Крестоносец

Между тем у меня появилась возможность оценить обстановку. Из боя выбыло уже с десяток врагов: кто-то из них лежал на полу без признаков жизнь, а кто-то стонал и делал попытки отползти в сторону. Роланд и близнецы на удивление были ещё живы, хотя у Ульриха левый рукав и темнел от крови и, похоже, не чужой. Но он пока стоически отбивался мечом сразу от двух негодяев. Отцовский боевой молот, тот самый, который Карл унёс из дядюшкиной мастерской в Безансоне, а сегодня подаренный сыну, и которым Ульрих уже успел расплющить башку одному из бандитов, парень, наверное, выронил из-за ранения. Один из его противников размахивал окованной железом с выпуклыми шипами дубиной, а второй пытался дотянуться до Ульриха остриём чем-то, напоминающим дротик. Как раз в этот момент он изловчился и кольнул Ульриха в бок, целясь в стык между пластинами нагрудника. Кольнул сильно и, хотя кольчуга не позволила металлу войти в тело, парень невольно скривился. Наверняка будет кровоподтёк. А в следующее мгновение на его голову опустилась бы палица, не окажись я проворнее. Обладателю окованной железом дубины я вогнал меч в левый бок и, не дожидаясь, когда тот свалится на залитый кровью пол, выдернул лезвие, вышедшее из плоти с каким-то хлюпающим звуком, тут же направляя его в сторону мужичонки с дротиком. Тот резво отпрыгнул, направляя острие дротика в мою сторону, но я с лёгкостью перерубил тонкое древко. А затем, не дожидаясь, когда оппонент воспользуется висящим на боку топориком, который, думаю, можно было успешно метать во врага, а не только рубить, зарядил тому ногой в пах. Когда же мужичонка сложился пополам, кляня на немецком Богородицу и присных её, я рубанул его вдоль спины. Наверное, перерубил позвоночник, так как страдалец упал ничком и не мог более шевельнуться, лишь косясь на меня одним помаргивающим глазом.

Но диагнозы пусть ставят врачи и прочие костоправы, а мне этим заниматься некогда. Вон и Роланду приходится отбиваться от двоих, на пару со скособочившимся Ульрихом спешим ему на помощь. Нападения сзади разбойники не ожидают, и вот свеженькие парочка трупов у наших ног.

Ого, врагов-то осталось меньше десятка, считай, по два на брата. Не успел я оценить обстановку, как мощный удар в спину придал мне ускорение. Я чудом удержался на ногах, а едва обернулся, чтобы понять, что вообще случилось, как увидел перед собой вооружённого секирой на укороченной рукояти Репейника. Похоже, этой самой секирой мне и прилетело по спине. Не будь на мне кольчуги со смягчившим удар гамбезоном — лежал бы сейчас рядом с обладателем дротика с так же перерубленным позвоночником.

— Французская свинья, я убью тебя! — прорычал на немецком Репейник, снова занося свою секиру.

Это и я, почти не зная немецкого, понимаю. Как и прозвучавшее следом: «Die verfluchte franzosen!», то есть «Проклятые французы!». Как говорил… точнее, скажет Шерлок Холмс: «Немецкий язык грубоват, но всё же по выразительности один из первых в Европе!»

В следующие примерно полминуты пришлось подвигаться, уворачиваясь и парируя удары. Это в кино враги дерутся минут по десять-пятнадцать, доставляя зрителю эстетическое наслаждение, в жизни всё гораздо прозаичнее и скоротечнее. Так и в этот раз, достаточно прозаично подсуетился мой слуга, в чьи непосредственные обязанности входит защита своего сюзерена. Топором в правой руке он перерубил древко секиры Репейника, хоть и окованное железом (ну и сила у этого парня!), и в следующий миг табурет, который держал в левой руке, опустил на голову Репейнику. Тот, охнув, тут осел на пол.

— Ребята, Репейника убили! — завопил один из головорезов.

Вряд ли Репейник был мёртв, думаю, просто находился в отключке, однако, решив, что они потеряли своего командира и видя, что зайцы, на которых они пришли поохотиться, превратились в медведей, оставшиеся решили, что настало время делать ноги. Что и принялись реализовывать на практике. Правда, уйти удалось не всем, ещё парочку мы прикололи в дверях. А оставшихся преследовать не стали, в потёмках можно словить случайный удар, и так ясно, что эти уцелевшие вряд ли вернутся, чтобы доделать начатое.

Мы стояли, разглядывая друг друга и тяжело дыша. Я стащил с головы осточертевший шлем, пот с меня лил просто градом, казалось, даже кольчугу можно отжать, как тряпку.

Перепачканные в крови, мы походили на каких-то словно выбравшихся из преисподней демонов.

— Кто-то серьёзно ранен? — хрипло спросил я.

— Вроде нет, — ощупывая себя, ответил Роланд.

Когда мы избавились от амуниции и осмотрели друг друга, оказалось, что нам удалось отделать лёгкими порезами и синяками. Это было намного лучше, чем я предполагал перед началом боя, я бы даже назвал это своего рода чудом. Не успел об этом подумать, как Роланд изрёк:

— Думаю, Святой Януарий сегодня был на нашей стороне!

— Ну и мы кое-чего стоили, — добавил я, помигивая близнецам, которые тут же ответили широкими улыбками. — А вы, ребята, настоящие слуги рыцарей! И если покажете себя так же хорошо в дальнейшем, то точно станете оруженосцами. Мы попросим у нашего сюзерена, графа Гильома, этой чести для вас! Верно, Роланд?

— Если будут достойны нобилитации, то почему нет? — кивнул друг. — А там и рыцарем можно стать. Если отличитесь.

Парни от этих слов просто расцвели, и казалось были готовы снова сразиться ещё с сотней разбойников каждый.

— А с этим что? — спросил Роланд, носком сапога касаясь лежащего на полу без движенья Репейника.

Я присел на корточки, коснулся двумя пальцами шеи. Жилка слабо, но билась.

— Жить будет, — констатировал я. — А ты здорово его приложил, Эрих.

Я не думал, что можно улыбаться ещё шире, но парню это удалось. Если бы не размазанная по лицу кровь, то мы бы увидели на его щеках проступивший бы румянец.

А тут и хозяин таверны нарисовался со своими домочадцами.

— Живы?!

— Живы, Клаус, а вот нашим врагам не поздоровилось. Извините за небольшой погром, но мы старались, чтобы мебель не сильно пострадала. А вот кровь оттирать с пола придётся долго… И да, есть у вас моток хорошей верёвки?