Фитин

В скором будущем все эти события — в большей или меньшей степени — будут иметь к Павлу Фитину самое непосредственное отношение. Ну а пока, 28 марта 1938 года, он был зачислен в кадры НКВД СССР, и с этого дня началась его учёба в Центральной школе.

В 1938 году Политбюро Центрального комитета ВКП(б) приняло два постановления, имевших для внешней разведки весьма важное значение: «Об изменении структуры ГУГБ НКВД» и «Об улучшении работы Иностранного отдела НКВД». Перед разведкой были поставлены новые задачи — соответственно, возрос объем её работы.

«Одно из важнейших указаний Политбюро касалось кадров для работы в разведке. Потребовав тщательного отбора будущих разведчиков, проверки их через ОГПУ и парторганизации, Политбюро, констатировав важность особого внимания к социальному происхождению сотрудников разведки, ориентировало учитывать их национальность, иметь в виду, что националистические настроения могут стать источником измены и предательства»[65].

Об учёбе Павла Михайловича в Центральной школе НКВД СССР нам известно немного: тема подготовки сотрудников спецслужб всегда оставалась достаточно закрытой. Хотя кое-какую информацию можно почерпнуть из воспоминаний фитинских товарищей по учёбе. Среди таковых был, в частности, Виталий Григорьевич Павлов[66], в недавнем прошлом — студент Сибирского автодорожного института, в отдалённом будущем — заместитель начальника внешней разведки, генерал-лейтенант КГБ СССР.

«В столице все прибывшие из провинции собирались в Большом Кисельном переулке, где помещались Центральная школа (ЦШ) НКВД и общежитие слушателей. Поначалу нас тщательно обследовала медицинская комиссия. <...>

После освидетельствования нам выдали обмундирование, пропуска в Центральную школу и клуб НКВД на Большой Лубянке, зачислили в учебные группы и определили в общежитие. В одной группе со мной оказалось много будущих коллег по разведке, в том числе Павел Михайлович Фитин, ставший позднее начальником внешней разведывательной службы.

В основном “новобранцами” были молодые люди моих лет или года на три-четыре старше. Были, однако, и представители более зрелого возраста, тот же Фитин — он родился в 1907 году, был давно членом партии. В отличие от нас, комсомольцев, мобилизованных со студенческой скамьи, пришёл в школу с солидной должности заведующего Сельскохозяйственным издательством, где проработал лет шесть.

Все мы были новичками в разведке и пока познавали её суть только из лекций и бесед на семинарах. Лекторами и преподавателями в основном были практические работники различных подразделений НКВД, в том числе и внешней разведки.

Учебный процесс набирал обороты, мы охотно втягивались в него, но плавный ход учёбы стал всё чаще прерываться внезапными исчезновениями преподавателей и лекторов. Вчера мы ещё с большим интересом слушали лекцию кого-либо из руководящих работников контрразведки или внешней разведки, а сегодня обещанного продолжения не состоялось, так как этот человек оказался “врагом народа”, “шпионом” или кем-то вроде этого. Такие случаи, естественно, вызывали у нас недоумённые мысли: как могло быть, что в органы государственной безопасности, которые призваны разоблачать шпионов и диверсантов, проникло так много вражеских агентов? Вразумительного ответа мы не получали.

Среди лекторов были и сотрудники внешней разведки, которые, как мы впоследствии убедились, не только учили нас “уму-разуму”, но и очень внимательно присматривались к каждому слушателю. Особенно дотошным был, я бы сказал, исполняющий обязанности начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР Сергей Михайлович Шпигельглас. К сожалению, и он был репрессирован в 1939 году...»[67] — вспоминал Виталий Павлов.

А вот другой фитинский однокашник — Елисей Тимофеевич Синицын[68], по возрасту гораздо более близкий к Павлу Михайловичу и, как можно понять, оказавшийся в числе его друзей. В 1934 году он окончил Московский институт химического машиностроения, работал инженером на Дорогомиловском химическом заводе, а впоследствии дослужился до должности заместителя начальника внешней разведки, генерал-майор КГБ СССР.

Заметьте, какое блистательное созвездие генералов с одного выпуска Центральной школы НКВД — и это при условии, что тогда в органах госбезопасности генеральские звания присваивали весьма скупо! Но всё-таки самым известным человеком из того выпуска оказался Виктор Александрович Лягин[69], также друг Павла Фитина. В отличие от подавляющего большинства своих соучеников по ЦШ, он после окончания Ленинградского политехнического института и работы инженером на Станкостроительном заводе некоторое время успел послужить в Управлении НКВД по Ленинградской области, а затем уже был направлен в Москву на учёбу. О судьбе Героя Советского Союза Виктора Лягина нам ещё предстоит рассказать...

Так вот, генерал Синицын вспоминал:

«...я явился по адресу в Центральную школу (ЦШ), где приёмная комиссия без лишних формальностей зачислила меня в слушатели. В школе преподавали старые, опытные работники контрразведки, уцелевшие от массовых репрессий. Правда, позднее, в 1938 году, все они были расстреляны как враги народа. Целью обучения были основы ведения контрразведки, вербовка агентуры во враждебной социальной среде, методы и способы наружного наблюдения, задержание, арест шпиона.

За первое полугодие было пройдено больше половины программы, и руководство наркомата решило из числа отличников ЦШ создать “школу особого назначения” (ШОН) по подготовке разведчиков для работы в капиталистических странах с нелегальных позиций. Из шестисот слушателей Центральной школы отобрали всего 50 человек, в основном с высшим образованием и с начальным знанием иностранного языка»[70].

В разных источниках пишется также о том, что в ШОН обучался и Фитин, но документами это не подтверждается. Да вот и Виталий Григорьевич уточнял в своих воспоминаниях:

«Когда начались занятия в Центральной школе НКВД, автор познакомился с оказавшимся с ним в одной учебной группе Павлом Михайловичем Фитиным, который уже через год стал новым руководителем 5-го отдела НКГБ—НКВД, то есть внешней разведки. На краткосрочных курсах нам пришлось пробыть вместе всего три месяца, и никто не имел ни малейшего представления о том, кто из нас будет кем и в каком подразделении НКВД. Мы видели в П. М. Фитине только более старшего, по сравнению с большинством слушателей, соклассника, да к тому же уже члена партии — среди нас, комсомольцев. <...>

Потом, в середине 1938 года, мы оказались в разных школах особого назначения (ШОН), готовивших кадры для внешней разведки. А вновь встретились уже в конце этого года как стажёры 5-го отдела ГУГБ НКВД»[71].

В документах Павла Михайловича значится только Центральная школа НКВД. Почему же его, несомненного отличника учёбы, человека с высшим образованием, не направили в Школу особого назначения? Очевидно, по причине незнания иностранного языка. От людей, имеющих, скажем так, некоторые сведения о Фитине, нам приходилось слышать, что он был полиглотом и чуть ли не в совершенстве владел шестью иностранными языками — не только европейскими, но и восточными. Однако в объёмистой анкете, озаглавленной «Личный листок по учёту кадров» — её Павел Михайлович собственноручно заполнил 12 сентября 1951 года, когда был заместителем начальника Управления МГБ по Свердловской области, — в графе «Название языков, которыми владеет (пишет, читает, говорит)» указан один только английский язык, да и то — в первой половине, ибо графа разделена на две части: «слабо» и «хорошо». Думать, что генерал скромничал при оценке своих познаний — наивно, не тот документ, да и не тот уровень, чтобы кокетничать.

65

Сергутин С. В. Организационные аспекты деятельности внешней разведки НКВД—НКГБ СССР в 1934—1941 гг. // Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. М., 2007. Т. III. С. 238.

66

Павлов В. Г. (1914-2005).

67

Павлов В. Г. Операция «Снег». М., 1996. С. 48-49.

68

Синицын Е. Т. (1909—1995).

69

Лягин В. А. (1909—1943).

70

Синицын Е. Т. Резидент свидетельствует. М., 1996. С. 5.

71

Павлов В. Г. Трагедии Советской разведки. М., 2000. С. 349.