Измена

Белые вспышки мешают, ослепляя, но я всматриваюсь. Девочка как будто за плотным стеклом, отделяющим нас друг от друга, интуитивно понимаю, она хочет чтобы я ее поняла и я снова вслушиваюсь. Ощущение что крошка мне знакома, я могла ее видеть. Может это моя девочка, моя «бусинка»? Потом все становится тихо, темно. Я слышу малышка говорит:

«Мама я люблю твой голос. И ты знаешь, биение твоего сердца моя любимая колыбельная песенка. В твоем домике мне было уютно, пока врач не сказал тебе, что меня нет»

Я стараюсь в темноте отыскать хоть каплю света, но ничего, только голос, который продолжает говорить, слова вонзаются в сердце острыми стрелами:

«Мама он тебя обманул, я есть, я могу думать и чувствовать!»

Белые вспышки, я стараюсь рассмотреть, но света так мало.

«Мама не подпускай его ко мне, он вторгается в мой домик, врач говорит, что это просто игла, но мне так холодно, он хочет сделать мне больно и причинить вред. Этот врач расчетливый и бессердечный! Мне больно, мама скажи, чтобы он перестал! Скажи ему! Я не могу спрятаться от него, помоги мне!»

Иду к маленькой девочке, света достаточно, я тяну к ней ладони она улыбается мне, но я не могу взять ее за руку, обнять, лишь слышу ее звонкий, словно колокольчик голос, звук как будто удаляется, она не кричит и не плачет. Стала такая легкая, как облачко невесомая, парит где-то выше. Я поднимаю глаза к потолку. Моя девочка. Все же хорошо? Я почти рядом.

Вспышка и вокруг мрак, он окутал собой все вокруг, он повсюду, я спотыкаюсь, падаю. Осталось немного, но вокруг снова нет света, только черные дыры кругом. Мне кажется я не выберусь.

Потом на минуту снова яркое пятнышко, приближается, становится слишком ярко, меня ослепляет свет, я не могу видеть, только слышу:

«Мама я в порядке, тут хорошо. Ты знаешь, мне не нравится, что ты плачешь. Не плачь. Я ведь тоже грущу и плачу вместе с тобой, хоть ты меня и не видишь»

Закрываю ладонями лицо, я знаю, о чем она спросит сейчас, я ведь это знаю. Она часто смотрела на меня с мольбой во взгляде. Только не говорила, я просыпалась. А сейчас, сейчас ведь я не проснусь.

И следом ее вопрос, который всегда висел в воздухе:

«Почему ты отказалась от меня мама?»

Резко открываю глаза. Хватаю ртом воздух. После промывания желудка, мне положили на покой в палату, я кажется проспала не более часа, а может больше.

Рядом Егор. Перепугался, вскочил, подошел ближе, обнял меня. Мне так не хватало его поддержки! Как хорошо что он приехал и со мной тут. Я даже не спрашиваю где Андрей, ничего не имеет значения. Я очень хочу уехать домой

В стационаре ни души, поздно. Егор поднимается и устало протягивает мне пальто. Помогает надеть, затем везет меня домой

До дома едем молча. Только у самого подъезда, Егор просит:

— Дина пригласи меня к себе, — киваю, мне трудно говорить, но я знаю, что сегодня у нас будет длинный диалог, не самый простой, наверное, ведь он назревал давно.

Странно, что едва оказавшись в квартире, мы не говорим, старательно избегая смотреть друг другу в глаза

В квартире все также: разбросанные таблетки, привычная тишина, знакомый запах привычных вещей. Почему — то вся обстановка навеяла мне о какой то нелепой атмосфере моей неудавшейся жизни.

Егор проходит в комнату, садится на диван, я сажусь рядом. Он сжимает руки передо собой в замок.

Я рассматриваю комнату и вижу беспорядочно разбросанные таблетки, которые Андрей смахнул одним движением. Отгоняю воспоминания.

— Извини за бардак, я сейчас уберу, — говорю и быстро собираю разбросанные упаковки, стараюсь не думать о том, что всего несколько часов назад я была в какой-то жуткой эйфории от бесконтрольного приема таблеток "счастья"

Егор сидит неподвижно в синей наглаженной рубашке.

Начать всегда трудно.

— Можно остаться у тебя на ночь? — странный вопрос, мы еще ничего не обсудили, я теряюсь, не так просто вычеркнуть человека с которым я шла об руку три последних года из жизни, скорее проще забыть собственное имя.

— Сына не будет, можешь остаться, — кладу собранные таблетки на тумбочку, присаживаясь рядом. Мысль о том, что я буду спать одна в квартире для меня невыносима.

Понимаю, что мне не так просто перелистнуть очередную страницу нашей истории после стольких лет, зная что на следующей уже нет продолжения нас.

— Хочешь чай? — заполняю пустоту словами

— Мне бы тебя, Дин, — Егор подвигается ближе, притягивая к себе, гладит волосы, пропуская между пальцами пряди.

Кладу голову ему на плечо: мне уютно и спокойно, в нашем молчании я слышу как бьется его сердце.

Егор начинает говорить отдельными словами, затем предложениями, сбивчиво, потом уже более детально:

— Для меня ничего не закончилось, Дина, я хотел бы, чтобы мы не замыкались, ведь жизнь не трагедия, просто мы с тобой оптом сразу за всю жизнь получили все те жизненные уроки, которые ранее, получается, усердно прогуливали, — вздыхает, добавляя, — пока не усвоим их, жизнь будет преподносить их снова и снова, — я слышу как стучит его сердце

Затем Егор делает паузу, аккуратно касаясь моей ладони, чуть надавливая на кожу, продолжает:

— Такое состояние, как будто я долго спал, а потом проснулся и пытаюсь понять что вообще от меня самого осталось, так ли на самом деле, что я уже мертв и внутри у меня уже камень вместо сердца…., - я не думаю что у него нет сердца, оно есть и очень большое, не перебиваю, когда он говорит:

— Когда ты сказала, что у нас будет ребенок, я как дурак так радовался, уже представлял, когда дочка родится, подрастет, с утра будет приходить сонная к нам в кровать, волоча за собой любимую мягкую игрушку, будет будить ранним утром не давая выспаться, ложась на нас сверху, обнимать маленькими ладошками, — я слушаю и смотрю в одну точку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Егор тоже ждал ее. Никто невиноват, что так вышло. Жаль, что ничего нельзя изменить, откинуть эмоции и только тогда принимать решения. Внутри все сжимается. Все еще чувствую себя уязвимой, когда затрагиваем тему ребенка.

— И ты знаешь, я верю, что мы обязательно пройдем это дерьмо, — усмехается, с грустью добавляя, — будем не раз вспоминать, что были когда-то слабыми, главное надо понять, что для нас важно, готовы ли мы двигаться дальше, — Егор делает паузу, поворачивает голову и я вижу, его уставший взгляд, влажные ресницы, уточняет:

— Скажи ты готова начать все заново? — разве многого нужно женщине для того чтобы чувствовать надежду на завтра. Собираюсь с силами, спрашиваю:

— Ты сможешь меня простить? — Егор сильнее прижимает меня к себе, берет ладонь и целует каждый палец

— А ты сама себе простишь? — отвечая мне вопросом на вопрос мы смотрим друг на друга

— Я не знаю, — Егор набирая в легкие воздух, на выдохе, обнимает мои плечи, говорит:

— Не попробуем не узнаем, — мы снова молчим в пустоту. Каждый из нас в этот самый момент, возможно, принимает самое трудное решение в своей жизни.

Мы ведь хотели расстаться, были настроены на такой исход. И что теперь?

В наших отношениях я переступила грань, поддавшись искушению, а образовавшиеся трещины не заделать одними лишь обещаниями. Как будто стоишь перед выбором на краю обрыва, где сделай лишь шаг вперед в неизвестность и там снова одиночество, можно разбиться. Но в то же время можно отступить назад и сохранить себя. Может с Егором, я сохраню себя и не разобьюсь вдребезги?

В нашем союзе, я ведь ничего никогда не требовала. Принимала как должное все что Егор давал мне по доброй воле, меня это более чем устраивало. В глубине души, я всегда считала себя идеальной женой для него. Егор и сам часто говорил, что именно такую женщину хотел видеть в качестве жены. А я старалась соответствовать его представлениям. Я была для него "готовый продукт", который не нужно перевоспитывать под себя: у меня покладистый характер, не скандальный.