Король арены

— Запомни, лучше, чем ты сам, для тебя никто реквизит сделать не сможет, — постоянно твердил мне ковёрный, подсовывая свои очень неплохие инструменты, по которым дядя Саша фанател, и подсказывая, как и что нужно делать.

К восемнадцати годам у меня уже хватало собственных клоунских реприз на целую программу, но впереди была армия. И лишь после неё я попал в труппу полноценным клоуном. Сначала был вторым, а через год стал первым, проводив нашего ветерана на заслуженный отдых.

Клоун клоуну рознь. Одни изображают из себя недотёп, неунывающих от невзгод, другие меланхоликов, как Никулин, третьи, следуя пути Марселя Марсо, делают акцент на пантомиме.

А я — злой клоун. Этакий Арлекин. С виду простой и ленивый крестьянский парень, готовый надавать подзатыльников Пьеро, а то и просто выставить людей в смешном и некрасивом виде своими неловкими действиями. Грим у меня "под Чаплина", рыжие кудри свои, костюмы разные, меняющиеся при каждой репризе, но всегда мешковатые, чтобы не стесняли движений.

Собственно, Чаплин мне и помог пробиться к славе. Когда я на конкурсе его двойников в Швейцарии выступил с двухминутной репризой, над которой работал полгода, то тут-то она, слава, меня и настигла. И ладно бы одного меня. Всю нашу труппу.

Двухмесячный тур по Европе! Согласитесь, неплохая награда за две минуты работы Чаплиным. А потом поездки в Европу, уже, правда, всего лишь на месяц, стали традиционными, и этой осенью мы уже в седьмой раз ангажированы нашим швейцарским антрепренёром на сентябрь.

Вы не представляете себе выражение лица нашего директора труппы, когда он об этом упоминает в переговорах с цирками, а делает он такое при каждом удобном, и не слишком удобном случае.

— Только не говорите мне про сентябрь, — тянет он с утомлённым выражением лица, — Я думал, что уже всем цирковым в России известно, что на осень мы всей труппой традиционно выезжаем в Швейцарию, Баден-Баден и Ниццу. Там в это время чудо, как хорошо. И к тому же, у меня нервы.

И ведь ни слова не врёт, собака! Впрочем, зря я его ругаю. Всё он понимает. Но один чёрт при переездах в другой город каждый раз заглядывает ко мне в номер, и показательно вздыхает, не забыв высказать, что он живёт не в пример скромнее и номер у него вроде, как поменьше будет.

И хоть мы оба знаем, что номер у него точно такой же люкс, как и у меня, но пусть тешится и прибедняется человек. Мне не жалко. Лишь бы свою работу хорошо выполнял, и не делал мне нервы, как выражается его жена Изольда Абрамовна.

Так-то, да. Я звезда. Если что, на наших афишах так и написано: "Король Арены", чуть ниже идёт моё большое фото, и дальше каскад более мелких фотографий с перечислением остальных номеров нашей труппы.

Да, я многое заимствую, переосмысливаю и подгоняю к своему образу. Даже мой псевдоним — Фламик, родился, как производное от Карандаша, знаменитого советского клоуна. Слово фломастер мне не понравилось, зато Фламик, как родной вписался. Моя Масюня — это Манюня моего однофамильца, ещё одного именитого клоуна Бориса Вяткина, а её окрас, на который я повёлся — когда ещё щенком увидел её в руках какого-то забулдыги, выклянчивающего "на пузырь" у винного магазина — почти точь-в-точь, как у одной из собак с фотографий Чаплина. У той белой, что с тёмным ухом и глазом.

Кстати, о моей красавице Масюне… Не понял, с чего вдруг она "дракона" включила и рычит? Кошек вокруг не видно. Вроде мы одни по набережной Исети гуляем. Никого нет вокруг. Ни души. Я остановился, не понимая причины волнения собаки. На этом всё и закончилось. Дальше наступила темнота.

Через какое время мы с Масюней очнулись, сказать точно не могу. В какой-то момент поймал себя на том, что начинаю замерзать и непроизвольно поглаживаю собаку, развалившуюся на коленях.

— Ограбили? — мелькнула мыль.

Вроде, нет. Сижу на лавочке, Масюня бессовестно дрыхнет, засунув нос под расстёгнутую куртку. Телефон нашёлся сразу, а там я и карту нащупал. Вот только откуда в боковом кармане появился тяжёлый камень, сверкающий многочисленными гранями, непонятно. Но это точно не стекло. Не может стекло так блестеть.

Интермедия 4

Империя Конто. Лазарет Академии Белговорт.

Попал!

— Уровень синхронизации сознания реципиента и донора составляет семьдесят восемь процентов. Копия сознания с оригинала донора снята качественно, но полная синхронизация требует дополнительного времени и резервов. Прошу подтверждения.

— Полная синхронизация. Подтверждаю.

— Восстановление структуры скелета и мышечных навыков реципиента не соответствуют внедряемой модели сознания. Донор жил при иной, более высокой силе тяжести, отличающейся от нашей планеты на девятнадцать и семь десятых процента. Возможна активная ресинхронизация двигательного аппарата и длительный период адаптации. Восстановить исходные данные тела донора? Возможности скелета и мышечного каркаса будут повышены и потребуют сверхнормативного расхода картриджей медицинской капсулы.

— Как это скажется на размерах тела реципиента?

— Увеличение геометрических параметров фигуры от двух до семи процентов. Увеличение физического веса на двадцать с половиной процентов, что значительно превышает средний вес и плотность тела аборигенов. Жду подтверждения изменений.

— Подтверждаю. Скинь мне окончательные размеры тела, я ему новую одежду закажу. На всякий случай, побольше размером. Старую всё равно, после того, как его отмутузили, нужно менять. Что ещё?

— В плане работ задано усиление имплантатами и наноботами на десять единиц шести параметров: Сила, Ловкость, Выносливость, Интеллект, Скорость восприятия, Регенерация. Проведена чистка, оптимизация и расширение магоканалов до стандарта АА+. Статус резерва Силы изменён на Масштабируемый, ранг Экстра. До окончания работ семьсот двадцать галаминут. В течении этого времени необходимо дополнительное взаимодействие с ИИ Омни и постоянный резерв тридцати двух процентов его мощности.

— Э, а не слишком ли это круто? — раздался возмущённый голос искина Омни, — Тебе своей мощности мало?