Фея тумана

Я присела в поклоне.

В покое с закрытыми на зиму ставнями было полутемно. Только большая жаровня на треноге, стоявшая между нами, давала немного света. Эдгар опустился на скамью, и отсветы бегавших по угольям огней отразились на золотом шитьё его ворота, на стальных пластинах пояса.

— Присядь, Бэртрада. Нам необходимо поговорить.

И знаете, о чём он повёл речь? Всё о том же — о разводе.

— Я не желаю даже слышать об этом, — резко перебила его я.

— Разве? Но ведь ты ясно дала мне понять, что там, — он сделал неопределённый жест, — у тебя есть некто, кто тебе милее меня и кого ты гораздо охотнее одариваешь своими милостями. Но я не собираюсь тебя осуждать, ибо брак наш — чистая формальность, и поэтому ты вольна жить свободно. Это даже к лучшему — рано или поздно ты найдёшь того, с кем заключишь новый союз.

— Эдгар, — я подняла руку, вынуждая его умолкнуть, — я знаю, что сделала многое, чтобы разрушить наш брак. Знаю, что ты разлюбил меня. Однако наши руки некогда соединили перед алтарём, и это ли не повод, чтобы предпринять ещё одну попытку? Будь милосерден и дай мне ещё один шанс. Ибо я хочу быть только твоей женой.

Эдгар печально усмехнулся:

— Как ты лжёшь, Бэртрада. Лжёшь и мне, и себе. Ты такая лживая, что не сможешь попросить огня, если замёрзнешь.

Это было сказано так сухо, что я невольно вспомнила, как он глядел на меня в соборе в Бери-Сент-Эдмундс, когда заявил о разводе.

Может быть, стоило смириться? Никогда!

— Эдгар, что бы ты ни говорил, но я всё ещё остаюсь твоей женой. И люблю тебя.

— Да, любишь. Как обжора любит свой завтрак.

— Ты жесток и несправедлив. И мне больно, что ты так холоден с женщиной, которая говорит тебе о своей любви.

— О, побереги своё нежное сердце для других. А эта дорога для тебя закрыта.

Я не верила своим ушам. Ведь ещё совсем недавно я ощущала его заботу и участие, что и вдохнуло в меня надежду всё наладить. От разочарования и гнева я начала задыхаться. Я снова его ненавидела!

— Думаешь, что так легко избавишься от меня? Ты надеешься, что бросишь меня, опозорив, и я скажу на это — аминь? О, не надейся! О, не выношу тебя, когда ты такой!

— Я знаю, — он остался спокоен. — Но это даже неплохо. Разве ты до сих пор не поняла, что мы ни при каких обстоятельствах не сможем жить вместе? Я не тот муж, которого ты хотела, а ты не оправдала моих надежд как жена. Поэтому давай попытаемся договориться. Если ты согласишься на развод, можешь даже пустить слух, что сама этого захотела, — и твоё больное самолюбие не пострадает.

— Но развод — страшный грех!

— С каких это пор ты стала такой щепетильной? Лучше вспомни, что все эти годы мы жили с тобой, как два грешника в аду.

— Ну, не всегда, — я улыбнулась. — Я ещё не забыла, что было меж нами.

— Когда? Ещё до потопа? У меня не столь длинная память.

Я поняла, что он попросту насмехается надо мной и настроен решительно как никогда. И как ни странно, таким он мне нравился ещё больше. Но в то же время моя ненависть росла, как снежный ком. И я сказала, что он изо дня в день убивал нашу любовь, избегал меня, игнорировал, заводил детей и шлюх на стороне... В конце концов я потеряла контроль над собой и выкрикнула, что он жесток, как сам сатана.

Эдгар вдруг стремительно шагнул ко мне — и я отшатнулась в испуге. Но он застыл на месте, сжимая кулаки.

— Я жесток?.. Ты натравливала на меня своих прихвостней во главе с Гуго Бигодом, ты сажала меня в темницу в моём собственном замке, ты без конца строила козни, говорила «нет», когда я говорил «да», — и наоборот. Ты близко сошлась со всеми моими врагами и обливала меня грязью перед королём при всяком удобном случае. Ты убила моего сына! Ты покушалась и на мою жизнь! Да я мог бы избить тебя в кровь, и сам Господь сказал бы, что это справедливо!

— И всё равно ты мой муж! И останешься им.

Мы стояли по обе стороны жаровни на высокой треноге, и глаза Эдгара сверкали ярче угольев.

— Ответь, Бэртрада, как можно иметь то, чем не владеешь?

— Это только слова. Перед Богом и людьми — ты принадлежишь мне!

— Но я сделаю всё для того, чтобы разорвать эту связь!

— Попробуй. Я никуда не спешу. И пока ты будешь пытаться добиться развода, для всех я буду оставаться твоей женой и графиней Норфолка. А что, если твоё обращение к Святейшему Престолу останется без ответа? Что, если король запретит тебе развестись? Что, если я обесславлю тебя, прокричав на весь свет, что ты изгнал законную жену ради шлюхи?

— «Что, если...» —это забава для схоластов вроде аббата Ансельма. Что, если ангелы сидят на острие иглы? Оставь же меня наконец в покое, Бэртрада.

— В покое? Как насчёт вечного покоя? Да я скорее убью тебя и себя, чем позволю опозорить своё имя!

Теперь-то мы сошлись лоб в лоб, и мне даже стало весело. Наконец-то открытая схватка, без всяких там приличий и этикета. Враги — так враги!

Эдгар первым взял себя в руки. Некоторое время он молча смотрел на язычки пламени в жаровне, а затем проговорил:

— Ты скучная дама, Бэртрада. Скучная, как хоровое пение: ля-ля-ля. Всё на одной ноте. И я, вступив с тобой в спор, попросту опустился до тебя.

Опустился до меня? Меня!.. Как этот сакс смеет!.. И в ярости я вдруг с силой толкнула жаровню прямо на Эдгара. Однако он успел отскочить и принялся затаптывать рассыпавшиеся уголья, затем схватил кувшин для умывания и залил жар. Комната наполнилась дымом и паром, резко запахло гарью. Нужно было позвать людей, чтобы не дать распространиться огню, но я скорее бы заперла дверь на засов снаружи, и пусть бы он угорел здесь.

Эта мысль показалась мне столь заманчивой, что я шагнула к двери, но снизу уже доносились голоса и топот множества ног. И уже стоя среди суетящихся слуг, я крикнула Эдгару:

— Ты не оставил мне выбора! Мне нечего терять — и это делает меня опасной.

Он вышел, а я шла за ним, проклиная и угрожая. Мне плевать было, что подумают окружающие. Эдгар в какой-то миг оглянулся, и я увидела его холодный взгляд.

— Ты просто взбесившаяся сучка. Но больше я не стану тебе подыгрывать. Даю тебе два дня на сборы, а после этого вышвырну за пределы графства. Поторопись, иначе тебе придётся убраться отсюда в чём стоишь.

С этими словами он уехал.

Я даже ощутила облегчение. Теперь мне не надо было кого-то умолять, перед кем-то унижаться. Это испытание оказалось выше моих сил, и я чувствовала себя совсем разбитой. Но я уже знала, как поступлю. Пусть король не пожелал ради меня уничтожить своего саксонского графа, пусть тамплиеры ведут тяжбу о разводе сразу с двумя Папами, пусть я лишилась Гронвуда... Но я знала, как причинить Эдгару невыносимую боль.

Весь вечер я просидела в одиночестве, безмолвная и задумчивая. А потом велела вызвать Саймона и долго говорила с ним, даже притворилась, что расплакалась, припав к его груди.

Саймон был поражён. Этот закоренелый бабник задрал на своём веку великое множество дерюжных подолов — каково ему будет переспать с графиней? Но мне уже было всё равно, и я оставила заботы о своей чести.

И той же ночью я подробно расспросила этого мужлана о Гите и вызнала всё, что мне было необходимо. Саймон оказался на диво простодушен и впрямь поверил, что я хочу встретиться и поговорить с ней.

Для остального мне требовался Гуго Бигод. Я ещё не забыла слова Геривея, что Гуго не оставил намерения поквитаться с Эдгаром. Поэтому на другой день я отправила посыльного. Мой верный Гуго и мой старый друг Ансельм не подведут. Им обоим от меня кое-что нужно, и они будут усердны.

А мне от них нужна самая малость — уничтожить проклятую саксонку. Я продумала всё до мелочей и знала, что новой промашки не будет.

Глава 7

ГИТА

Ноябрь 1135 года

Этот год был так насыщен событиями, что я почти не заглядывала в Тауэр-Вейк. Меня с головой поглотили Гронвуд, торговля шерстью, сукновальни в Норидже, дела, любовь Эдгара, заботы о Милдрэд, охоты, пиры, большой турнир, дитя, которое шевелилось во мне. Это был год небывалого счастья, и даже мои тревоги отступили. Но я не решилась бы отправиться в старую башню моего деда, да ещё на седьмом месяце беременности, если бы не возвращение графини в Норфолк.