Крестоносец

Комнатушка была невелика и, судя по запаху затхлой пыли, давно не проветривалась. С разрешения Бригитт я тут же распахнул маленькое оконце, забранное четырьмя кусочками мутноватого, но всё же стекла. Оно выходило в небольшой внутренний дворик соток на десять, что меня несказанно удивило. Я-то думал, шествуя по узким улочкам Клермона, что дома здесь теснятся друг к другу не только фасадами, а оказывается, некоторые домовладельцы имеют в собственности ещё и придомовую территорию, на которую с противоположной стороны выходят «слепые» стены соседних домов. Да ещё и с каменной кладки колодцем, оборудованным воротом, и с двускатной деревянной крышей над ним, чтобы в воду не летела всякая ерунда.

Имелся во дворе и прямоугольный сарай с большими воротами, откуда послышалось лошадиное ржание. Ага, похоже, там располагалась конюшня. Также в дальнем конце двора стояла деревянная будка, в двери которой имелось небольшое ромбовидное отверстие. О предназначении этой будки я без труда догадался, тем более что мой вопрос вызвал бы у Бригитт недоумение, я же по легенде тут не впервые.

Две скромного вида кровати в нашей комнате были застелены вылинявшими, но всё же свежими простынями. А одеяла где? А подушки? Не успел я об этом подумать, как Бригитт открыла шкаф и вытащила из него два покрывала и две, сшитые из грубой холстины подушки, судя по запаху и на ощупь набитые соломой.

— Располагайтесь, молодые шевалье. А я пока скажу сыну, чтобы принёс вам воду для умывания.

Когда минут десять спустя Поль — проворный парнишка с хитрой физиономией — приволок деревянную лохань размером с небольшой тазик, наполненную чуть тёплой водой, я предоставил Роланду право умыться первым. После чего, глядя на замутнённую воду, крикнул Поля и попросил принести свежую.

Роланд посмотрел на меня удивлённо, мол, чего это я, брезгую что ли? Но я и в самом деле брезговал, тем более что мой товарищ, умываясь, ещё и высморкался в таз. Так что, обижайся, не обижайся — но я высунулся в окно, разглядел сидящего на завалинке Поля, и попросил сменить воду. Пришлось ждать ещё где-то четверть часа, прежде чем, обнажившись по пояс, я смыл с себя пот, напоследок так же высморкавшись. Ну а что, гигиена превыше всего, незачем разводить в носу всякую гадость.

Мы всё же решили сходить на ярмарку, чисто из интереса. Но сначала я измельчил до состояния порошка корни чемерицы и на куске материи разложил его под своей кроватью. Пусть сохнет, уже завтра можно будет сварганить отвар и помыть им голову.

На ярмарку мы с Роландом отправились, не надевая кольчуг (чего лишний вес таскать), лишь с мечами на поясах. Я свой мог бы вообще не брать, учитывая его состояние, но рыцарь, наверное, не должен показываться на людях, не опоясанным мечом.

Здесь было всё так же было шумно и людно. К уже имевшимся развлечениям в виде музыкантов, жонглёра на ходулях и вертепа добавилось ещё одно. Прямо на брусчатке был расстелен потёртый ковёр, на котором топтался здоровенный негр в одной набедренной повязке. Кожа его лоснилась то ли от пота, то ли была чем-то смазана, а мышцы бугрились, напоминая мне бодибилдеров будущего. Негр зловеще вращал глазами и скалил белоснежные зубы.

Возле ковра стоял зазывала — ярко разодетый невысокий мужичонка с физиономией прохиндея, который предлагал всем желающим побороться с Демоном Африки и в случае победы заработать десяток денье. Желающих пока не находилось, и мы с Роландом пошли дальше, глазея по сторонам.

Тут-то я и увидел её. Девице на вид было лет шестнадцать-семнадцать — по меркам средневековья вполне детородный возраст, по Шекспиру синьора Капулетти вообще родила Джульетту в 12 лет. Причём на это смотрят как на само собой разумеющееся, а в моём будущем родившая в шестнадцать долго будет слышать за спиной перешёптывания: вон, мол, дурочка пошла, залетела, а ещё даже школу не закончила, теперь с таким ярмом у неё никакого будущего.

На голове девушки красовался чепчик, верх платья был красным, с длинными, со шнуровкой, рукавами, плотно облегая девичьи выпуклости и талию, а снизу было что-то вроде белого передника. С кожаного пояска свешивался небольшой мешочек, по всей видимости, кошель. В руках она держала плетёную корзину, в которой уже лежали глиняный кувшин с заткнутым пробкой узким горлышком, вилок капусты, свекла, зеленовато-жёлтая морковь и что-то ещё, завёрнутое в грубую холстину.

— Ты чего? — вывел меня из раздумий голос Роланда.

— Да вон на девицу засмотрелся, — кивнул я в сторону объекта моего пристального внимания.

— Симпатичная, — согласился друг. — Наверное, дочка небогатого купца или ремесленника.

— Почему небогатого?

— Так одна ходит, без служанки, значит, на служанку нет денег.

— Угу, — кивнул я и задумчиво пробормотал как бы про себя. — Может, подойти познакомиться?

— Хо, братец, да ты никак влюбился с первого взгляда?

На лице Роланда расцвела широченная улыбка, отчего веснушки тут же расползлись в стороны.

— А что, по-твоему, я и влюбиться не могу в дочку, как ты говоришь, купца или ремесленника?

— Отчего же? Просто… Просто мы вроде как дворяне, и должны жениться на девушках соответствующего сословия. Или ты всего лишь хочешь с ней покувыркаться, как я когда-то с деревенской девкой?

— Всё бы тебе опошлить, — изображая обиду, покачал я головой. — А у меня, может, к ней самые светлые чувства…

— Ладно, ладно, Симон, не обижайся, я просто пошутил. Нет, девушка и в самом деле симпатичная. Давай подойдём, только это немного неприлично, вот так, без повода, знакомиться.

— Без повода… Хм, а повод-то, кажется, появился.

Я рванул вперёд, и буквально в несколько шагов оказался рядом с не ожидавшим от меня такой прыти юрким мужичком с лицом хорька, который, только что незаметно срезав кошель с пояса девушки, уже собирался затеряться в толпе.

— А ну стоять!