Страница 12 из 15
<p>
"Качая его по теме", я понял, что к судоремонту отношения он не имеет, и поэтому с профессиональной темы я аккуратно перешел к теме их жизни. Короче, мы друг-другом были довольны.</p>
<p>
Через два часа Рохул сказал, что ему надо к жене и детям, которых у него пятеро, а мы, можем ещё посидеть, расплатился за всех и ушёл. Розали тоже вскоре засобирался, я же сказал заплетающимся языком, что мне торопиться не надо, дескать: "шип ин зе док". Когда я остался один, я, вдруг протрезвев, поднялся, забрал с собой недопитую бутылку пива, и вышел из бара.</p>
<p>
После этого началось. Меня пасли всем составом местной "конторы" с привлечением смежников: полиции и пожарников. Я таскал их по городу и делал ложные закладки, каждый вечер сидел в забегаловке на "Томсон роуд", якобы "ожидая связника".</p>
<p>
Несколько раз меня останавливали на улицах и даже заглядывали в пакеты, а один раз проверили документы в автобусе, когда я ехал поздно вечером и был в салоне один. Видимо, спецы подгадали время, чтобы не пугать местных граждан. Я четко выполнял свою роль по отвлечению сил и средств контрразведки, предполагая, что кто-то из наших бойцов невидимого фронта в это время выполняет свою настоящую работу.</p>
<p>
Дело в том, что все, учившиеся в "школе" с 1984 по 1986 годы курсанты, являвшиеся членами коммунистической партийной организации, были проданы парторгом "школы" американцам. В 1986 году его взяли, и он раскололся. В переданных в "штаты" списках был и я.</p>
<p>
Но, как оказалось, отправив меня на заклание, Иваныч преследовал скрытую, как он говорил: "нижнюю" цель. Побегав за мной недели две, сингапурцы взяли меня в 22 часа 20 минут на Томсон роуд, когда я выходил из китайской столовки, якобы, не дождавшись в очередной раз своего связного.</p>
<p>
Я обычно там садился на рейсовый автобус, шедший как раз до завода. Лишь иногда, я прогуливался до следующей остановки, по пути присаживаясь на "почтовую скамейку", допивал своё пиво и проверял "почтовый ящик". Я напрашивался и напросился.</p>
<p>
То, что со мной произошло дальше и было заблокировано в моей памяти. Меня взяли, применили все степени получения информации, и я им всё рассказал. После этого они и наложили первый блок. Я же помнил, как очнулся в заводском баре в 24-00, когда усталый бармен, растолкав меня, сказал: "Гоу хоум. Ви ар клоузид". И я побрёл на танкер, не понимая, как я мог не только "так" нажраться, но и вообще "нажраться", когда у меня оставались деньги только на обратный проезд на автобусе. Семьдесят центов. На следующий день, оказалось, что меня напоили пожарники, квартировавшей там пожарной части, у которых я иногда играл в волейбол. Теперь же я знал, что пожарники только внесли меня в бар, усадили за стол и ушли.</p>
<p>
А потом прилетел Иваныч, убедил меня задержаться на месяц, и началась настоящая работа: открытие счетов, фирм, наем персонала, приобретение собственности. Наша "работа" не ограничивалась не только Сингапуром, но и вообще Юго-Восточной Азией. Кое-что из той "работы" забыть бы точно, стоило. Меня стало слегка подташнивать. Танкер уже ушел из "шип ярда" работать, а я всё кувыркался по миру.</p>
<p>
Надо понимать, что Союз, рухнул, и систему финансирования деятельности закордонной разведки надо было срочно перестроить, переключить, так сказать, её финансовые потоки. Официально Иваныч из службы уволился, но долг для него был превыше всего. Его не оставляла ответственность за всех нелегалов, и лично им выпестованных птенцов его гнезда.</p>
<p>
Вместе со мной "кувыркались" ещё двое молодых офицеров, с которыми я повстречался позже, уже в двухтысячных у Иваныча в Фонде, где мы искренне знакомились заново. Друг друга не помнили. Ещё я "вспомнил", как по окончании "дела на миллиард", как говорил Иваныч, он подключил меня к такому же прибору, как у сингапурских "партнёров", сказал: больно не будет. Так надо", вколол мне какую-то жижу, и я очнулся с честными глазами младенца. В здравом уме и чистой памятью.</p>
<p>
Через два дня мой танкер зашел в Сингапур под выгрузку дизельного топлива. Моё прибытие на судно, никого не удивило. Официально, я оставался на шип ярде, где заканчивал ремонт ещё один танкер нашего пароходства. Во время стоянки танкера в ремонте я, действительно зарекомендовал себя, как грамотный судоремонтник, спорил со старшим механиком по технологиям ремонта, и когда из кадров пришло распоряжение оставить меня здесь решать производственные задачи, он вздохнул и перекрестился. Увидя меня, "дед" вздрогнул и залепетал, что штаты заняты. Но я его успокоил, что иду на танкере, как пассажир.</p>
<p>
Все пятнадцать суток возвращения домой, с заходами в порты под загрузку - выгрузку, я пил пиво и загорал на рубочной палубе. Чтобы меня не выбросили за борт, иногда угощал своих бывших коллег. По прибытии в Союз у меня была совершенно другая жизнь. Сейчас начиналась ещё одна. "Сколько их у меня было, - вздохнул я, - штук шесть - точно. А сейчас седьмая?"</p>
<p>
* * *</p>
<p>
Очнувшись от воспоминаний, я посмотрел на Подю. Похоже, он дремал сидя. Или тоже думал, вспоминал, что-то. Уж ему-то вспомнить есть что, - хмыкнул я, глянул на часы и понял, что пора делать зажарку для солянки.</p>
<p>
Я достал из кипящего бульона мясо и порезал его на мелкие кусочки. Масёл вынимать не стал, пусть вываривается. Вывалил лук и морковь на громадную сковороду в оливковое масло, и заставил масло закипеть. После того, как овощи обжарились, добавил копчености, сосиски и мясо, протушил и залил все это разведенной в воде томатной пастой. Потом вывалил в кастрюлю, вылил туда же рассол из-под оливок, досолил и оставил довариваться.</p>
<p>
Я вспомнил, что не обедал и перекусил, что-то побросав себе в рот. Вспомнил про грязную сковороду и сосредоточился на том, чтобы как-то её очистить без использования воды. Я всмотрелся в остатки продуктов на сковороде, представил, как они растворяются в воздухе, и сковорода стала почти зеркально чистой. Абсолютной зеркальности мешали обильные царапины. Попутно сковорода освободилась от многолетнего нагара на боках.</p>
<p>
- "Однозначно, перестарался", - подумал я. - Клим не поймет". Но, сделанного было не исправить. Убрав кипение в кастрюле, я набрал себе немного в миску, и оставил солянку на "медленном огне". Солнце клонилось к закату. На часах стрелки подходили к шестнадцати тридцати. Скоро и охотники с рыбаками приедут. Попробовал солянку, и понял, что процесс нагрева в миске прекратился. Значит, при разрушении формы объекта, задача обнуляется. Дав ещё раз солянке команду не кипеть, но оставаться горячей, я поставил на печь налитый до краёв чайник, вскипятил его, и оставил на подогреве.</p>