Бенедикт

– Она что, такая неприступная?

– Не знаю точно, – я что, в ее постели сплю, чтобы знать, что там Танни творила? – но одно про Танни мне известно – если ты ей не понравился сразу, то шансов ноль. Люди ей либо нравятся, либо нет.

– Любую можно завоевать, главное, правильно выбрать тактику, – уверенно сказал Николас. Фу, какой он все-таки напыщенный, как я могла с ним спать? Думаю, он всегда убеждался в правдивости этого постулата. Но не в этот раз.

– Мой тебе дружеский совет – лучше даже не начинай. Потратишь силы и время, толку не будет, – искренне произнесла я.

– А если будет?

– Твой выбор, но я знаю, что не будет.

Собственно, мои слова оказались пророческими, Николас еще долго не унимался, но безрезультатно. Впрочем, я за этой историей без особого интереса наблюдала, первые месяцы обучения – то еще удовольствие. Знаю только, что они впоследствии умудрились с Танни остаться друзьями, хотя я лично слышала, как она его послала. Матом, что означает, что он ее окончательно достал, обычно Танни хамит завуалированно. Ни от кого другого он бы этого не стерпел, но почему-то стерпел от Танни. Может, не все так просто было в его отношении к ней? Без понятия. Но то, что многие западали на голос Танни – это точно.

– Слушай, а почему ты не пойдешь учиться петь? – поинтересовалась я как-то у Танни. Мы стояли у окна, она что-то мурлыкала, и даже в этом мурлыкании было нечто, заставлявшее людей прислушиваться. Парни рядом у подоконника становились все ближе и ближе к нам. Уже поглядывали на нее определенно с целью заговорить, нужен был только один ответный взгляд. Но Танни не обращала внимания.

– Потому что я уже умею петь.

– Я имела в виду – делать это профессионально.

Танни задумчиво потрогала стекло.

– Бенедикт, ты что, думаешь, если у меня будет диплом певицы я стану петь лучше?

– Нет, – честно сказала я, Танни поет великолепно, главное, что есть в ее пении – голос, который хочется слушать и слушать, стоит ему остановиться, как хочется просить «продолжай, продолжай, пожалуйста!» – зато тебя научат петь оперу. «Фигаро тут! Фигаро там! Фигаро здееееееесь!» – заголосила я, и Танни захлебнулась смехом, вышло у меня довольно фальшиво, и, как любое фальшивое пение, громко. Парни рядом неуверенно засмеялись, и я им подмигнула.

– Нет уж, не надо мне такого.

– А что? Раздобреешь на тридцать кило и станешь такая Монсерратушка Кобальешка!

– Ха-ха-ха! – покатилась Танни, – научиться петь оперу, чтобы заделаться толстухой? Пожалуй, я пас!

– Ну смотри… А препод там весьма и весьма!

– Откуда знаешь?

– Мне его Дария показала.

Мне показалось, что у Танни как-то многозначительно блеснули глаза, но она ничего не сказала.

– Девушки, – таки решили парни подкатить, уже нацепляя на лица маску приятности и общительности.

– Нет, спасибо, – решительно отбрила Танни, цапнула сложенные папки и умелась прочь.

– Не судьба, – я пожала плечами и отправилась за ней следом, лопатками чувствуя их разочарование.

Глава 3.

Я всегда его любила. С самого первого дня, как я увидела Ина, небрежно, крайне расслабленно привалившегося к стене и прижавшего к груди кучу папок, его голова была откинута назад так, что затылок был прижат к стене…С того мгновения я любила его, и это чувство так никогда и не прошло. И оно не изменилось, хотя сама я с годами менялась, и, мне кажется, росла над собой… Я росла. Я менялась. Личность становилась где-то мягче, где-то сильнее, где-то менее гибкой. Но не менялась моя любовь к Ину. Как будто она была моим личным абсолютом.

Я увидела его, и меня словно кто-то ударил, дыхание перехватило, стало не хватать воздуха, как будто из него исчез кислород, я схватилась обеими руками за горло, потому что стало казаться, что меня кто-то душит. Я так и застыла посреди коридора. Хорошо, что я шла одна, все мои однокурсники уже были в аудитории, я опаздывала и поэтому была в одиночестве, а то в этот момент со стороны я, наверное, смотрелась достаточно глупо. Стоит такая девица посреди коридора и пытается выровнять дыхание, которое у нее пропало на пустом месте, ни с того ни с сего. Лицо, наверное, тоже выглядит по-дурацки. Возможно, увидь меня кто-то, решил бы, что у меня сердечный приступ. Так и было, если честно… У моего сердца случился обморок, потому что оно влюбилось. Раз и навсегда. Бесповоротно.

Я хлопала ресницами, впервые всерьез пожалев, что они накрашены, и я не могу от души потереть кулаком глаза, и пыталась дышать нормально, получалось плохо. Разве так бывает? Разве можно просто влюбиться в кого-то, кто совсем не знаком? Чужой, посторонний человек вдруг стал очень необходим, хотя еще и слова не произнес. Что это со мной творится?

Ин смотрел в потолок, о чем-то размышляя. На нем было темно-синее поло, застегнутое до самого верха, открывавшее загорелые мускулистые руки с выгоревшими на солнце волосками, запястья у него были очень широкими, как будто он занимался спортом с самого детства, ну или занимался физическим трудом, светлые потрепанные джинсы на широком ремне с железными черепами, весьма обтягивающие, и я поймала себя на том, что мой взгляд приковывает его промежность, я прямо неприлично пялюсь на ЭТО его место. И думаю черти о чем. Я отвела взгляд. Ноги у него были невероятной длины. Он был шикарен, как расслабленный леопард, который лежит, такой роскошный, расслабленный, но видно, какой он сильный и мощный, и как быстро он может настигнуть свою жертву. Стоит только захотеть.

Я человек решительный, несмотря на сладенькую внешность, не любящий рассусоливать и раздумывать, и сейчас я решила, что он будет моим, я не пожалею усилий, чтобы заполучить его. Надо быстро брать быка за рога, не тянуть, чтобы потом всю жизнь не жалеть, что я не пошла на приступ. Делать, а потом думать – дурной принцип, но сейчас стал действовать именно он.

– Привет, – приблизилась я к нему и очаровательно улыбнулась. Когда я улыбаюсь до ушей, на щеках появляются ямочки.

Ин опустил взгляд на меня, не меняя позы. Я рассчитывала сразу впечатлить его своей внешностью, на мне в тот день было тонкое трикотажное платье, нежно-розового цвета, подходившего к оттенку моей кожи, почти ничего не скрывавшее, очень короткое, с глубоким вырезом, но при всей своей открытости ни капли не вульгарное, я к нему надела классические туфли. Я люблю короткие юбки, потому что ноги – мой главный козырь, они всегда нравятся парням.

Но не вышло, Ин смотрел прямо мне в глаза, его взгляд не заскользил по моей фигуре, оценивая ее, как я рассчитывала.

– Привет, – ответил он. Взгляд был такой спокойно-безмятежный, никаких изменений, никакой заинтересованности, кто я, чего мне надо… Удивительно спокойствие.

Ладно, наскоком потрясти его не вышло, предпримем долгую осаду. Я любые силы пущу в ход. Лишь бы своего добиться.