Фитин

Энциклопедия «Гражданская война и военная интервенция в СССР» аккуратно затрагивает эту тему:

«К концу Гражданской войны настроение трудящегося крестьянства стало меняться. Сказывались усталость, трудности, обусловленные упадком сельского хозяйства, результатами войны и интервенции. Положение ухудшилось в связи с неурожаем 1920 года, охватившим ряд губерний Центральной России. В этих условиях большинство крестьянства выражало недовольство системой развёрсток. Белогвардейцы, меньшевики, эсеры стремились придать ему антисоветский характер. Усилились контрреволюционные вооружённые кулацкие мятежи, в которых участвовала и часть трудящегося крестьянства...»[39]

Вдумаемся: «большинство крестьянства выражало недовольство...». Известно, что в 1917 году крестьянство составляло три четверти населения России — и отсюда следует, что большинство граждан страны не одобряло политику новой власти. При этом вряд ли можно говорить про «антисоветский характер» — скорее, восстание было антибольшевистским, антикоммунистическим, чему и соответствовали его лозунги: «Долой коммунизм! Да здравствуют Советы!».

К тому же, как у нас чаще всего бывает, свою негативную роль сыграл «человеческий фактор» — ошибки и «перегибы» на местах, наплевательское отношение к людям и к порученному им делу теперь уже новых, советских чиновников.

Вот что было написано в датированной 25 ноября 1920 года «политической сводке» по Шороховскому району Ялуторовского уезда так называемого «продовольственного комиссара» М. В. Сухих:

«Большинство крестьян волостей Шороховского района относится враждебно к выполнению государственных развёрсток... Явление это вполне естественно, т. к. при выполнении хлебной развёрстки девятнадцатого года волости Шороховского района — Шороховская, Бобылевская, Красневская, Саламатовская, Исетская и Шатровская — только при усилии продотряда выполнили таковую.

Во всем Шороховском районе волисполкомы[40], а также и сельсоветы не отнеслись сознательно к заданиям губпродкома, а также и те съезды, на которых им выяснялось и требовалось от них самого серьёзного, точного и правильного разложения всех развёрсток как на общества, так и на отдельных граждан. Но несмотря на предупреждение, что на них падает ответственность за неправильную раскладку, они всё же произвели таковую, не считаясь ни с бедняками, ни с урожайностью и ни с крупными хозяйствами, а накладывали просто по десятинам, ввиду чего всё время приходилось на местах разбирать конфликты и в некоторых случаях выяснять через посредство беднейшего населения злоумышленное отношение волисполкомов и сельсоветов к таковым заданиям, благодаря чему укрываются кулаки и спекулянты.

Ввиду вышеизложенного приходилось применять репрессивные меры. Например, некоторые сельсоветы были в целом составе арестованы с применением принудительных работ при ссыппункте, а в общем нужно было все волисполкомы и сельсоветы всех волостей, за исключением В[е/ш/е]-Бешкильской, отдать под суд. Но, считаясь с тем, что это повлияет на ход всей продовольственной работы, приходилось заставлять их исправлять ошибки и принуждать к скорейшему выполнению развёрстки. В настоящее время, имея в распоряжении продотряды, будут применяться самые строгие меры, вплоть до конфискации имущества, что отчасти уже проводится в жизнь.

При выполнении всех государственных развёрсток члены волисполкомов, сельсоветов, а также и местные коммунисты тянутся в хвосте этих развёрсток за исключением немногих единиц.

Местный райком по проведении государственных развёрсток сделал только то, что провёл общее собрание, на котором вынес громкую резолюцию, и тем закончилась вся его работа.

Райпродкомиссар Сухих»[41].

Как мы помним, Шатровская волость входила тогда в Шороховский район Ялуторовского уезда.

Соответственно, действие рождало противодействие. 27 января 1921 года в Ялуторовском уезде начались волнения.

12 февраля в селе Шатровское был организован штаб повстанческой дивизии. Конечно, слово «дивизия» звучит слишком громко и красиво. Если мы скажем, что «Ожогинский эскадрон», входивший в состав 1-го Шатровского партизанского полка, состоял из двадцати четырёх человек, то можно понять, что это была за «дивизия». Ведь настоящий боевой эскадрон состоит из, примерно, полутора сотен шашек.

Тем более, что никто сейчас и не скажет, сколько реально шашек имелось у этих двадцати четырёх повстанцев, но гарантированно, что меньше, чем две дюжины, то есть чтобы хватило хотя бы по одной на брата. Гораздо меньше!

Тому в подтверждение приводим фрагмент из сводки оперативно-разведывательной части штаба Приуральского военного округа от 4 марта 1921 года:

«Боевые отряды повстанцев вооружены в самом незначительном количестве винтовками и револьверами, отобранными у продотрядников и милиционеров при восстании. Прочим вооружением служат топоры, вилы, копья, пики и т. п. В целях организации баз снабжения вооружением и боеприпасами повстанцами в некоторых волостях через сельские советы был организован сбор оружия, капсюлей, стреляных гильз, пороха, патронов, дроби, свинца и железа. Собранное сосредоточивалось во вновь организованных оружейных мастерских (мастерская в селе Красновское, изготавливающая пики)»[42].

...Не было винтовок, не было пороха и пуль, а потому повстанцы, расположенные в селе Ожогине (нельзя сказать — захватившие село, ведь это были их родные места!), коммунаров и всяких представителей «большевистской власти» не расстреливали. Они убивали их кувалдой по голове — там же, рядом с амбаром, в котором их содержали под крепким караулом. Как сейчас рассказывают в селе, иногда таким образом убивали до полусотни человек в день. Трупы сбрасывали на территории местной милиции, благо зимой дело было, мороз, и они не разлагались. Зато по ночам тут всякому зверью было раздолье, а вороны и днём клевали...

Павлу Фитину, как члену семьи коммунистов, сыну заместителя руководителя коммуны и племяннику её руководителя, к тому же очень активному парнишке, грозила, несмотря на его подростковый тринадцатилетний возраст, та же участь, которой он ждал два долгих месяца... Почему мятежники не уничтожили партийных активистов первыми? Очевидно, решили дать им возможность как следует помучиться в ожидании казни.

Чего хотели восставшие? На уровне лозунгов это можно узнать из той же сводки штаба Приуральского военного округа:

«Воззвание: “Товарищи красноармейцы, обращаюсь к Вам со следующим. Вам напевают, что это белая банда и офицерство, но я, товарищи, могу лишь сказать про всё вышесказанное, что это, товарищи, не что иное, как Ваши отцы и братья с мозолистыми руками, и идут [они] не против советской власти, а только против коммунизма. И потому, товарищи, ещё раз обращаюсь к Вам: добровольно переходите на сторону мозолистых рук крестьян и рабочих”. Лозунги: с нами Бог; да здравствует свободный труд, долой коммунистическое рабство; да здравствует рабоче-крестьянская власть советов, а долой коммунизм»[43].

Ну а реально... реально крестьяне хотели всего лишь того, чтобы новая власть выполнила данные им ею обязательства. Но власти нужен был хлеб, а взять его можно было только у крестьян, которые хлеб задарма отдавать не желали — тем более что подчистую забирали все запасы, не оставляя ни самим им на питание, ни на семена... Признаем, большевики руководствовались марксистским положением об «идиотизме деревенской жизни» и зачастую относились к крестьянству соответствующим скотским образом. Но, на свою беду, и руководители повстанческого движения не могли предложить трудящемуся крестьянству ясной альтернативы, чтобы решительно повернуть на свою сторону всё население, — а в результате сосед зверски убивал соседа, брат без всякой жалости шёл на брата. Люди, никогда ранее не конфликтовавшие между собой, десятилетиями жившие рядом друг с другом, внезапно становились смертельными врагами из-за каких-то смутных идей, в основном принесённых не понято кем и откуда, и весьма туманных ожиданий...

39

Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 306.

40

Волостные исполнительные комитеты — «местная администрация» низового уровня.

41

Сибирская Вандея. Т. 2. 1920—1921. М., 2001. С. 23-24.

42

Сибирская Вандея. Т. 2. 1920—1921. М., 2001. С. 224.

43

Там же. С. 226.