно, чтобы задушить любое возбуждение, которое я чувствую, но это не так. Моё лоно все еще сжимается, когда я думаю о том, что он сделает со мной, когда мы доберемся туда, куда мы едем.

Господи, что со мной такое?

Потребность убежать от него цепляется за меня, но мне некуда идти, когда мотоцикл мчится по дороге вот так. Я не могу отпустить его, поэтому мои руки рефлекторно сжимаются вокруг его талии, и я проглатываю свой собственный страх, уткнувшись лицом ему в спину.

Его запах, мужской и пряный, в сочетании с запахом поношенной кожи его жилета и выхлопных газов его мотоцикла вторгается в мои чувства, делая невозможным отрешиться от осознания его присутствия.

Он повсюду. В моей голове, в моей крови, под моей кожей.

В моей голове сейчас столько всего происходит, что я с трудом соображаю.