Фея тумана

— Это чистейшая правда. Только угроза кровопролития в храме вынудила меня раскрыть вверенную мне на исповеди тайну Гунхильд из Фелинга. Знайте же всё, что не тан Освин был отцом Хорсы, а Свейн Армстронг. Ты, Хорса, — незаконнорождённый брат Эдгара.

— Враньё! Ты порочишь память моей матери, негодяй! И если есть справедливость — гореть тебе в преисподней до скончания веков!

Он бросился на меня, но стражники навалились на него и распластали на полу, вырвав из рук тана секиру. Что ж, Хорса, это тебе в отместку за то, что воевал против меня в Тауэр-Вейк. Аббат Ансельм никогда ничего не забывает.

Сакс всё ещё рычал и рвался. Но Эдгару в этот миг уже было не до него, так как Гита наконец стала приходить в себя, и он склонился над нею. И она тотчас узнала его. Я видел, как её ещё слабая рука обвила плечи графа, она произнесла несколько слов, и бледная тень улыбки промелькнула на её губах.

Эдгар наконец-то заставил себя оторваться от неё. Поднялся, вышел на середину храма. Надо сказать, что бы ни творилось у него на душе в этот миг, но держался он достойно, в его поступи была известная величавость. Он огляделся, и я почувствовал на себе взгляд его презрительно прищуренных синих глаз.

— Ты поступил подло, поп, раскрыв тайну исповеди и надругавшись над памятью умерших. Но пусть судит тебя Бог. Я же прощаю тебя в последний раз и беру в свидетели всех, кто здесь находится, что если это твоё низкое деяние не станет последним, даже твой сан не спасёт тебя от гибели.

Он перевёл взгляд на Хорсу. Тот уже утихомирился и стоял, свесив голову так, что его длинные светлые волосы закрывали лицо.

— Тан Хорса! — воскликнул Эдгар. — Доколе я остаюсь графом в Норфолкшире, ты являешься моим подданным. Знай, что за совершенное тобою похищение свободнорождённой женщины я объявляю тебя вне закона в своих владениях. Даю тебе два дня, чтобы покинуть пределы графства. По истечении этого срока любой сможет безнаказанно убить или унизить тебя. Если же ты не подчинишься этому повелению, мои люди схватят тебя и заточат в Нориджской темнице.

В ответ на его слова Хорса медленно поднял голову. Его лицо исказила судорога, глаза горели, как свечи.

— Ты не брат мне, Эдгар. Никто, даже взяв в руки калёное железо, не заставит меня поверить, что мы из одной плоти и крови.

Странное дело, вопрос о родстве сейчас казался Хорсе более важным, чем повеление об изгнании. Однако Эдгар не обратил внимания на выпад брата.

— Ты хорошо расслышал, что я сказал, Хорса? Начиная с этого утра у тебя есть только два восхода солнца, чтобы собраться в путь, проститься с близкими и покинуть пределы Норфолка. Что касается твоих владений... У тебя есть сын, и я прослежу, чтобы он беспрепятственно вступил во владение манором Фелинг.

Эдгар щадил брата, оставляя манор за его сыном, прижитым от наложницы. Понял ли это Хорса или нет, но в его взгляде не убавилось ни презрения, ни ненависти. Гордо вскинув голову, он направился к выходу из собора, и собравшиеся расступались, давая ему пройти.

Но мне уже было не до Хорсы, потому что с того места, где я стоял, я сумел заметить в толпе семь или восемь незнакомцев, ничем не похожих на прихожан. Мрачные, решительные лица, тёмные плащи, под которыми угадывались доспехи, — всё указывало на то, что это те самые люди, за которыми я посылал. Ловцы короля, охотники за головой Гая де Шампера.

Так что забава ещё не окончилась.

Я поглядел туда, где находился сэр Гай. Он поддерживал Гиту, женщина спокойно стояла, опираясь на его руку, и, поглощённый ею, рыцарь не видел, как перемещались в толпе люди короля, обмениваясь быстрыми взглядами и кивками, словно охотники, окружающие дичь. Но теперь я уже не опасался, что в моём храме может произойти кровопролитие — я его жаждал. Жаждал настолько, что не выдержал напряжения.

Уже не владея собой, я выкрикнул срывающимся голосом:

— Хватайте его, хватайте Гая де Шампера!

Дальнейшее произошло в одно мгновение. Стремительным прыжком рыцарь оторвался от Гиты, его арбалет молниеносно взлетел, и первый же оказавшийся перед ним ловец рухнул с пробитой тяжёлой стрелой грудью. Другой попытался напасть, но граф неуловимым движением метнул в него нож. В нефе, где уже собралось множество людей, началась паника, а Эдгар громовым голосом приказал своим людям схватить чужаков.

В руках у одного из ловцов также появился арбалет, но выстрелить он не успел, так как на спину ему прыгнул Пенда, и они, сцепившись, покатились по полу. Я закричал было монастырской страже, чтобы окружали преступника, но умолк на полуслове, ибо он сам возник передо мною и с нечеловеческой силой обрушил мне на голову окованное железом ложе своего арбалета. В глазах у меня потемнело, словно своды собора внезапно рухнули.

Я упал. Крестоносец одним прыжком перемахнул через алтарь, за который я пытался уползти, и его высокие сапоги оказались рядом с моим лицом. Я сжался, ожидая, что он снова угостит меня арбалетом, но рыцарь словно не замечал меня. И тут раздался хохот этого разбойника:

— Эй вы, королевские ищейки! Напрасно усердствуете! Вам надо знать, что удача всегда на стороне отважных.

И он оглушительно свистнул, словно выражая презрение к преследователям.

Я пополз на четвереньках за алтарь, но застыл, выпучив глаза. Такого я и вообразить не мог. Сквозь мечущуюся толпу прямо к алтарю нёсся громадный вороной жеребец, словно призрак, вырвавшийся из ада. В распахнутые створки соборных врат позади него врывались потоки солнечного света, и в этом освещении дьявольский конь с развевающейся гривой казался охваченным пламенем. Но это не было видением — я видел, как шарахается толпа, как подковы коня высекают искры из плит пола.

Вороной остановился вплотную ко мне и загарцевал, гремя копытами. Тогда Гай де Шампер ступил на мою спину, как на подножку для всадников, и одним прыжком оказался в седле. Конь взвился на дыбы, громко заржал, а в следующее мгновение, мелькнув в озарённых солнцем вратах собора, исчез.

Стражники, воины, монахи и прихожане, тесня друг друга, бросились следом. Крики «Лови!», «Назад!», вопли страха и азарта слились в сплошную какофонию.

Увы, прискорбную мессу довелось нам отслужить в Бери-Сент-Эдмундс в это утро.

Собор опустел быстрее, чем можно было ожидать. Я попытался подняться, и кто-то поддержал меня под локоть. Я оглянулся — брат Дэннис.

— Ступай прочь!

Я вырвал руку и остановился, ощупывая громадную шишку на темени. И сейчас же заметил Эдгара и Гиту. Женщина присела на цоколь колонны, а граф опустился на колени у её ног, обнимал, гладил её по волосам. Но тут что-то заставило его поглядеть в темноту бокового придела, и я видел, как напряглось и застыло его лицо. Проследив за его взглядом, замерла и Гита, а затем спрятала лицо у него на груди.

Эдгар же неотступно смотрел туда, где пыталась укрыться за колонной его жена.

— Я бы удивился, если бы тут обошлось без тебя, Бэртрада, — промолвил он наконец.

Графиня не сводила глаз с этих двоих, сжимая побелевшими пальцами складки пелерины у горла.

— Но это не может продолжаться целую вечность, — продолжал Эдгар голосом, который подхватывало эхо сводов. — Я развожусь с тобой, и Святой Престол будет на моей стороне!

Затем он обнял Гиту за плечи, и они не спеша покинули собор.

Бэртрада осталась стоять, словно каменное изваяние, лишь глаза её неестественно расширились.

Я также двинулся прочь. Надоело мне всё. Устал. И ощутимо болела шишка на темени, и необходимо было срочно переодеться. Но идти в уборную было уже незачем. Как ни постыдно об этом говорить, но ниже пояса моя сутана была мокра насквозь.

Глава 6

БЭРТРАДА

Апрель 1135 года

Страшное слово «развод» подкосило меня. Я словно погрузилась в колдовское оцепенение, жила, как водоросль под водой. Это было полное поражение. Мне больше не за что было бороться, нечего отстаивать. От меня отказались. Эдгар отказался.