Коконы

– Я очень многим подхожу. Мне, к примеру, в Новосибирске трехкомнатную квартиру предлагают и работу по моей теме.

– Квартиру. Эка невидаль. Без квартиры вы и у нас не останетесь. А вот с темой сложней. С чего это вы взяли, что те жалкие вопросы биотехнологий, которыми вы начали заниматься здесь по недоразумению, действительно «ваша тема»? Да что вы вообще знаете о биотехнологиях? Вы хотя бы один биокирпич вырастили в своей жизни? Или может быть знаете, как его вырастить? Или хоть отдаленное представление имеете о том, что это такое «биокирпич»? А?

И тут Сергей что-то почувствовал. Он прислушался, посмотрел по сторонам, затем перевел взгляд на собеседника, который продолжал разоряться на тему биотехнологии. Что-то холодное и противное зашевелилось внизу живота, струйка пота потекла из-под левой подмышки, еще раз посмотрел вокруг, все было по-прежнему. Студенческая столовая гудела как улей, сновали люди с подносами, кто-то смеялся, вот только совершенно бесшумно, а напротив сидел лысый и говорил с ним не открывая рта.

– Вы что говорите со мной мысленно?

– Наконец-то дошло! Экой вы не внимательный, Лагунов. Я и фон отключил, и тембр повысил, а вы мне все про новосибирские квартиры рассказываете. Пойдемте-ка лучше на воздух, мой друг, потолкуем на природе.

Позже, вспоминая этот разговор, Сергей всегда испытывал прилив чувств сродни нежности. Он никогда не мог вспомнить детали, у него сохранились лишь ощущения. Умом понимая, что это была не беседа, а развернутый тест, тем не менее это было одно из самых сладостных воспоминаний жизни.

Потом начались будни. Теперь, по прошедшие времени, уже более чем пять лет, Сергей жил в ожидании какого-то события. Он совершенно точно осознавал, что это не будет иметь никакого отношения к его личной жизни. Он даже научился распознавать это чувство. Каждый раз, когда оно посещало его, все силы были сконцентрированы на том, чтобы не выпустить это ощущение. И тем не менее, всякий раз оно ускользало от него. «Я наверное еще не совсем готов, чтобы понять», успокаивал он себя, и ждал, терпеливо ждал. Сегодня предчувствие вернулось.

Бросив окурок в урну, Сергей направился к проходной. Проходя контроль, предъявляя пропуск, он был совершенно сконцентрирован на себе самом. В лаборатории кроме его помощницы Галины никого не было.

– Здравствуй, Сереженька – сказала она и привычно чмокнула его в щеку.

Их отношения уже давно не были секретом не только в институте, но и в семье Лагунова. Этот мучительный узел, или как принято выражаться «любовный треугольник», хотя это было весьма и весьма неточно. Ведь треугольник подразумевает троих любящих, а в нашем случае, любивших было двое. Так вот, этот двуугольник, коей фигуры, в сущности, не бывает, уже никого не интересовал, кроме самого Лагунова и Галины.

– Привет, рассеянно ответил Сергей. Галя, срочно вызови директора ко мне. Сейчас, немедленно.

Сказал он, уже на ходу проходя в свой кабинет. Галина внимательно посмотрела на за хлопнувшуюся дверь и выбежала из лаборатории.

В приемной директора института находилось не менее десяти человек. Когда Галина зашла, дверь в кабинет директора открылась и люди стали заходить в кабинет. Расталкивая их и даже не извиняясь, она проникла в кабинет одна из первых.

– Андрей Михайлович! Срочно к Лагунову!

Вошедшие сотрудники оторопели от такой наглости. Многие из них вообще ничего не о каком Лагунове не слышали. Иные же, которые знали Сергея, были удивлены еще больше. Реакция директора на вопль лаборантки, их вообще повергла в шок. Их всемогущий Груздь, как они величали директора Груздева за глаза, их мировой суперсекретный светило, заступник и жестокий князь биотехнологий. Буквально выскочил из кресла и устремился в коридор, успев лишь бросить на ходу: «Совещание отменяется». Спустя минуту, он уже влетел в лабораторию.

– Галя! Халат! Всем покинуть помещение! Код доступа три ноля. Всем быть наготове.

Выпалив все это, он стал медленно приоткрывать дверь в кабинет Лагунова. Осторожно, стараясь не произвести не одного звука, Груздев вошел в комнату, притворил дверь и стал приближаться к Сергею, одновременно натягивая на себя халат. Лагунов сидел в кресле и смотрел остановившимся взглядом прямо перед собой. Его зрачки были расширены настолько, что практически не оставили место для роговицы. Груздев заглянул в эти глаза и отпрянул, инстинктивно схватившись за лоб. Оправившись от болевого шока, он протиснулся за спину Лагунова и стал смотреть ему в затылок. Если бы кто мог увидеть эту сцену, то удивлению не было бы предела. В маленькой комнатке, метров десяти, за обшарпанным письменным столом сидел бледный, не дышащий человек, за его спиной нависал другой человек, склонив к затылку сидящего свою голову, и замерев в этой весьма неудобной позе. Так продолжалось около трех часов. За все это время ни Груздев, ни Лагунов не шевельнулись. Но вот что-то произошло, директор стал медленно и очень осторожно распрямляться, затем он скользящими шажками стал продвигаться к двери. Замерев на мгновение, он двумя руками взялся за ручку и плавно нажал на нее. Приоткрыв дверь, выскользнул из кабинета. Оказавшись в лаборатории, Андрей Михайлович перевел дух, присел к письменному столу и придвинул к себе телефон. Осторожно снял трубку, набрал четырехзначный номер. Трубку взяли после второго гудка.

– Слушаю!

– Тише. – шепотом проговорил Груздев.

– Слушаю, еле слышно повторил голос на другом конце провода.

– В седьмую лабораторию доставить годовалого бычка, живого, срочно.

– Насколько срочно?

– Сейчас. – ответил Груздев и положил трубку.

Директор Череповецкого комбината, Ярославль Иванович Титов, осторожно, как будто она была сделана из тончайшего стекла, положил трубку на рычаг селектора. Громко выдохнув, он тут же схватил ее снова и застучал по клавишам.

– Семенов! В седьмую лабораторию доставить годовалого бычка, живого, немедленно. Времени? Времени вообще нет!

– Захаридзе! Закрыть сектор седьмой лаборатории по коду три ноля. Немедленно!

– Лена, соедините со Столповских, немедленно. Вадим? Кажется началось, вылетай. Жду.

Спустя час в ворота комбината, практически не снижая скорости влетела машина скорой помощи. Еще через минуту, шестеро мужчин, выводили из машины бычка. Эту странность едва ли кто ни будь мог заметить. Код оцепления три ноля предусматривал полную эвакуацию всех сотрудников института и комбината в радиусе пятисот метров от лаборатории. Заведя весьма спокойного бычка в здание института, странная процессия поднялась по лестнице на второй этаж и пройдя по коридору остановилась у дверей с цифрой семь. В это же мгновение дверь приоткрылась, из нее показалась рука в белом халате в которую тут же был вложен повод и бычок, поцокивая копытами по видавшему виду паркету исчез за дверью.

Груздев, а это был действительно он, не оглядываясь на животное открыл дверь в кабинет Лагунова, завел туда бычка и вышел обратно в лабораторию, аккуратно притворив за собой дверь.

Примерно в это же время на череповецком аэродроме совершил посадку истребитель МИГ-21. Из кабины второго пилота, снимая гермошлем, стал вылезать грузный немолодой человек в прекрасно сшитом номенклатурном костюме. При его сложении это было весьма и весьма не просто. Подоспевшие техники, с уважением, но и без лишних церемоний, практически выдернули его из кабины и помогли спуститься по лестнице на бетон. Торопливо пожав руку встречающему его Титову, человек сел на заднее сиденье директорской волги, и она практически сразу рванула с места. При выезде с территории аэропорта перед Волгой появилась автомашина ГАИ, такая же пристроилась сзади. На максимально возможной скорости, кортеж устремился в сторону комбината, производя огромное количество шума сиренами и гуканьем в мегафон. Тем временем, в салоне шел неспешный разговор.

– Ну что тут у вас, Ярославль?

– Я не уверен, Вадим, но по всем признакам это то, что мы ждали.