Страница 71 из 97
Глава 15
— Поди прочь! — Екатерина Ушакова вскочила с диванчика, на котором расположилась, ожидая выхода императрицы.
— Государыня, Елизавета Александровна, позволь я хотя бы Марго кликну, раз моя помощь тебе не мила, — мягкий голос служанки попробовал увещевать Филиппу, которая впервые на памяти Кати повысила голос на прислугу. Молодая императрица всегда старалась быть предельно корректной, помня, что именно слуги знают о своих господах предельно много.
— Если бы я хотела, чтобы пришла Марго, я бы позвала Марго, что здесь непонятного?
— Но…
— Вон! Вон поди! Я хочу остаться одна! — из спальни государыни вылетела раскрасневшаяся служанка, держащая в дрожащих руках щетку для волос.
— Стоять, — холодный голос Анна Гавриловны заставил девушку остановиться и затравленно оглянуться на статс-фрейлину, которая направлялась к ней, придерживая широкие фижмы своего пышного платья. В некоторых моментах Ягужинскую прислуга опасалась куда больше, нежели государыню-императрицу, и эти опасения не на пустом месте родились. — Что там происходит? — Ягужинская указала на дверь опочивальни, за которой слышалась просто портовая брань на французском языке, произносимая мелодичным голосом государыни. К некоторым идиомам Анна Гавриловна даже прислушивалась, стараясь одновременно и пытать служанку, и запомнить ядреные словечки.
— Государыню Елизавету Александровну сегодня с самого утра все не устраивает, — служанка всплеснула руками. — То щетка слишком жесткая, то наоборот слишком мягкая, то руки у меня слишком холодные, то… — и она зарыдала. — Я виновата, прости, твоя милость, но государыня не дала мне ее утряшний туалет завершить. Пришлось просто в нетугую косу волосы заплесть и вокруг головы уложить. Так вырвала ленты, назвала неумехой, которая ее уродиной сделать пытается, и вон выгнала. И Марго звать не велела.
— Это я слышала. Государыня об этих своих желаниях, похоже, половину дворца оповестила, а вторая половина, коя знает язык франков, тоже о чем-то подозревает, — спокойно прервала ее Анна Гавриловна. — Что государыня делала, когда ты уже уходила? Если судить по некоторым оборотам, там есть что-то слишком прочное, что невозможно сломать? — служанка, которая была остановлена в тот момент, когда неслась к старшей горничной Марго, приехавшей с государыней из Франции, несмотря на запрет делать это, ненадолго задумалась, а затем решительно выдала.
— Фижмы ломает. А которые на китовом усе — режет. Я ножницы, коими овец стригут еле нашла, когда государыня их сегодня запросила.
— Зачем? — Ягужинская почувствовала, как расширяются ее глаза. Она моргнула, чтобы отогнать картину сломанных каркасов и обвисших тряпками платьев. Хоть Филиппа и не требовала каждый день новое платье, и даже имела несколько особо любимых, но все они надевались поверх фижм, некоторые из которых были даже шире, чем те, что надеты сегодня на самой Ягужинской.
— Сказала, что они ее в грех ярости вгоняют. Что она хочет легкости движений, а не поворачиваться каждый раз боком, чтобы в дверь войти.
— Но… — Анна Гавриловна сжала пальцами виски. — Как же государыня собирается надеть хоть одно платье, ежели нет каркаса? Они же просто не будут смотреться. Уж не собирается же она эпатировать двор, расхаживая либо в бесформенной тряпке, либо вообще в пеньюаре?
— Во-о-о-т, — подняла палец вверх Дарья, как звали эту миловидную девушку, приставленную к государыне, после того, как ее проверили и перепроверили: Ушаков, затем Михайлов, потом опять Ушаков. — Я тоже самое государыне сказала, а она меня выгнала.
— Гаспаряна сюда, живей! — дверь опочивальни слегка приоткрылась и до ожидающих императрицу придворных донесся раздраженный голос Филиппы.
— Семен! Семен! — позвала Анна Гавриловна, и в комнату тут же заскочил Голицкий, который временно замещал захворавшего Воронцова на месте секретаря государыни. — Семен, Гаспаряна сюда, быстро. Да пущай все принадлежности свои портняцкие с собой тащит. И не медлит ни секундочки! У нас тут, похоже, катастрофа намечается, — и она, решительно подхватив юбки, направилась прямиком в спальню, дабы попытаться успокоить не с той ноги вставшую государыню, и оценить масштаб этой самой катастрофы, к которой вроде бы не было никаких предпосылок еще вчера.
Сегодня они должны были направиться с проверкой в школу для девочек так называемого среднего сословия, открывшуюся здесь в Москве стараниями самой Филиппы. Из лучших учениц этой школы, которые покажут прилежание и усвоение различных наук, кои им будут преподаваться, а также покажут себя как имеющие определенный вкус юные особы, будут набираться в уже через три года курсистки в Институт благородных девиц, который вовсю организовывает Меншикова в Петербурге. Девочки же из дворянских семей и высшего купечества обычно находятся на домашнем обучение, и так или иначе к поступлению в будущее престижное учебное заведение будут подготовлены. Как бы не хотел государь, чтобы было иначе, но первые курсы будут набирать именно что из аристократок и дочерей купцов первой гильдии, и это добавит престижу институту, куда в скором времени будут набирать и дочерей небогатых дворян и девочек из менее богатых семей купцов и промышленников, разумеется после окончания школ для девочек, кои государыня планирует открыть по всей Российской империи и даже объявила о сборе пожертвований на сие благое дело. Пожертвования копились на специальном счету в государственном банке и распоряжался ими князь Черкасский лично, который и сам внес внушительную сумму на сей счет.