Страница 30 из 91
Психотерапевт навострила ушки. Джесс сразу вспомнила о ласковой собачке коккер-спаниеле.
– Не уверена, что понимаю ваш вопрос.
– Разговаривали ли обо мне, – добавила Джесс. – Рассказывала ли она вам что-нибудь обо мне?
– Несколько недель назад она упомянула, что вы можете позвонить, – просто ответила Стефани Банэк. – Что у вас бывают проблемы.
– Говорила ли она, в чем заключаются эти проблемы?
– Не думаю, что она знает об этом.
Джесс обошла кресло с откидывающейся спинкой, медленно опустилась в него, надавила на спинку, чувствуя, как кресло поглотило ее, как мяч закрывает согнутая чашечкой ладонь. Кресло пришло в движение, одновременно с откинувшейся спинкой выдвинулся и приподнялся порожек для ног. Джесс положила ноги на эту своеобразную удобную табуреточку, чтобы дать отдых уставшим ногам.
– Отличное кресло.
Стефани Банэк кивнула.
– Так, скажите мне, что вы думаете теперь о моей сестре? – спросила Джесс, решив, что раз уж она села, то может вести себя более приветливо, кое о чем поговорить. Веди себя паинькой, как бывало говорила мама.
– Думаю, она замечательный человек. Материнство очень красит ее.
– Вы находите?
– А вы нет?
– Думаю, что это в какой-то степени означает разменивать себя. – Джесс посмотрела в окно. – И дело не в том, что я недооцениваю такое занятие, как воспитание детей, – пояснила она. – Но человек со способностями и умом Морин мог бы как-то полезнее распоряжаться своей жизнью, чем менять пеленки детям и смотреть в рот мужу.
Стефани Банэк подалась вперед.
– Вы думаете, что Морин потакает каждому капризу Барри?
– А вы не думаете?
Стефани улыбнулась.
– Нет, именно так я и думала.
– Я хочу сказать, разве это дело, после стольких лет усилий моих родителей дать ей образование – а вы знаете, во сколько обходится Гарвардский университет, даже если ты получаешь частичную стипендию, – все это летит к черту.
– Вы думаете, ваш отец разочарован?
– Не знаю. – Джесс посмотрела в пол. – Может быть, и нет. Он в восторге от внуков. К тому же, даже если он и не доволен, он никогда в этом не признается.
– А что вы скажете об отношении матери?
Джесс почувствовала, как напряглась спина.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, вы дали понять, что ваши родители не порадовались бы недавно принятому Морин решению...
– Я сказала другое: не думаю, что они стали бы учить ее все эти годы лишь для того, чтобы она сидела дома и рожала детей.
– Как, вы считаете, отнеслась бы к этому ваша мама?
Джесс склонила голову на бок, уперлась подбородком в плечо.
– Думаю, она бы пришла в ярость.
– Почему вы так считаете?
Джесс почувствовала, как ее нога нервно подергивается на выдвижной табуреточке.
– Перестаньте, Стефани, вы же постоянно у нас бывали. Вы знаете, как она хотела, чтобы ее дочери получили хорошее образование, умело распорядились своей жизнью, прочно встали на ноги.
– Насколько я помню, это была женщина, опережавшая свое время.
– Значит, вы должны знать, как бы она отнеслась к поведению Морин.
– А именно, как бы она отнеслась?
Джесс поискала подходящее определение.
– Она бы почувствовала гнев, была бы сбита с толку, обманута в своих надеждах.
– Вы действительно так считаете?
– Я говорю, как к этому отнеслась бы мама.
– Вы считаете, что ваша мать не хотела, чтобы Морин обзавелась семьей?
– Этого я не говорила.
– А что же вы сказали?
Джесс посмотрела в потолок, перевела взгляд на окно, потом на звания и степени, висевшие в рамках на стене, и наконец остановила его на женщине, сидевшей напротив.
– Слушайте, вы должны помнить, как расстроилась мама, когда я сообщила ей, что собираюсь выйти замуж за Дона.
– Обстоятельства были совершенно иные, Джесс.
– Чем же? В чем тут разница?
– Ну, во-первых, вы были очень молоды. Дон был намного старше вас. Он уже работал адвокатом. А вы заканчивали первый курс юридического колледжа. Не думаю, что ваша мать возражала против замужества как такового, скорее против такой поспешности.
Джесс начала поглаживать свои покрытые лаком ногти. Она молчала.
– А Морин закончила образование, – продолжала Стефани. – Она уже стала самостоятельным человеком, когда встретила Барри и вышла за него замуж. Не думаю, что ваша мать имела бы что-нибудь против того, чтобы отвлечься на время от дел и создать собственную семью.
– Я не говорю, что мама не захотела бы, чтобы Морин вышла замуж и завела детей, – заявила Джесс, подогреваемая чувством гнева. – С какой стати? Мама любила детей. Ей нравилось быть замужем. Она старалась быть прекрасной женой и матерью, о чем мужчина только может мечтать. Но...
– Но что?
– Но она хотела для своих дочерей большего, – ответила Джесс. – Разве в этом есть что-нибудь плохое? Что в этом ужасного?
– Это зависит от того, чего хочет сама дочь.
Джесс зажала верхнюю губу пальцами правой руки и подождала, пока несколько успокоится сильное сердцебиение, потом продолжила разговор:
– Послушайте, я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать Морин или свою мать.
– А зачем же вы пришли?
– Честно говоря, не знаю.
Наступило непродолжительное молчание. Впервые Джесс заметила часы на письменном столе Стефани. Она наблюдала, как минутная стрелка дернулась и опять остановилась. Зря пропала еще одна минута. Время бежит, подумала она, а у нее столько незаконченных дел. На час тридцать у нее назначена встреча с медицинским экспертом, на три часа – беседа со свидетелем убийства из самострела, в четыре – разговор с несколькими полицейскими, Она могла бы использовать это время, чтобы подготовиться. Зачем она попусту тратит здесь свое драгоценное время?
– Что вы делали вчера вечером, когда позвонили мне? – спрашивала между тем Стефани Банэк.
– Что значит, что я делала?
Стефани Банэк смутилась.
– Конечно, этот вопрос слишком прямой, Джесс. Что вы делали до того, как позвонили мне вчера?
– Ничего.
– Ничего. Ни с того ни с сего вы сказали себе: «Ой-ой-ой, я же несколько лет не видела Стефани Банэк. Думаю, надо ей звякнуть».
– Что-то в этом роде.
Опять молчание.
– Джесс я не смогу вам помочь, если вы не дадите мне шанс.
Джесс хотелось выговориться, но она не могла этого сделать.
– Джесс, зачем вы попросили у сестры номер моего телефона?
– И не думала просить.
– Значит, она сама предложила вам позвонить мне?
Джесс пожала плечами.
– Почему бы это?
– Вам придется спросить ее.
– Послушайте, может быть, дело в том, что я являюсь подругой вашей сестры. Но вам следует знать, что все, сказанное мне, остается строго между нами. А, может быть, вы предпочитаете, чтобы я рекомендовала вам кого-нибудь другого...
– Нет, – быстро отозвалась Джесс. – Дело не в вас, а во мне.
– Расскажите мне о себе, – любезно попросила Стефани Банэк.
– У меня случаются приступы беспокойства.
– Что вы имеете в виду под приступами беспокойства?
– Чувство тревоги, паники.
– Что же происходит, когда вас охватывают такие чувства?
Джесс уставилась себе на колени, заметила, что часть лака с ногтей соскочила, и кусочки его лежат на черной юбке, как блестки.
– Задыхаюсь. Тело немеет. Доги не идут, слабеют, их начинает покалывать. Грудь сдавливает. Наступает паралич. Я в буквальном смысле не могу пошевелиться. Появляется тошнота, меня вот-вот может стошнить.
– Давно ли у вас появились такие приступы?
– Они возобновились неделю назад.
– Возобновились?
– Да.
Стефани Банэк положила ногу на ногу.
– Вы сказали, что они возобновились несколько недель назад.
– Разве?
– Да.
– Кажется, именно это называют «фрейдовской оговоркой». – Джесс нервно рассмеялась, Неужели подсознательно она готова раскрыть все свои секреты?
– Значит, эти приступы не являются чем-то новым? – Но эта фраза больше походила на утверждение, чем на вопрос.