Фея тумана

Да, король был груб со мной, несмотря на преподнесённый мной ему в подарок гобелен «Пляска смерти». Но я едко парировала выпады отца, напомнив, что и его законная дочь не беременела в своём первом браке с германским императором, да и для графа Анжу родила только на шестой год супружества. Если, конечно, не упоминать ту грязную историю с рождением у неё бастарда от некоего Гая де Шампера.

Но едва я упомянула о том деле, отец так осадил меня, что я ушла от него едва не в слезах. Хотя я сама виновата — ведь знала же, как на короля действует упоминание имени того крестоносца. Те события держались в строжайшей тайне. Хотя шила в мешке не утаишь, и люди шептались, что король Генрих нанял специальных ловцов за людьми, обещав им огромную сумму, если они доставят к нему оного сэра Гая живым иль мёртвым.

Вот так обстояли дела при дворе к тому времени, когда в сером тяжёлом соборе Нортгемптона знать присягала на верность моей законнорождённой сестрице Матильде. Но я слышала и разговоры, что не все жаждут оказаться под властью женщины и присягают Матильде лишь в надежде на то, что мой отец проживёт достаточно долго и передаст корону повзрослевшему внуку, минуя Матильду.

По завершении церемонии присяги, длившейся несколько дней, начались всевозможные развлечения, в том числе и соколиная охота. Бывало, что даже саксы охотились с соколами и ранее, но после того как рыцари переняли навыки этой забавы у арабских эмиров, охота с птицами вошла в моду при дворах Европы. Хорошо обученные пернатые хищники — сапсаны, кречеты, ястребы — были необычайно редки и стоили бешеных денег.

У моего отца уже имелось около дюжины славных охотничьих птиц, и он проводил с ними немало времени на вересковых пустошах близ Нортгемптона, а местная знать неуклюже пыталась подражать ему в этом. По-настоящему обученных соколов найти было нелегко, и прыткие торговцы втридорога продавали желающим пернатых хищников, большинство из которых были дики и не прошли дрессировки. Часто такие птицы, спущенные с руки во время лова, попросту улетали, покидая незадачливых владельцев.

Я не раз видела, как презрительно хмыкал король, глядя на таких вот горе-охотников. Зато была приятно поражена, когда мой супруг сумел среди предоставленных на продажу птиц определить действительно пригодных и спускал их с перчатки на дичь с ловкостью истинного знатока. Король и двор отметили это его умение, Эдгар Норфолк сразу стал очень популярен. С ним все советовались, и даже мой отец неоднократно беседовал с ним о тонкостях соколиной охоты, обсуждал достоинства тех или иных птиц. Узнав, что мой супруг обучился лову с птицами ещё в Святой земле, король неоднократно приглашал его к себе, желая узнать особенности этой забавы на Востоке.

Но что особо восхитило и обрадовало меня, так это то, что и мне Эдгар преподнёс в подарок прекрасную охотничью птицу. Это была великолепная длиннокрылая самка кречета, привезённая из Исландии.

— Вы моя жена, миледи, у вас всё должно быть наилучшим. Я же обязуюсь обучить вас, как напускать птицу на дичь и как подзывать её.

Порой Эдгар бывал просто очарователен. Я даже поцеловала его в щёку.

Первое время мы уезжали с ним в холмистые пустоши за городом только вдвоём. Эдгар объяснял мне все тонкости новомодной забавы. Оказалось, что самки кречетов крупнее и агрессивнее самцов, но легче поддаются обучению. Самцы же ценятся не так высоко, их редко используют в охоте и держат в основном для получения потомства.

— Когда мы вернёмся в Гронвуд, — говорил Эдгар, поправляя на моей руке перчатку с крагой[5], чтобы сокол не поранил меня, — нам, душенька, непременно надо будет завести свою соколятню, разводить собственных птиц. Ведь равнинные, болотистые угодья Норфолкшира — прекрасное место для охоты с соколами.

Я почти не слушала его, любуясь сидящей на запястье птицей. Да и не хотелось мне сейчас думать о возвращении в Гронвуд. Конечно, Эдгар теперь возьмётся за разведение птиц, как до этого занялся разведением лошадей и борзых. Он всегда находил себе какое-то занятие. Но мне хорошо было здесь, подле короля, среди равных себе. Да и на День святой Маргариты[6] король обещал устроить большой пир, на котором мне непременно хотелось присутствовать.

Но пока главным для меня оставалась охота. И каждое утро мы с мужем отправлялись на пусто ши. Мой кречет уже неоднократно бил для меня мелкую дичь, какую слуги поднимали из вереска уда рами бича — жаворонков, куропаток, бекасов. Пап высшим достижением считалось подбить на охоте цаплю. И когда моя длиннокрылая охотница забили её, Эдгар сказал, что теперь мы смело можем примкнуть к королевской охоте.

Он не ошибся. И в положенный час исландским кречет показал себя во всей красе. Это было в тот день, на который Генрих назначил пир. Но до него король решил нагулять аппетит на соколиной охоте. Мы с мужем приняли участие в этом выезде. И на охоте случилось так, что, когда сокольничие спугну ли из камышей большую серую цаплю, первой своего сокола на неё напустила Матильда. Однако напусти ла, когда птица была ещё далеко, и король попенял ей за торопливость. Но и его ждала неудача. Его сокол-сапсан, когда с него сняли клобучок и подбросили, не обратил внимания на главную дичь, а понёсся за пролетавшей мимо стаей грачей. Вот тогда, по знаку Эдгара, я сорвала клобучок с головы кречета и свистнула, насылая его. И моя красавица не подвела, взвилась стремительно ввысь, сделала круг и, заметив цаплю, понеслась прямо к ней.

Ах какое же это удовольствие видеть, как мои кречет набирает высоту, описывая круги, словно следуя виткам невидимой спирали. Огромная серая цапля, заметив его, шарахнулась прочь, изо всех сил работая крыльями. Но ей было не избежать удара. И все охотники невольно закричали, когда моя птица, опередив цаплю и поднявшись над ней, стремительно напала.

— Давай, давай! Рази! — кричала я, запрокинув голову и хлопая в ладоши. До чего же это было азартно!

Но оглушённая цапля всё же смогла освободиться и полетела дальше, однако тяжело и неровно. Кречет же, не желая сдаваться, вновь по спирали поднялся над ней и повторил нападение. И как! Он летел, как стрела, вновь мастерски ударил, разя сильными когтями задних пальцев.

На этот раз цапля рухнула вниз, и я, а также король и остальные, пришпоривая лошадей, поскакали туда, где упали обе птицы.

Эдгар крикнул сокольничему, чтобы тот подготовил дохлого голубя и кинул его как «прикормку» кречету. Пока охотники подбирали убитую цаплю, а кречет лакомился голубятиной, все вокруг поздравляли меня с удачей. Я же была просто счастлива. В какой-то миг заметила, как на меня смотрит Эдгар. Он подъехал, возвращая мне птицу уже в клобучке. Склонился.

— Ты сегодня такая хорошенькая, Бэртрада. Просто светишься.

Давно он не говорил мне таких слов. У меня в груди разлилось тепло.

Король окликнул нас, сказав, что ждёт обоих на пиру, где мы попробуем, как его повара приготовят добытую моим кречетом цаплю. Я чуть поморщилась и, повернувшись к мужу, шепнула:

— Как бы они ни старались, думаю, жаркое из цапли не придётся мне по вкусу. Оно всегда отдаёт болотом и жестковато.

Порыв ветра бросил завитки волос мне на глаза. Эдгар стал ласково их убирать. Я увидела проезжавшую мимо Матильду, и — могу поставить своё янтарное ожерелье против ломаного пенса — в её глазах читалась откровенная зависть. Уж наверняка её Жоффруа Анжуйский не бывал с ней так нежен и предупредителен.

У меня было приподнятое настроение, я не хотела ещё возвращаться, и Эдгар был согласен со мной. И как же мы носились верхом, как гоняли своих коней! Это ведь такое удовольствие — нестись вскачь, наслаждаясь прекрасным аллюром породистых лошадей, наслаждаться солнцем, бьющим в лицо ветром, простором! Мы далеко умчались от всех, скакали, обгоняя друг друга. А вокруг волновались под ветром вересковые заросли, темнели разбросанные то там, то здесь купы огромных буков, блестели на солнце ручьи. Из-под копыт коней время от времени то вылетала стая куропаток и уносилась в сторону, то неожиданно заяц выпрыгивал из-под широкого лопуха, нёсся, прижав длинные уши. А кони продолжали скакать, упруго выбрасывая ноги, перепрыгивали через кусты, то, врезаясь в ручьи, поднимали фонтаны искрящихся на солнце брызг.

5

Крага — здесь раструб на перчатке из грубой кожи, предохраняющей руку от запястья до локтевого сгиба.

6

20 июля.