Страница 13 из 16
«– Позвонить? Ну что же, позвоните, – печально согласился больной и вдруг страстно попросил: – Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено».
Итак, по мнению самого Воланда, бог есть, и он управляет всем распорядком на земле. Кроме него существует два ведомства. Одному полагается творить милосердие. И, вероятно, оно возглавляется Иисусом. И второе возглавляет Воланд.
«– Я о милосердии говорю, – объяснил свои слова Воланд, не спуская с Маргариты огненного глаза.
<…>
– Так вы сделаете это? – тихо спросила Маргарита.
– Ни в коем случае, – ответил Воланд, – дело в том, дорогая королева, что тут произошла маленькая путаница. Каждое ведомство должно заниматься своими делами. Не спорю, наши возможности довольно велики, они гораздо больше, чем полагают некоторые, не очень зоркие люди…
<…>
– Но просто, какой смысл в том, чтобы сделать то, что полагается делать другому, как я выразился, ведомству?»
Оценивая характер взаимоотношения между ведомствами, можно предположить, что Воланду конечно бы хотелось, чтобы его организация была сильнее другой «…наши возможности довольно велики, они гораздо больше, чем полагают некоторые, не очень зоркие люди…» Но в действительности, ведомство милосердия будет посильнее организации Воланда. Ниже в пункте «Присутствие в романе иной силы, чем Воланд» подробно анализируются признаки ведомства милосердия. Здесь же мы лишь кратко их перечислим.
Во-первых, крестное знамение рассеивает чары нечистой силы.
Во-вторых, если Воланд не может достать философа Иммануила Канта, то, в-третьих, кто-то смог наказать Коровьева-Фагота спутника сатаны. Значит, он сильнее дьявола.
В-четвертых, Воланд сам упоминает, что есть другое ведомство – милосердия.
В-пятых, упоминание бога и Иисуса Христа.
Отличие Воланда от Мефистофеля
В отличие от библейского сатаны из книги Иова и Мефистофеля из «Фауста» Гете Воланд Булгакова наделен большей автономией. Он не спрашивал разрешение у бога, как в предыдущих случаях. На всем протяжении романа он действовал самостоятельно и обладал свободой инициативы. Правда, сатана из библии и Мефистофель из трагедии хотели заполучить душу праведника – Иова и Фауста, возможно, поэтому им требовалось разрешение бога. Воланд же обратил свое внимание не на праведников, а на тех, кто отверг бога. Им сатана предложил свою версию евангельских событий и веру в себя. И кроме того, дьявол заполучил души мастера и Маргариты, чего не удалось сатане с Иовом и Мефистофелю с Фаустом и Маргаритой.
При этом сам Воланд, его демоны и грешники могут приобретать иное человеческое обличье, а Воланд так еще и природу. Он близко познакомился с одной ведьмой, и она наградила его болезнью, из-за которой у него болит колено. Кроме того, у Воланда, оказывается, была бабушка. Получается, что Михаил Булгаков вселяет богословского сатану в тело народного черта, который вступает в отношения с ведьмами и имеет родственников.
2. Присутствие в романе иной силы, чем Воланд
Сразу можно сказать, что таких указаний в романе немного. И они теряются для невнимательного взгляда в море событий, совершенных Воландом и его свитой или связанных с ними.
Во-первых, в романе всего четыре крестных знамения. Причем только первые два показывают их силу и страх перед нею нечистой силы.
Андрей Фокич Соков
«Буфетчик что-то буркнул и быстро пошел вниз. Голове его почему-то было неудобно и слишком тепло в шляпе; он снял ее и, подпрыгнув от страха, тихо вскрикнул. В руках у него был бархатный берет с петушьим потрепанным пером. Буфетчик перекрестился. В то же мгновение берет мяукнул, превратился в черного котенка и, вскочив обратно на голову Андрею Фокичу, всеми когтями вцепился в его лысину. Испустив крик отчаяния, буфетчик кинулся бежать вниз, а котенок свалился с головы и брызнул вверх по лестнице».
Кухарка застройщика
«Комната уже колыхалась в багровых столбах, и вместе с дымом выбежали из двери трое, поднялись по каменной лестнице вверх и оказались во дворике. Первое, что они увидели там, это сидящую на земле кухарку застройщика, возле нее валялся рассыпавшийся картофель и несколько пучков луку. Состояние кухарки было понятно. Трое черных коней храпели у сарая, вздрагивали, взрывали фонтанами землю. Маргарита вскочила первая, за нею Азазелло, последним мастер. Кухарка, застонав, хотела поднять руку для крестного знамения, но Азазелло грозно закричал с седла:
– Отрежу руку! – он свистнул, и кони, ломая ветви лип, взвились и вонзились в низкую черную тучу. Тотчас из окошечка подвала повалил дым. Снизу донесся слабый, жалкий крик кухарки:
– Горим!..»
Аннушка из квартиры 48 по прозвищу «Чума»
«Оставалось предположить, что сонная и странная личность улетела из дому, как птица, не оставив по себе никакого следа. Аннушка перекрестилась и подумала: «Да, уж действительно квартирка номер пятьдесят! Недаром люди говорят! Ай да квартирка!» … Аннушка забыла уже про цель своего похода и осталась на лестнице, крестясь, охая и сама с собою разговаривая».
Николай Иванович Босой
– Бог истинный, бог всемогущий, – заговорил Никанор Иванович, – все видит, а мне туда и дорога. В руках никогда не держал и не подозревал, какая такая валюта! Господь меня наказует за скверну мою, – с чувством продолжал Никанор Иванович, то застегивая рубашку, то расстегивая, то крестясь, – брал!
<…>
– Вон он! Вон он за шкафом! Вот ухмыляется! И пенсне его… Держите его! Окропить помещение!
Кровь отлила от лица Никанора Ивановича, он, дрожа, крестил воздух, метался к двери и обратно, запел какую-то молитву и, наконец, понес полную околесицу.
Стало совершенно ясно, что Никанор Иванович ни к каким разговорам не пригоден. Его вывели, поместили в отдельной комнате, где он несколько поутих и только молился и всхлипывал.
Во-вторых, невозможность для Воланда достать философа Иммануила Канта.
– Взять бы этого Канта, да за такие доказательства (существования Бога – А.Я.) года на три в Соловки! – совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич.
– Иван! – сконфузившись, шепнул Берлиоз.
Но предложение отправить Канта в Соловки не только не поразило иностранца, но даже привело в восторг.
– Именно, именно, – закричал он, и левый зеленый глаз его, обращенный к Берлиозу, засверкал, – ему там самое место! Ведь говорил я ему тогда за завтраком: «Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут».
Берлиоз выпучил глаза. «За завтраком… Канту?.. Что это он плетет?» – подумал он.
– Но, – продолжал иноземец, не смущаясь изумлением Берлиоза и обращаясь к поэту, – отправить его в Соловки невозможно по той причине, что он уже с лишком сто лет пребывает в местах значительно более отдаленных, чем Соловки, и извлечь его оттуда никоим образом нельзя, уверяю вас!
Богослов Андрей Кураев полагает, что, следовательно, И. Кант находится не в аду, где любая душа доступна сатане, а в раю и охраняется богом.
В-третьих, тот, кто наказал спутника Воланда Коровьева-Фагота, сильнее дьявола.
«Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели.
… Вряд ли теперь узнали бы Коровьева-Фагота… На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.