Страница 5 из 6
Мальчик взахлеб начал говорить и про курносого забияку и вруна, который только и горазд пустомелить да языки показывать. И про его обещание покататься на закатном Солнышке, после чего и началась их размолвка. И про этот оберег, который незнакомец вручил ему и сбежал, побоявшись трепки.
Бабушка всё сильнее хмурилась, взгляд её был очень серьезным, взволнованным. Она то и дело озиралась по сторонам:
– Курносый, значит, белобрысый и имени не назвал, – теребя пояс, бубнила она. – Да, дела.
– Ба, что такое? – не понимая, что случилось, мальчик заглядывал ей в глаза, но не получал ответа. И радость от подарочка куда-то улетучилась.
– Знаешь что, Ратиборушка, – её серьезный вид не сулил ничего хорошего. Он вообще ни разу не видел её такой. Всегда милая, приветливая и веселая, сейчас ба-бушка была как Валькирия, изображенная на одной из картин, висевших в кабинете отца, – грозная и разящая. – Сейчас мы настроим ТВОЙ оберег, неспроста же курносый его тебе вручил. Ему-то он без надобности.
– Бабушка, ну кто он? Кто он такой-то, этот курно-сый?! – мальчик вопросительно дергал её за подол платья, но она уже не слушала.
– Ёлки-иголки, давай присядем тут.
Они сели в густую траву у кромки леса, стебли весело щекотали пятки мальчика, но было совсем не до смеха. Раздосадованный внук начал понимать: он во что-то влип.
– Обычно как пытаются настроить оберег, – вдруг резко начала бабушка. – Эээх, тоже мне магишмаги, – махнула она рукой.
Эти «маги-шмаги» так развеселили Ратибора, что он даже заулыбался, немного позабыв о тревожной ситуации.
– А как надо, ба?
– Как надо, как надо, – заерзала та на траве. – Тоже мне придумал: спица колесницы Хорса! Да Хорсушка уж давным-давно на этой телеге не катается, а на коне по небосводу разъезжает. Ну да ладно, приступим, – её тяжелые ладони легли мальчику на плечи.
***
– Теперь вы единое целое, – напевный голос едва пробивался сквозь пелену не то сна, не то дремы.
Как он тут очутился, мальчик не помнил. Стоя на высоком утесе, Ратибор щурился от яркого Солнце. Над головой проплывали облака, а под ногами, далеко внизу, уходил вдаль океан из деревьев.
Оберег на груди горел жарким пламенем. Да и не оберег это уже вовсе, и сам мальчик удивительно преобразился: на утесе стоял молодой воин. На груди у него красовался золотой панцирь, на котором вместо оберега лучилось большое Солнце. Оно грело и сияло. Сияло и грело. Ратибор уже не обращал внимания на звон своей кольчуги, хотя совсем недавно плясал бы от восторга, коли удалось бы надеть такой доспех.
Рядом никого. Едва уловимо звучал голос бабушки. Мальчик послушно выполнял её указания…
– Почувствуй силу оберега.
Его окутало жаром, Солнце на груди пульсировало. Мальчика обдало ветром, и обстановка тотчас сменилась: он стоял на том же утесе, но теперь вокруг царила ночь. Яркие звезды вплетались в замысловатые фигуры-созвездия. Неожиданно часть звезд свернулась в клубок, прокатилась по небу и тут же разделилась на две фигуры. Звездный волк стоял напротив звездной лисицы. Миг. И снова они сошлись в нешуточной схватке. Бой затягивался, но никто не мог одержать верх.
«Пока не мог, только пока», – почему-то пришло в голову Ратибору.
В этот момент мальчик понял, что не он один на-блюдает за сражением. На грани видимости стал заметен доселе скрытый деревянный дом, таких полно по деревне, в таком же жила бабушка. Не удавалось понять, стоит он на земле или висит в звездах, границу уловить никак не получалось. Из двери дома выглядывал малыш, или же так казалось испуганному Ратибору. До него донеслось: «Пуфыстики», – мнилось, что ребенок пытается достать своими ручонками сражающихся звездного волка и лисицу, но ему это было не дано.
Наступила темнота.
– Открывай глаза, – как-то совсем близко услышал он вновь родной голос.
Мальчик проморгался, он снова сидел на траве ря-дом с бабушкой: никакого тебе доспеха, нет копья и щита, меч тоже пропал. Да и оберег уже не разливался по его груди огромным Солнцем, а висел маленьким, едва заметным кулоном.
– Теперь тебя не только моя рубаха защищает, – потрепав его по волосам, сказала, улыбаясь, бабушка. – Будь осторожен, купальская ночь полна чудес.
Ратибор потянулся, чувствуя прилив сил и желая попробовать на вкус все эти загадочные купальские чудеса, молча улыбнулся.
В центре поляны девицы водили хоровод, напевая:
Солнце греет, Солнце светит,
И садится за рекой.
Что же милому ответить,
Он нарушил мой покой.
Вновь венок чело покинет,
По течению уйдет.
Меня милый мой полюбит,
Если там его найдет.
Ой, Купала, ах Купала,
Свет костра в ночи манит…
Дальше он уже не слушал. Бабушка медленно под-нялась с земли, сказав:
– От центра поляны ни ногой, или лучше идем со мной сбитень пить, – дождавшись ответного кивка, она, не оглядываясь, пошла к кухонному костру.
На небе взошла огромная Луна, таких Ратибор раньше не видел. Она достаточно хорошо освещала окрестности. Конечно, не как Солнце или даже его нежданно приобретенный оберег, хоть и менее ярко, но света Луны было достаточно, чтобы видеть в деталях происходящее на поляне и даже между деревьев, если смотреть в лес, на несколько шагов вперед.
Со стороны зарослей, размывая очертания деревьев и всего вокруг, стал подступать едва заметный туман. Ночь постепенно вступала в свои права, диктуя законы и устанавливая правила, отличные от дневных.
Ратибор собрался последовать за бабушкой, как услышал, будто кто-то его зовет из тумана:
– Ратибор, Ратибор! Подойди ко мне!
Кто там был, мальчик не видел, но жажда обещанных чудес и ожидание приключений манили вперед. Он понимал, что нужно скорее бежать за бабушкой, но как тут устоять? Может, зовущий знает, где найти заветный Цветок Папоротника?
Дойдя до ближайшего дерева и никого под ним не найдя, мальчик раздосадовался: ну вот, может, и показалось. Как тут же сверху раздалось:
– Картибор-Картиборушка, каррашо, что ты пришел кармне, – с ближайшей, чуть покачивающейся ветки на него смотрел большой черный ворон.
Птица переступала лапами, пристально вглядываясь то одним, то другим глазом. Ратибору показалось, что ворон смотрит не на него, а на оберег – сердце ушло в пятки. Ратибор быстро сжал кулон в ладони и сделал шаг назад. В спину уперся куст, которого, он мог поклясться, только что там не было. Колючие ветки пытались схватить мальчика за руки.
– Что же ты, Картибор? – ворон пристально рассматривал мальчика.
У юного охотника за чудесами забилось сердце, «Нужно скорее к бабушке», – мелькнула мысль в его голове. Ворон как будто почувствовал это, не медля ни секунды, сорвался с ветки, раскрыл огромные крылья и со страшным: «Каааррр», – бросился на мальчика.
***
Ратибор несся, не разбирая дороги. Рука сжимала оберег. Казалось, что кулон вел мальчика, указывая единственно верный путь, подсказывая, куда свернуть, а где и увернуться от очередной, пытающейся схватить его ветви дерева или куста. Несмотря на помощь, бежать было очень непросто: корни деревьев так и норовили поставить ему подножку, ветви все активнее цеплялись за волосы и рубашку, но почему-то при касании сразу отдергивались. Кусты тут и там кидались под ноги, желая запутать, не дать пройти. И повсюду стелился туман. Густой-густой, как в тех сказках, где туман рубили топором. Жаль, топора-то у него сейчас и не было. Был лишь оберег, который, как казалось мальчику, горел красным пламенем, и туман нехотя расступался там, куда направлял Ратибора этот нежданный подарок курносого незнакомца.
– Картибор-Картибор, курдаже ты, крстой, – доносилось не то сзади, не то сверху.