Невозможно в это поверить, но…

Понятно, почему я так невнимательно отнесся к значительной части обеда: я тайком, надеюсь, не очень явно-заметно наблюдал за Анастасией Станиславовной. Кушала она все, но очень маленькими порциями - неужели боится испортить фигуру? Честно говоря, ей это не грозит. Извините меня за нескромность, но нельзя испортить то, чего пока не наблюдается. Может я и не прав, и в этом виноват фасон платья, но я мысленно говорю то, что видят мои натренированные на этой теме глаза.

Наши женщины захотели освежиться, поэтому все прошли на террасу второго этажа. Уйдя на противоположное крыло террасы, мы с отцом с нескрываемым удовольствием выкурили по папиросе. Ах, как хороши местные папиросы в этой действительности, к которой я все-таки начал привыкать, - крепкие в меру, ароматные, сухие, аж хрустят в пальцах. Наш «Беломор», конечно, не хуже, смотря, правда, какой фабрики, и немного покороче.

Отец легонько тронул меня за локоть и, кивнув головой, показал глазами на маму и девушек. Они любовались закатом. С высоты второго этажа особняка открывался чудный вид на море, и сейчас вдалеке было видно, как опускается за горизонт солнце. Тонет оно себе спокойненько в свое и наше удовольствие в глубины Черного моря, которое от такой солнечной водной процедуры даже немножечко подобрело – не то, что море, вспенивающееся стаями вонзающихся в него смертельных осколков и меняющее цвет из-за омовения сотен и тысяч ран погибающих солдат. Можно даже и не надо включать воображение, прекрасно видно, что солнце не уходит за горизонт, а окунается в морскую пучину, хочет там отдохнуть, омыться и остыть, ведь оно целый день дарило людям свет и тепло. Завтра, в другой части моря, он вынырнет, чистое, свежее и веселое, чтобы вновь приносить людям счастье и радость. Все, солнце уже полностью село, остались его отблески на воде, пройдет немного времени, и наступит полная темнота.

- Дамы, предлагаю вам пройти в гостиную, воздух становится свежим, не ровен час, замерзнете, - предложил отец.

- Хорошо Василий Михайлович, мы так и сделаем, - отозвалась наша гостья. – Надеюсь, мы там услышим рассказ Александра Васильевича о его участии в отражении вражеского десанта в Керчи.

- Конечно, услышите, Александр у нас хороший рассказчик, - заверил отец.

Когда все расположились в удобных креслах и на диванах, я рассказал подробно все, что произошло в тот день.

- Так случилось, что провалялся в беспамятстве почти неделю, - закончил я повествование.

- Скажите, Александр, вам было страшно? – спросила Анастасия Станиславовна.

- Конечно, было, и очень, но до первого выстрела, а потом некогда бояться, нужно работать и уничтожать врага. К тому же адреналин, вырабатывающийся в организме от ощущения страха, опытные люди научили меня перенаправлять со страха на усиление своей боевой активности. Тогда легче справляться со всеми негативными чувствами, которыми война полна, как наше море водой.

- А разве служба Отечеству работа?

- Служба Отечеству почетная обязанность каждого гражданина России. Мы, офицеры разных чинов выполняем эту обязанность, а государство нам за это жалование выплачивает. За хорошо выполненную работу, всегда выдается достойное вознаграждение. Конечно работа, на развлечение никак не похоже. Работа, у военных называемая службой Отечеству.

- А как же лихие атаки на противника в штыковом бою, ведь это великая честь сложить голову во имя Отечества? Именно такие слова слетают с уст некоторых генералов, приближенных к трону императрицы.

- Вы знаете, Анастасия Станиславовна, большая польза будет Отечеству от меня живого, и я приложу все силы, чтобы голову сложили наши враги. Лихие атаки на вражеские окопы в парадном строю со штыками наперевес уже ушли в прошлое, сейчас на поле боя появляется все больше техники. В небе барражируют самолеты, летают дирижабли и воздушные шары, по земле ползают многочисленные танки и бронированные машины, ни те, ни другие штыком не пробить. Смею вас заверить, только артиллерия способна нанести урон и летающим и ползающим боевым машинам.

- Анастасия Станиславовна, прошу вас, не говорите с Александром об артиллерии, - воскликнул отец, - это его любимая тема, и он может часами рассказывать о достоинствах и недостатках этого вида вооружения. - Давайте, лучше послушаем наших домашних музыкантов, вон Гавриил Иванович уже целый час посматривает в нашу сторону.

Получив одобрительный кивок от отца, управляющий что-то сказал своим музыкантам, и в гостиной зазвучала музыка. Оркестр около часа исполнял популярные произведения композиторов Ветрова, Смирницкого и Жихарева в основном лирического содержания. Я только удивлялся: люди, не имеющие специального музыкального образования, виртуозно исполняют довольно сложные музыкальные творения. Подбор инструментов тоже своеобразный: две скрипки, гитара, баян и труба. Точно знаю, что читать ноты умеет только Гавриил Иванович, а остальные осваивают мелодии на слух. Что и говорить, есть таланты в земле русской.

- Прошу прощения, ваше сиятельство, - обратился управляющий к отцу, - разрешите Александру Васильевичу присоединиться к нам. – Мы вместе разучили несколько новых романсов и хотели бы вам их сыграть.

- Если Александр Васильевич не возражает, - отец внимательно посмотрел на меня, - то попробуйте нас удивить.

- Просим-просим, - захлопала в ладоши, улыбающаяся Тамара.

Садясь за фортепиано, я шепнул Гавриилу Ивановичу, что «Белого коня» исполнять не будем.

Когда закончил петь «Берега» посмотрел на своих родных и гостью. Да, если бы не рамки приличия, то сидели бы они с открытыми ртами. И так мы их достаточно удивили.

- Господа, поскольку мы проделали сегодня нелегкий путь, - сказала мама, - предлагаю отправиться отдыхать, время уже позднее. – Завтра у нас будет время для разговоров.

Никто возражать не стал, и все заторопились по комнатам. Отец попросил меня зайти в его кабинет. За все время пребывания на даче, в кабинет отца я ни разу не заходил, он не любил, когда в его отсутствие кто-то там находится. Я строго придерживался этого неписаного правила.

- Ну, сын, ты меня сегодня удивил так удивил, - сказал отец, устраиваясь в кресле напротив меня. – Цветы, учтивость, демонстрация хороших манер, а пение вообще меня сразило наповал. Честно сказать, я уже позабыл, как звучит твой нормальный голос. Удивил, ох, как удивил.

- И не только нас с отцом, - с улыбкой произнесла мама, плотно прикрывая дверь кабинета отца. – Саша, ты сегодня был неподражаем. Наша гостья с тебя глаз не сводила. Когда звучал романс о берегах, я заметила у нее на глазах слезы.

- Александр, а ты знаешь, кто у нас в гостях? – разминая папиросу над пепельницей, поинтересовался отец.

- Несмотря на контузию, я смог опознать Её Высочество Анастасию Станиславовну, младшую дочь нашей императрицы.

- Опознал, и говорил, как с равной, даже не отпустил ни одной «соленой» шуточки, коих в твоем арсенале великое множество. Как, прикажешь это понимать? Что с тобой случилось? Нет-нет, происшедшие с тобой изменения нам понравились, но мы с мамой хотели бы знать, что так на тебя повлияло или кто?

- Для начала я хотел бы у вас попросить прощения за те неприятности, которые доставлял ранее, мне очень стыдно за мои прежние выходки и недостойное поведение.

- Ты запамятовал, наверное, что я тебя уже простил? – удивился отец.

- Я все прекрасно помню. Я просил прощения у тебя, а сейчас, прошу у мамы.

- Саша, я, конечно же, прощаю тебя, - поторопилась заверить меня мама, и, подойдя ближе, поцеловала в лоб. – Но согласись, мы должны все знать.