Прощение

Взгляд Хюльдара устремился к ее офису, офису, который когда-то занимал он сам, хотя ни единой секунды не жалел, что освободил его. Родители Стеллы уже ушли. Эртла стояла у стеклянной стены, сложив руки на груди, и весь ее вид выражал ту же бескомпромиссную решимость, что и ранее, в оперативной комнате. В какой-то миг их взгляды встретились – и сразу же разбежались.

Гвюдлёйгюр ничего не заметил. Он тоже выглядел озабоченным, хотя и по другой причине. В конце концов молодой детектив тяжело вздохнул и продемонстрировал наконец признаки готовности сходить за кофе. Но сначала задал вопрос, ответа на который явно не ждал:

– На кой черт он забрал с собой тело? Как ни стараюсь, придумать объяснение не могу.

В этом он был не одинок.

Глава 3

– Что ты знаешь о девочках-тинейджерах?

Ни «здравствуй», ни «привет», ни «доброе утро», ни даже «как дела?». Не представился. Не то чтобы в этом была какая-то надобность. Хотя Фрейя не видела и не слышала Хюльдара несколько месяцев, голос его узнала быстро. Слишком быстро. И это ей не понравилось. Она никогда не получала неожиданных, как гром с небес, звонков от тех, с кем хотела бы поговорить.

– Добрый день, – холодно сказала она – и сразу же пожалела, что ответила. Можно было изменить голос, притвориться кем-то другим, сказать, что Фрейи нет в стране и не будет весь следующий месяц… Что бы там ни хотел Хюльдар, это могло означать только одно: большие неприятности и потрепанные чувства.

– О… Привет. Извини. Это Хюльдар. – Он помедлил, оставив паузу для ответа, и, не дождавшись реакции, добавил: – Я тут подумал, не согласишься ли ты помочь мне. У нас дело, связанное с девочкой-тинейджером, и я хотел попросить у тебя совета.

Фрейя мгновенно сообразила, о чем речь, и невольно почувствовала себя заинтригованной. Первоначальное намерение закончить разговор как можно скорее позабылось. Начиная с ланча, со всех сторон поступали новости о вчерашнем зверском нападении на девушку и ее исчезновении из кинотеатра. Полиция, как обычно, не разглашала подробностей, так что главными источниками информации стали подруги и одноклассники жертвы, получившие на свои телефоны сообщения с видеозаписью нападения.

Описания содержимого отличались намеренной неопределенностью, но умевшие читать между строк поняли, что видео не для слабонервных. Те подростки, у которых удалось получить интервью, пребывали в состоянии шока. Как и прочая публика, Фрейя с нетерпением ждала дополнительных сведений, движимая не болезненным желанием насладиться омерзительными деталями, а беспокойством за судьбу девушки и озабоченностью мотивом преступника.

Конечно, было бы безнадежной наивностью думать, что постичь этот самый мотив и в самом деле возможно, поскольку ничто не способно ни объяснить, ни оправдать такую жестокость.

– Это связано как-то с нападением на девушку в кинотеатре?

– Да. – Было слышно, как на другом конце трубки перевели дух. – Не мне тебе говорить, насколько важно найти ее и схватить нападавшего. Ты не могла бы заглянуть сегодня в участок? Желательно поскорее.

Как бы ни хотелось ей этого, согласиться вот так сразу Фрейя не могла: грязный кухонный столик был завален учебниками и устлан листками со свидетельствами неудачных попыток решения математических задач, представить которые следовало в среду. Задолго до телефонного звонка она столкнулась с неопровержимым фактом, сводящимся к тому, что независимо от числа попыток результат будет одним и тем же: беспорядочное нагромождение чисел и символов, отказывающихся соотноситься друг с другом.

Решение подработать в Доме ребенка и записаться на бизнес-курсы в университете обернулось чудовищной ошибкой. Учеба не помогла ни излечиться от экзистенциального кризиса, ни улучшить жизнь. Скорее, стало только хуже.

– У меня сегодня выходной.

– Знаю. Я позвонил сначала в Комитет защиты детей, спросил, можно ли одолжить тебя, а они перенаправили меня в Дом ребенка. Директор сказала, что ты дома, но посоветовала в любом случае позвонить. И еще сказала, что выходной ты можешь взять позднее.

– В самом деле? – Фрейя даже расстроилась. Ее просьба перевести ее на неполную ставку не нашла большой поддержки у руководства. Вплоть до самого последнего времени оно, вместо того чтобы пойти навстречу, всячески препятствовало ей в координации работы и учебы. – Она так сказала?

– Да. После того как предложила нескольких других психологов. Но я сказал, что они мне не нужны, а нужна ты. В смысле, для этого дела, – поспешно добавил Хюльдар.

В душе Фрейи столкнулись противоречивые чувства. С одной стороны, было лестно, что ее предпочли другим коллегам; с другой – раздражало, что до него, похоже, так и не дошел ясно высказанный месседж: он должен перестать преследовать ее, поскольку оба они на горьком опыте убедились, что не подходят друг другу.

Впервые они встретились в ночном клубе, переспали и отлично провели время, но потом Хюльдар все испортил, сбежав поутру. На этом бы знакомству и закончиться, но их пути снова пересеклись в связи с его работой в полиции и ее в Доме ребенка. Поначалу оба испытывали неловкость, которая со временем переросла в острое раздражение. Хюльдар был просто невыносим. Постоянно давал понять, что хочет возобновить отношения, но, когда Фрейя не сразу откинулась на спину, не смог устоять перед искушением и переспал с другой.

Ничего хорошего ждать от этого человека не приходилось, это было ясно как дважды два. Жаль только, что он был чертовски привлекателен – в чисто мужском, бесцеремонно грубоватом стиле, – и к тому же хорош в постели. Но ведь этого недостаточно. Так что, как ни грустно, пришлось признать: он не тот, кто ей нужен, пусть даже и тот, кого бы она хотела.

Однако прямо сейчас его предложение давало желанный повод отвлечься от математических скорбей.

– Что мне нужно будет сделать, если приду?

– Помоги поговорить с девочками, которые знали жертву. В школе считают, что будет лучше, если не мы придем к ним, а они к нам. Родители согласие дали, но выдвинули условие: присутствие во время интервью представителя социальных служб как гарантия того, что мы не позволим себе лишнего, не переступим черту. Глупость, конечно, они же не подозреваемые… На самом деле это не более чем формальность. В общем, мне будет спокойнее иметь за компанию кого-то, кто лучше их понимает. Я ведь даже не знаю, требуется ли к тинейджерам такой же подход, как к ребятам помладше. Ну, знаешь, не могут ли вопросы ненароком повлиять на свидетельские показания и все такое. Для нас жизненно важно, чтобы ничего такого не случилось. Чем раньше мы получим представление о жизни Стеллы, тем лучше. Есть мнение, что нападавший знал ее.

– А почему ты говоришь о ней в прошедшем времени? Ее нашли? Она мертва?

– Нет, пока не нашли.

От прямого ответа Хюльдар уклонился, и Фрейя сочла это недобрым знаком.

– Могу приехать в участок через полчаса.

И тут ее взгляд упал на Молли, лежавшую рядом со своей миской. Молли делала это по привычке, хотя если б кто-то имел глупость покуситься на ее еду, предугадать последствия не составляло труда. Мало какие собаки достигают таких размеров и представляют угрозу бо`льшую, чем Молли. Стоило вывести ее на прогулку, как владельцы четвероногих поменьше останавливались поболтать друг с другом, обрекая Фрейю на одиночество. С другой стороны, устрашающий эффект был именно тем, что и требовалось настоящему хозяину животного, брату Фрейи Бальдуру, отбывавшему срок в местах не столь отдаленных.

Молли была одним из многих обременений, доставшихся его сестре вместе с крохотной квартиркой. Но все их с лихвой перевешивали выгоды, самой важной из которых была крыша над головой. Без квартиры Бальдура ей светила бы перспектива спать на скамейке в парке: беспрецедентный туристический бум привел к хронической нехватке жилья в Рейкьявике, и никаких признаков улучшения ситуации в ближайшее время не предвиделось.