Страница 23 из 121
– Я сделаю все, что смогу. Насколько это срочно?
– Разбирательство назначено на пятницу. Было бы чудесно, если бы к этому моменту Блюм пересмотрел свое отношение к делу и принял во внимание другие версии.
– Заставить Блюма изменить мнение?!
– Ну, может же случиться чудо. Да, вот еще что, – добавил Марти. – Есть один тип. – Адвокат достал из папки фотографию. – Сэнди слышала, как Эллис называл его Французом, и смогла узнать этого человека по полицейскому альбому. Его настоящее имя Филипп Куто. Работает в Новом Орлеане. Несколько раз ему предъявляли обвинения, но дело ни разу не доходило до суда. Неприятный тип. Кстати, семейство Куто на протяжении нескольких поколений замешано в организованной преступности. Филипп Куто – старший из трех братьев.
По словам Сэнди, этот человек и Эллис сильно повздорили по поводу денег за партию наркотиков, убитый был наркодилером. Копы объявили Куто в розыск, но ищут не слишком усердно. Они убеждены, что дело раскрыто и теперь очередь за прокурором. Вот поэтому так важно отыскать клиента Сэнди.
Хэнк почти не слушал Марти. Холодные глаза, глядящие на него с фотографии, оказались очень знакомыми.
– Эй! – окликнул его Марти.
Хэнк поднял голову.
– Я знаю, где можно отыскать этого Куто, – сказал он. – Прошлой ночью он был на окраине Катакомб. И я сам видел, как он умер от удара ножа в спину.
Марти насторожился:
– Ты говоришь, что он мертв?
Хэнк кивнул.
– О господи! – Марти смахнул со лба прядь волос. – Могу я узнать, ты в этом замешан?
– Не бери в голову. Важно то, что он мертв. Но почему копы не идентифицировали его личность, когда получили труп?
– Это я выясню.
Хэнк осторожно положил фотографию обратно на стол.
5
По сравнению с загроможденной квартирой Рори комнаты Энни казались по-спартански скромными. Если у Рори едва можно было рассмотреть хоть кусочек пола, то здесь натертые сосновые доски можно было сравнить с городской площадью, освещенной маслянисто-желтыми лучами настольной лампы, стоящей на маленьком столике у окна рядом с диваном. Неподалеку разместилось кресло с регулируемой спинкой, вдоль стены располагался старый диван и небольшой персидский ковер перед ним, вдоль второй стены поставленные друг на друга деревянные ящики образовывали этажерку для книг, дисков и стереосистемы. Вот, пожалуй, и все. На стене в деревянной рамке висела единственная черно-белая фотография – на ней был снят сидящий за пианино Ахмат Джамаль в тот момент, когда он повернул лицо к зрителям.
По сравнению с остальными помещениями гостиная была наиболее загруженной. В спальне находились только кровать и комод, стены – абсолютно голые. В свободной комнате, служившей домашней студией, поскольку ее стены были обиты звуконепроницаемым покрытием, на ящике стоял четырехдорожечный магнитофон, стул, усилитель, две стойки с микрофонами и гитары Энни: одна – классическая шестиструнная, вторая – для выступлений, обе на подставках. По углам на пластмассовых ящиках из-под молока стояли колонки.
– Не вижу необходимости накапливать лишние вещи, – ответила она Рори, когда тот задал вопрос о скудной меблировке ее квартиры. – Знаешь, – добавила Энни с улыбкой, – некоторые люди предпочитают путешествовать налегке, а я живу налегке.
После каждого визита к Энни Рори остро ощущал тесноту собственной квартиры. Как только он вступал в этот хаос, он каждый раз давал себе слово разобрать накопившиеся завалы, но так продолжалось уже не первый год. С тем же постоянством он отвлекался на более важные дела, откладывал уборку на следующий день, а потом забывал о своих намерениях до следующего посещения Энни. Вот и сейчас, как только они пересекли холл и вошли в ее гостиную, Рори немедленно вспомнил о беспорядке в своей собственной квартире.
– Керри – милая девочка, – сказала Энни.
Рори не спорил. Керри действительно была милой, она оказалась прекрасным человеком, каких он уже и не надеялся встретить. Ему понравилась искренность, с которой девушка призналась, что, как только вышла из самолета, тут же потеряла всякую надежду обрести самостоятельность. В том, что она ощущала себя выбитой из колеи, не было ничего постыдного, Рори и сам испытал нечто подобное, когда впервые приехал в большой город, о чем он не замедлил ей рассказать. Очень трудно сразу разобраться во всех тонкостях городской жизни, особенно если тебе не к кому обратиться за советом. Похоже, Керри была искренне благодарна Рори за его поддержку и за остальную помощь тоже.
Общими усилиями они втроем вытащили из подвала еще не старый пружинный матрац и водрузили в спальне Керри. Потом Рори и Энни провели ревизию в своих квартирах в поисках самых разных вещей, которые могли понадобиться Керри на первое время. Полотенца, мыло, постельное белье, несколько тарелок, кастрюли и сковородки, кружки, пара стеклянных кружек с эмблемой «Кока-Колы», столовые приборы. Нашлись также хлеб, джем, масло, сыр, чай, молоко и сахар. Рори пожертвовал деревянный стул, который был погребен под грудой картонных коробок в задней комнате. Энни преподнесла начатую упаковку шоколадных конфет, что было значительной жертвой с ее стороны, поскольку конфеты были ее любимыми, а коробка – последней. Два часа спустя, вспомнив, что Керри, вероятно, устала после долгой дороги, друзья пожелали ей спокойной ночи и оставили обживать новое помещение.
– Требуется немалая сила духа, чтобы вот так собраться и отправиться в путь через всю страну, – сказала Энни, закрывая входную дверь своей квартиры.
Рори кивнул в знак согласия. Он удобно расположился на диване, а Энни сходила на кухню и вернулась оттуда с двумя запотевшими от холода бутылками пива. Она включила проигрыватель и присоединилась к Рори, вытянув длинные ноги и положив их на ящик из-под апельсинов, служивший журнальным столиком.
– Это лучшая, хотя и неизвестная пока группа Северной Америки, – пояснила Энни, когда Карла Торгенсон, одна из двух вокалисток ансамбля, начала воспроизводить свою версию песни Ника Кейва. – Интересно, была ли Керри на их концерте?
– От Южной Калифорнии до Сиэтла далековато.
– И все же.
– И все же, – повторил Рори. – Они могли поехать туда на гастроли. – Он отхлебнул глоток пива. – Почему-то я сомневаюсь, что она посещала много концертов. – Рори перевел взгляд на черно-белый портрет Джамаля. – Глядя на нее, можно подумать, что она только что приехала из другой страны или вышла из монастыря.
Энни усмехнулась:
– Милая и наивная.
Рори искоса взглянул на нее.
– Как раз в твоем вкусе, – добавила Энни.
– Боже, Энни!
– Я же пошутила. Тебе надо расслабиться.
– Ха-ха.
– Но она и в самом деле хорошенькая, – не унималась Энни.
Рори медленно кивнул.
– А когда последний раз ты встречался с кем-нибудь?
– Ты что, следишь за мной?
– Нет, не я, – ответила Энни. – А вот девчонки-вороны, может, и следят.
Теперь и Рори улыбнулся:
– Мне кажется, они следят за всеми сразу. – Он сделал еще один большой глоток. – Меня интересует другое – за все эти годы я так и не узнал, где они живут. Судя по всему, они обитают где-то поблизости, но будь я проклят, если знаю, где именно.
– Почему бы просто не поверить, что их дом на дереве?
– Ты и сама в это не веришь.
– Ну почему же?..
– Потому что это…
Он хотел сказать «невозможно», но не успел произнести последнее слово, как его поразила следующая мысль. «За все эти годы», – мысленно повторил Рори. Он прожил в доме почти десять лет, и только сейчас до него дошло, что он всегда относился к девчонкам-воронам как к двум проказницам, что живут по соседству. Как к детям. Которым от силы лет четырнадцать. Но с тех пор, как он впервые их увидел, они ничуть не изменились. Они и сейчас выглядели как в то утро, когда внезапно появились у его дверей сразу после переезда. Эти шумные подростки хотели знать, откуда он приехал, долго ли собирается здесь прожить, любит ли лазить по деревьям…