Страница 41 из 97
Глава 9
Сегодня я решил встретиться с сыновьями моих ближайших помощников, которые по вполне уважительным причинам не приступили в свое время к обязательной службе, и не поступили ни в какое учебное заведение, которых к счастью было пока немного. Причины у них были очень уважительные, им некогда было о такой ерунде как императорская служба думать, они заговоры и покушения в это время устраивали. Например, среди них были и такие как Михаил Волконский, так качественно испортивший жизнь и Ушакову, который едва с ней не расстался, и мне, потому что я понятия не имею, как буду обходиться без Андрея Ивановича. Тогда я сгоряча едва не сослал его отца со всем семейством с глаз долой. Опомнился вовремя, вернул Волконского и напряг самой неблагодарной работой — сельским хозяйством и вообще пока что любым хозяйством, потому что разделить его работу между ним и кем-то еще никак не получается, не выросла у меня еще смена этим динозаврам, которых дед мой скорее всего специально из самых захудалых родов вытащил, перышки им слегка почистил и пнул от всей царской, а затем императорской души — работать, орлы мои. Они и работают. Кряхтят от нагрузок, которые с каждым днем все больше, но не ропщут, потому что видят, я наравне с ними эту лямку тяну. Бурлак, чтоб их, я отшвырнул в сторону очередной отчет. Суки они, бурлаки эти. Мало того, что жрут за государственный счет, так еще и права качать начали. Черкасский вон мне заработки средней артели притащил — до шестидесяти рублей заработок у обездоленных, а сколько командир получает, так я лучше промолчу, чтобы не расстраиваться. Я хмуро посмотрел на Ягужинского.
— С кем они судиться удумали? — говорить пришлось сквозь стиснутые зубы, потому что в противном случае я бы крыл матом всех подряд да без остановки.
— С купцом Афанасьевым, у коего самый большой частный речной флот числится. Говорят, что против правил то, что Афанасьев своих работяг везет, дабы они в лямки впряглись, ежели мель, али еще что. Даже трое сыновей Афанасьевских, богатыри, не чета многим, по Волге ходют, и в лямку впрягаются. Ну а артели возмущены, что, мол, хлеб последний кровопийца Афанасьев у них отбирает, и что участки Волги уже давно артелями между собой поделены по чести и, по справедливости. Ты все еще уверен, государь, Петр Алексеевич, что хочешь судейство сделать только государственным органам, с ставленниками на местах? — Ягужинский ткнул пальцем в свой отчет.
— А куда мне деваться, Павел Иванович? — я поднял отчет и принялся заново его читать. — Ежели хотим порядку, то энтот порядок надобно самим обеспечивать. Во всех сферах, от полицейских и до судейских. Тогда претензии могут быть за неправедное судейство ко мне, как к государю, а потому нечестных на руку судей и прокуроров ждет смертная казнь без права обжалования.
Вообще с этим почти анекдотическим случаем нужно было разобраться по всей строгости и с полным соблюдением всех норм и процедур, и сделать это показательно с освещением в газете каждого этапа, потому что я стою у истоков того, что когда-нибудь в будущем назовут прецедентным правом. Я вот прямо сейчас вижу, что Афанасьев проиграет всего одной артели, с которой он три года назад заключил бессрочный договор на пользование услугами артели по одному особенно сложному участку Волги. А вот с остальными никаких договоров не было. Правда, необходимо узнать, не было ли устных договоренностей, но это уже дело Ягужинского. Я туда уж точно не полезу, мне заняться есть чем.
— Полагаю, что это разумно, государь и поначалу отпугнет лишних людишек, но потом все равно осмелеют, — разумно заметил Ягужинский.
— А ты на что, Павел Иванович? Тебе и проследить, чтобы такие сволочи, порочащее мое имя не попадались, — я закрыл отчет уже окончательно. — Что там за наем устроил Радищев с Волконским?
— Радищев хочет своих полицейских на лошадей посадить, а Волконский согласен выбраковку из своей выводимой породы одолжить ему за умеренную плату, — Ягужинский задумался. — В защиту Никиты Федоровича хочу сказать, что не себе на карман те деньги нужны, а на нужды его конюшни, потому как того, что дается государством, только-только хватает. Он уже и личные средства вкладывает потихоньку в своих битюгов обожаемых.
— И почему же не докладывает? — я удивленно посмотрел на обер-прокурора.
— Опасается, — после секундной паузы ответил Ягужинский. — Думает, что решишь ты, государь, будто он не подходит для службы, что ты ему назначил.
— Тьфу, — я не удержался и сплюнул. — Вы меня когда-нибудь до кондрашки доведете своими юродивыми выходками. — В ответ Ягужинский только пожал плечами. — Пущай напишет, что ему надобно и для чего, а также примерную сумму на все хотелки. А там поглядим. Ежели все меня устроит и выбраковки не слишком нужны Никите Федоровичу, то взамен пущай Радищеву их так поставляет. Конюшня и у одного, и у другого на казенном обеспечение числится. А что у нас с единым судебным уложением? — Это я поставил задачу перед Ягужинским, Радищевым и Ушаковым разработать нечто вроде единого уголовного и административного кодекса. А для их разработки следовало сначала довести до ума классификацию преступлений, согласно их тяжести, и предусмотренное за них наказание. Нет в какой-то степени все это было, но почему-то не приведено до сих пор к какому-то единому знаменателю. И им же нужно было вывести военные преступления из полномочий суда гражданского, потому как там и преступления другие, и наказания соответственные, и решение должен принимать военный трибунал, основной офис которого я планировал перевести в Петербург, чтобы полностью оградить от других подобных ему ведомств.