Страница 4 из 97
Кроме того, Фридрих уже выдвинулся к своим войскам, оставленным на зимовку в Финляндии, с дополнительными резервами в виде пяти полноценных полков, включая один драгунский и целым обозом с вещами, необходимыми для любой армии, а значит, совсем скоро шведам станет жарковато. Всю зиму Фридрих просидел в подаренном мною поместье, вместе с польской шлюхой, к которой относился, вопреки моим указаниям, вполне уважительно, и, понимая это, не казал носа, прибыв лишь за назначением и презентовав мне огромную кипу бумаг, в которых были расписаны его видения формирования армии с учетом специфики русских, которых он уже изучил достаточно, чтобы иметь возможность применять эти знания на практике. Я только начал читать, но уже видел, что некоторые идеи превосходят даже то, что я когда-то видел в своем мире. Я как раз изучал сей труд, когда прибыли адмиралы и гардемарин Белов, которого притащил с собой Мятлев, рассказывая, что его ударило рухнувшей мачтой, и пока он валялся без сознания, Белов, изображающий на этих учениях капитана, сумел каким-то невероятным образом повернуть корабль к противнику боком, и вдарить из всех оставшихся в рабочем состоянии пушек, практически в упор. Он же сумел расцепить уже сцепленные корабли, и организовать эвакуацию выживших, и он же выловил за шиворот из воды шведского адмирала, приняв его за члена своей команды.
Я молча выслушал, и кивнул. Если мальчишка и обиделся на такое пренебрежение, то зря, у меня просто не было слов, чтобы описать ситуацию и мою благодарность ему, не сорвавшись на такие грязные ругательства, что пришлось бы просить епитимию на себя накладывать, чтобы язык очистить. Когда они вышли, я немного успокоился и поручил Митьке узнать имена всех выживших и погибших для предоставления к награде, которую я решил учредить: орден святого Николая, покровителя моряков. Тем ребятам, которые погибли — посмертно, остальных привезти сюда в Москву и торжественно вручить на балу, который в их честь состоится. Орден будет трех степеней. Вторую получат выжившие, а Белов, Мятлев и погибшие — первой. Плюс денежное вознаграждение — двести пятьдесят рублей за первую степень, они пойдут родителям погибших гардемаринов, доказавших, что я все делаю пока правильно, сто рублей за вторую степень — ей богу, они это заслужили. Гардемарины же, с «Елизаветы» вернувшиеся за товарищами, передав предварительно информацию, получат ордена третьей степени, и двадцать рублей премии. Ну и плюс месячный отпуск для всех. Пускай отдохнут.
Отпустив Митьку, велев впустить Долгорукого, я подошел к окну. Как же так? Я стараюсь вырастить кадры, потому что мы просто вешаемся все из-за нехватки людей, и вот так теряем еще не обученных как следует мальчишек. Так не должно быть. Это неправильно, и шведы мне за эти потери ответят.
Долгорукий вошел вместе с Петькой. Из донесений, которые каждое утро ложатся мне на стол, я знаю, что они едва ли не дерутся, причем провокатором является именно Петька, давший приют Долгоруким из-за сестры своей Натальи. Повернувшись, я посмотрел на совершенно незнакомого мне человека. Высокий, он сильно похудел, и старая одежда болталась на Иване, как на вешалке. Но, кроме этого, его фигура изменилась все же в лучшую сторону. Наросли мышцы, стан стал более гибким, а то в нашу последнюю встречу уже и вполне авторитетный живот начинал выпирать. Лицо загорелое, обветренное, взгляд прямой. Ссылка однозначно пошла Ивану на пользу.
— Ну, здравствуй, Ваня… — он вздрогнул, словно не ожидал от меня подобного приветствия.
Усевшись за стол, я приготовился слушать, но Долгорукий, который никогда не лез за словом в карман, внезапно заробел и сидел, не зная, что сказать. Но, когда молчать дольше уже было неприлично, он сунул руку в карман и достал маленькую фигурку, судя по всему выполненную из золота. Я удивленно перевел взгляд с фигурки на Ивана и обратно.
— Если не ошибаюсь, это изображение Виракочи, — медленно произнес я, беря фигурку и рассматривая ее со всех сторон. Затем так же медленно ставя ее на стол и поднимая взгляд на Ивана. — И, если память мне еще не изменила, я послал вас в места, в которых инков никогда не было. Откуда же у тебя в таком случае изображение этого божества?
— Понимаешь, государь, Петр Алексеевич, произошло небольшое недоразумение, — пробормотал Долгорукий, разглядывая Виракочи, словно тот мог подсказать ему ответы. — Наша флотилия попала в шторм, а когда океан успокоился, выяснилось, что астролябия кормчего флагманского судна немного повредилась. Мы сбились с пути… в общем, пристали мы совсем не туда, куда планировали, и теперь тебе желательно как-то уладить это недоразумение с Испанией… — я почувствовал, как у меня дернулся глаз. — Мы случайно обнаружили тайное захоронение, когда проводили разведку, где полно таких вот вещиц. Их настолько много, что хватит и этот регион на ноги поднять и заставить приносить доход, казне опять же большой прибыток…
— Испанцы не расстанутся с территорией, которую уже застолбили, — я покачал головой.
— Значит, нужно их как-то убедить, государь, Петр Алексеевич, это важно, неужели ты бросишь своих людей погибать? Да и к тому же там нет ни золота, ни серебра, ну, кроме того захоронения, кое возможно кто-то из испанцев сам и оставил, да сгинул, не вернувшись за ним, слишком уж давно туда никто не заходил. Так что ни самим трудиться, ни завозить туда рабов для Испании не слишком выгодно, все равно отдача мала. А мы можем рассадить те деревья, в которых ты, государь, так заинтересован, да много что можно сделать, на самом деле.
— Ну, хорошо, что это за территория, из-за которой я начну торговаться с Испанией? — неохотно спросил я, посматривая на золотую статуэтку, понимая, что решать возникший конфликт все же придется.
— Испанцы называют ее Новой Кастилией, — пробормотал Иван и втянул голову в плечи.