Измена

Кладу котенка на пол. Пытаюсь встать, Дина затихла, вода льется, звуков не слышно. Стараюсь встать, качаюсь, нормально мы выпили. Иду к ванной, дверь не заперта, вхожу, не спрашивая разрешения, вижу Дина сидит, обхватив лицо руками, плачет. Хочу поднять ее, упирается, опускаюсь и сажусь рядом с ней.

— Серов, на выход, у меня в голове вертолеты, — вздыхаю, я блядь точно в театре ебаного абсурда

Стираю влагу в ее щеки, убираю ее ладони, смотрю на красный нос на фоне бледного оттенка кожи, веки чуть припухли. Рассматривая знакомые черты лица, хочу целовать каждую ее слезинку, как долбанный Ромео, до умопомрачения.

Не хочу видеть ее слез, только смех, а лучше хриплые стоны подо мной.

— Откуда тут котенок? — единственное что приходит мне в голову, какой смысл говорить, что я никуда не уеду

— Твой сын принес, — шмыгает носом

— Дин че ты плачешь я понять не могу?

— Думаешь тебе все можно, да? — хочу ей сказать, что не все мне можно, конечно, но позволяю я себе очень и очень многое, но видя ее состояние решаю не озвучивать это вслух, сейчас не тот момент, вероятно она чувствует себя неуютно, а у меня кажется сменились преставления о сексуальности, видя Дину в этой растянутой майке в которой отчетливо вижу выделяющиеся соски и этих штанах, которые я с такой легкостью отодвинул, все равно хочу ее. Даже глаза прикрываю, вспоминая, как мне приятно было трогать ее промежность.

— Тише, Дин, все не плач, пошли спать, — толкается в меня кулачками, не собираюсь отступать, мое физическое превосходство на лицо, мы оба знаем кто из нас сильнее

— Я не буду с тобой спать от случая к случаю когда тебе захочется, понял?! — ее грудь взымается, она тяжело дышит, бесится я это вижу, но силенок маловато, хоть и пытается отталкивать от себя. Детский сад, блядь!

— А как будешь? — уже знаю, что в этой больной голове какая-то хуета, я опять сделал все не так

— По любви! — а ну это нормально еще, ожидаемо

— Что в твоем понимании «по-любви»? — лучше сразу понять конкретно что надо делать, мы поднимаемся идем в комнату, она идет спереди я позади нее, бормочет под нос что-то не связное, я слышу только отдельные слова:

— Чтобы взаимно, чтобы свидания, чтобы цветы, чтобы, — шмыгает носом, … семья, дом уют, — обнимаю ее со спины, притормаживая, говорю:

— Дин можешь выслать на почту мне этот ебучий список завтра? — начинает штормить, виски были лишними точно, и если вначале я хотя бы что-то мог, то сейчас уже уверен, что не способен на что-то, в принципе

Хлопает глазами, не ожидая моей реакции

— Прости что? — берет на руки меховой комок шерсти, я ему пиздец как завидую, потому что хотел бы быть на месте этого животного и иметь доступ к телу.

— Говорю список вышли с инструкцией, что я должен сделать, — обнимаю ее со спины, целую макушку головы, уточняя:

— И последний вопрос, если я выполняю условия по списку, трахаться мы, когда будем? — отталкивает силой, я немного отступаю, равновесие не теряю, но понимаю, что с координацией уже есть проблемы

— С тобой никогда Серов, — подходит к кровати, убирает покрывало, показывая место моего ночлега:

— Спать будешь тут, — я внимательно смотрю как она расправляет кровать, откидывая покрывало, накидывает его на себя, кутаясь в нем, а я стою как мудак переваривая ее слова, рассматривая Дину, которая стоит словно кулек обернутый в покрывало, откуда виднеется меховая голова маленького котенка.

Дина уходит в другую комнату, нажимает выключатель, погружая комнату в мрак. Я бы очень хотел сейчас посмотреть на свое лицо со стороны.

Не буду я спать один. Конечно, ага, что еще мне делать?

Захожу следом за ней в комнату, у сына нормальная кровать, поместимся. Ложусь рядом, игнорируя брыкания и царапания, скидываю котенка на пол, нехер.

Дина зло дергает одеяло, я же ложусь рядом, обнимаю ее спину руками, сворачиваясь вокруг нее как ебаный змей, слышу всхлипы, все плачет блядь. Да что я делаю не так?!

— Дина… — тяну ее на себя

Чего она боится?

— Я ненавижу себя за то что не могу это остановить! — то как она начинает плакать навзрыд при мне лишает дара речи, я ничего не могу понять

— Андрей уходи, разве ты не понимаешь, я не могу так, — я не знаю что делать с ее истерикой, не придумываю ничего лучше, обнимаю ее спину, молчу, не хочу никуда уходить, для себя объясняю, что ей нужно выплакать это все, это в ней алкоголь говорит, мы явно перебрали.

Ее самобичевания является моим наказанием.

Сколько у меня было женщин, но ни с одной мне не было так сложно, и в то же время ни в одной я так не нуждался. Я не помню чтобы у кого-то был такой запах волос, кожи.

Может мне нравится ее правильная одержимость, потому что я одержим ею?

Ложимся на кровать, накрываю ее одеялом. Заснула Дина в моих объятиях, свернувшись в защитную позу эмбриона, она будто уменьшилась в размере вдвое, такая моя. Последнее, что я помню из внятных мыслей, прежде чем окунулся в царство морфея, что хочу закутать ее не в одеяло, а в себя.

И зачем она каждый раз меня отталкивает, запирая в себе эмоции, боится доверять, боится жить. Почему перестала верить в нас? Ведь всегда есть выбор. Я выбрал нас.

Утро

Дина

Просыпаюсь от того, что жутко хочу в туалет. А еще пить. Голова тяжелая. В комнате предрассветные сумерки.

Рука Андрея лежит на мне. Такая не привычная приятная тяжесть, есть в этом что-то успокаивающее, хотя мне не привычно делить с ним постель.

Вчера я явно отрубилась, а поскольку на мне мои целомудренные растянутые штаны и майка, ничего не было. И еще, думается, у меня вчера была истерика.

Осторожно поворачиваюсь чтобы не разбудить Андрея своим перемещением. На мгновенье застываю, рассматривая мужскую фигуру: в отличии от меня, упаковавшей себя в закрытую пижаму, Андрей полностью раздет, в боксерах, спит на животе, подмяв под себя подушку.

Едва касаясь волос пальцами испытываю приятные ощущения: непослушные и пахнут моим мужским гелем.

Смотрю на то как его тело: трогать его конечно не рискую, сжимаю пальцы в кулак, нельзя, он не слишком хорош, чтобы вручить свой член одной женщине, так было всегда. А я уже не наивная дурочка, чтобы верить в сказочные истории о том, что люди меняются. Не меняются. Или не меняются такие как Андрей.

Иду на кухню, наливаю воды, смотрю на то как валит крупными хлопьями снег, оседая на окнах, мгновенно тая. Похоже на мокрый дождь.

Новый год скоро, а снега нет. Во дворе полно машин, нет единого свободного места. В доме напротив в окнах почти нет света. Очень рано. Пять утра. Я не понимаю, сколько я проспала и во сколько мы дошли до кровати, мне было плохо, не помню с чего все началось, но закончилось плохо. Для меня.

Иду в душ, потому что очень болит голова, предварительно выпиваю шипучую таблетку.

Не сказать, что после водных процедур мне стало легче, но свежее точно. Готовлю завтрак, думая о том, что сегодня сложный день, понадобится много сил и энергии, а я не могу собрать свой организм после вчерашних посиделок.

Более или менее привожу себя в порядок, иду будить Андрея, все-таки мне на работу, да и ему тоже. Внутренне готова к тому что он не захочет так рано вставать

Смотрю на себя в зеркало: глаза еще припухшие, губы сухие, крылья носа красные. Усмехаюсь, во взгляде целая история моей жизни. Надо что-то делать со взглядом. Не может же Андрей увидеть во мне бледную моль. Хотя вчера кажется он уже видел какая я жалкая. Чуть ярче подвожу глаза, стараюсь нарисовать другой взгляд. Всматриваюсь, все та же я, уязвимая, но макияж все же придает уверенности, чуть растушевываю стрелки, хочется больше нежности. Еще взять где-нибудь зелья храбрости, чтобы проявить выдержку и не волноваться. А то, что я буду волноваться я знаю, не понимаю о чем нам говорить и зачем мы так много пили. Мы такие разные, встретившись спустя годы, между нами все равно нет понимания. Мы так много не сказали друг другу в университете, что встретившись сейчас поняли что и говорить больше не о чем. Или это очередной самообман, где я делаю вид, что являюсь счастливой женщиной, которая нашла в себе силы жить дальше ради любви к ребенку?