Страница 7 из 29
С тех пор, как наш экипаж в полном составе поднялся по трапу, Урмаса я больше не видела – вместе со Стекловым он проследовал в кокпит, а я осталась в пассажирской кабине. Часы отсчитывали заключительные минуты до начала посадки, старший бортпроводник ушла с докладом к КВС, а мы с Катей и Семеном готовилась к наплыву неуправляемой толпы, почему-то искренней считающей, что в самолет нужно ломиться, как в отъезжающий автобус. А уж что творилось во время снижения, вообще словами не описать: самолет еще не коснулся ВПП, а все проходы уже были завалены баулами, причем, хрупких стюардесс, безуспешно пытающихся заставить пассажиров оставаться на своих местах, при определенном напоре могли и с легкостью смести с пути. В подобные моменты я откровенно завидовала пилотам: закройся себе в кокпите и сиди спокойно, пока бортпроводники за всех отдуваются. Конечно, работа у летчиков не пример сложней и ответственней нашей, но все равно бывало чисто по-женски обидно.
Автобус с первой партией пассажиров подъехал к трапу без существенных отклонений от расписания. Разношерстную толпу встречала Ирина, самая старшая и опытная в нашей бригаде. СБЭ недавно разменяла четвертый десяток, и с возрастом в ее характере появлялась все большая жесткость. В отличии от смазливой блондинки Кати, весь облик Иры пронизывало строгое достоинство знающего себе цену человека: по ней сразу было видно, что она пришла в авиацию работать, а не искать богатого мужа. Она радушно улыбалась поднимающимся на борт людям, всегда приходила на помощь новичкам-коллегам, но в довершение ко всему еще и мастерски умела справляться с конфликтными ситуациями. Если честно, у меня порой складывалось впечатление, что пьяницы, дебоширы и просто недовольные обслуживанием пассажиры инстинктивно тушевались в присутствии Ирины и под ее хладнокровным взглядом мигом теряли добрую половину задора. Ту же Катю, с ее кокетливой челочкой, пухлыми губками и ямочками на щеках терроризировали чуть ли не в каждом рейсе, а вот чтобы перед Ирой кто-нибудь высыпал на соседнее кресло салат и демонстративно приказал «Убирай», я и теоретически представить не могла, потому что так бы и летел этот любитель унижать стюардесс в компании своего салата до самого пункта назначения. Я пока только училась ставить себя на такую же недосягаемую высоту, как СБЭ, и от души надеялась, что какие-никакие перспективы у меня все-таки имелись.
Иностранцев на рейсе сегодня было довольно много, в основном, естественно, немцев. Бизнесмены возвращались из деловых командировок, наши бывшие соотечественники летели домой от родственников, а для кого-то рейс выполнял только транзитную функцию. Билеты в первый класс экономные и прагматичные немцы почти никогда не брали, три часа, как говорится, можно и в экономе пережить, а вот многие мои сограждане считали перелет по высшему разряду неотъемлемым атрибутом финансового благосостояния. Опытным взглядом я сразу вычленила потенциально проблемных пассажиров: молодую супружескую пару с младенцем, напыщенную даму с невообразимо сложной укладкой, при создании которой неизвестный парикмахер, по всем признакам, вдохновлялся шпилем столичной телебашни, и скованного мужчину, похожего на робота с заклинившим чипом.
Маленький ребенок на борту сам по себе был способен в мгновение ока превратить самолет в воздушный дурдом, а подобные леди обладали удивительным даром выкручивать нервы бортперсоналу. Это им не нравился цвет обивки сидений, якобы создающий гнетущую атмосферу в салоне, это они на полном серьезе выпытывали местонахождение женского туалета, будучи свято уверенными, что таковой у нас в самолете непременно предусмотрен, это они могли прицепиться к искаженному интерфоном голосу КВС и на весь салон заявить, что пилот пьян. Это они требовали свежевыжатый сок, и обязательно тот, которого у нас не было на кухне, это они принципиально отказывались сдавать в багаж негабаритную сумку, нахрапом вынуждали наземные службы оформить ручную кладь, а потом во всеуслышание возмущались, что эта «кладь» не помещается на полке, а гадкие стюардессы не соглашаются поставить громадный баул «где-нибудь у себя», а то и в аккурат в кабине пилотов. А что, пусть бы охраняли, им же полете заняться нечем, скучают, небось! Лишь ближе к концу полета, леди так уставала от собственной бурной деятельности, что откидывала спинку и тихо дремала под мерный гул моторов, но стоило загореться красному табло, как у пассажирки открывалось второе дыхание. Если необходимость пристегнуть ремни она еще худо-бедно признавала, то вопрос «А зачем мне приводить кресло в вертикальное положение, я лучше еще подремлю» заставлял мне до скрежета стискивать зубы. Попробуй только скажи, что в противном случае при жесткой посадке сидящий позади «Ее величества» пассажир свернет себе шею, со всей силы впечатавшись в спинку, паника на борту будет обеспечена. Леди тотчас начнет голосить, что лайнер падает и мы все вот-вот разобьемся, причем ссылаться будет на секретную информацию от стюардессы.
Что касается «деревянного» мужчины, то это, бесспорно, был жуткий аэрофоб и, вероятнее, всего еще и заядлый курильщик. Этот тип пассажира весь полет прислушивался к окружающим звукам и даже звон посуды на самолетной кухне трактовал как фатальные технические неполадки. Бледный, напряженный, с выступившими на лбу каплями пота, аэрофоб судорожно сжимал подлокотники и мысленно прощался с жизнью еще на взлете, а когда лайнер выходил на эшелон, внезапно отмирал и начинал предлагать стюардессам деньги за разрешение покурить. В особо запущенных случаях аэрофоб мог так наклюкаться, что перепутать с туалетом гермодверь аварийного выхода и яростно пытаться ее вскрыть, что, между прочим, считалось прямой угрозой безопасности на борту. Один такой неадекват как-то направился в кокпит, чтобы заставить пилотов немедленно посадить самолет, потому что он, представьте себе, больше не хочет никуда лететь. Дело было на двухпалубном «Бобике»7, там кабина пилотов располагается наверху, а наш аэрофоб ее на нижней палубе искал. Открывает он дверь якобы в кокпит, а там пустой шкаф и никаких следов экипажа – отсюда, наверное, и разговоры потом, что все самолеты на автопилоте летают, а летчики в это время с молоденькими стюардессами развлекаются.
В общем, сегодня мне досталась та еще публика, но я уже давно не испытывала по этому поводу мандража. С приветственной улыбкой я наблюдала, как припорошенные снежком пассажиры рассаживаются по своим местам и не ждала от этого рейса ничего, кроме дополнительных часов в копилку своего ежемесячного налета.
ГЛАВА V
Перед тем, как поступил приказ поднять трап, я последний раз выглянула наружу, полной грудью вдохнула сырой морозный воздух ранней столичной весны и решительно вернулась в салон. Между тем, в экономе пустовали сразу пятнадцать мест: выяснилось, что кресла были закреплены за группой школьников, летевших в Германию в рамках образовательной программы и почему-то в полном составе не явившихся на рейс. В данных обстоятельствах я могла только порадоваться за Катю – оставшиеся без попечения родителей и предоставленные самим себе подростки обычно считали своим священным долгом дать волю юношескому духу протеста и дружно пренебречь правилами поведения на борту авиалайнера. А еще большинство тинейджеров образца нынешнего столетия испытывали невероятную привязанность к свои мобильным гаджетам и мало того, что внаглую отказывались выключать телефоны и планшеты, так еще и массово пыталась сжульничать, вновь активируя злополучный девайс, стоило бортпроводнику покинуть расстояние прямой видимости. Читать подрастающему поколению проникновенные лекции о пагубном влиянии смартфонов на бесперебойную работу бортовой электроники было столь же бессмысленно, как и надевать водолазное снаряжение для восхождения на Эверест: «юноши и девушки со взором горящим», похоже, обладали существенно притупившимся инстинктом самосохранения и воспринимали препирательства со стюардессами как очередной вызов обществу, не понимая, что если из-за выхода из строя навигационных приборов наш самолет столкнется в воздухе со встречным лайнером, оценить их безрассудство уже никто не сможет.
7
Сленговое название самолета «Boeing»