Скейтагеддон

– Это наш сын, – растерянным голосом ответил отец. – А в чём дело?

Я чуть котлетой не подавился от услышанного! По телу, одна за другой, побежали холодные волны. Лицо же, наоборот, начало гореть. Я вытаращил глаза и посмотрел на мать.

– Не поняла, – сказала она, окинув меня таким взглядом, словно первый раз видит.

– Я ничего не делал, – севшим от страха голосом выпалил я. Мама поднялась из-за стола и тоже вышла из кухни.

Вскоре она позвала и меня. Я шёл, казалось, целый час. Ноги отказывались передвигаться, и мне пришлось почти заставлять их нести меня в коридор.

Все собрались на лестничной площадке. Кроме родителей там стояли высокий усатый полицейский и… Мать Зайца! Пальто нараспашку, руки в боки, глаза прищурены. Такое чувство, что вот-вот бросится на меня, как тигр.

Полицейский достал из прозрачного пакета исписанный лист бумаги и показал моим родителям.

– На Вашего сына поступило заявление от гражданки Зайцевой, – зыркая глазами в мою сторону, сказал участковый. – Она утверждает, что он оставил возле их квартиры надпись оскорбительного характера и поджёг их почтовый ящик.

– Что?! – выкрикнул я. – Это враньё!

– Когда он это, по-вашему, сделал? – спросила мама тихим голосом. По её лицу мне стало понятно – она еле сдерживает себя, чтобы тоже не закричать. Отец взял из рук Пионова заявление и внимательно читал.

– Давеча я вышла, а там краской написано! – гаркнула Зайцева. – И чую, воняет жжёна, ну, горелым. Я кинулась, гляжу, – ящик горит!

– Бред, – вырвалось у меня. – Я этого не делал. Я, блин, дома сидел!

– И почему Вы решили, что это сделал Тимофей? – усмехнулся отец, вернув заявление участковому. – Там рядом его подпись оставлена или портрет висит?

Зайцева пошарила рукой в кармане пальто и достала смартфон.

– Портрета не было, но камера видеонаблюдения висит. Или Вы думали, что одни такие умные и сынка Вашего покастливого никто не вычислит? Вот, смотрите! Мой сын сразу узнал кофту. Сказал, что Ваш в такой ходит!

Она передала смартфон Пионову. Он повернул его экраном к нам с родителями.

– Видео с камеры, установленной в подъезде, – прокомментировал участковый и нажал на экран.

Мы с родителями сгрудились над смартфоном. В видосе какой-то тип в такой же точно, как у меня, толстовке с группой The Cramps, поднялся по ступенькам, достал баллончик и что-то начеркал на стене. Убедившись, что никто не идёт, он спустился к почтовым ящикам и поджёг торчащие в одном из них газеты. Затем быстро смылся. Лицо, ясен пень, скрыто под маской или респиратором, да плюс капюшон.

Дело реально запахло жареным! Я-то, ладно, точно знаю, что на видео не я. Но родители? После падения Ястреба на меня могли свесить всё, что угодно.

Отец потёр переносицу и покачал головой.

– Да, толстовка действительно похожа, – задумчиво пробормотал он. – Но это ещё не доказывает, что на видео Тимофей.

Полицейский пожал плечами и отдал смартфон Зайцевой.

– Для начала предъявите кофту, – сказал он.

Мама кивнула, чтобы я сходил. Я принёс худи и протянул ей.

– И что теперь? Заберёте на экспертизу?– спросила она, потрясая толстовкой перед Пионовым и Зайцевой.

Мать Зайца фыркнула и, показывая в нашу сторону, заявила:

– Вот, Виктор Олегович, я Вам о чём говорила! Мне мой сын сразу сказал, как увидел, что их хулиган всех допёк во дворе. Житья их банда детишкам не даёт! Мало того, что наглые, как Чапаев на тачанке, так они ещё и хамят. А в глазах, погляди, пустота! Вон, гляди, гляди, Виктор Олегович! Ишь, стоит, смешно ему. Мы с Вами ему смешные. Ишь, каков хохотун! А в глазах, гляди, – пустота!

Что сказать? Я действительно уже чуть ли не заржал, слушая весь этот бред. Всё, что она сказала, было правдой. Но только в другую сторону – в сторону её сына! Впрочем, чему удивляться? Она всегда и во всём выгораживала Зайца, крича и уверяя всех, будто те, кого он отлупил, сами виноваты и сами лезут. Единственное, что меня в тот момент реально тревожило – кто на видео?

Родители спокойно выслушали Зайцеву. Пионов то хмурился, то разводил руками. Наконец отец воскликнул:

– Покажите дату и время! Прежде, чем выяснять, кто там на тачанке, неплохо бы для начала знать главное – когда и в каком часу совершено преступление.

– И то верно, – виновато заметил участковый и строго взглянул на Зайцеву. – Вы меня, Татьяна Викторовна, совсем сбили с мысли. Покажите видео ещё раз.

Мать Зайца послушно вытащила смарт и протянула Пионову.

Судя по дате, всё случилось в среду, в полтретьего дня. Я облегченно вздохнул. Меня охватила внезапная радость.

– Есть!– крикнул я и победно вскинул кулак.

Мать с отцом переглянулись и одновременно скрестили руки на груди. Татьяна Викторовна растерянно заморгала, сжимая в руке телефон.

– Так вы утверждаете, что это был Тимка? – спросила мама.

– Да, мой сын показал…

– Ваш сын врёт! – перебил её отец. – И у нас есть тому доказательства!

Не дожидаясь, я бросился в квартиру и вынес на лестничную площадку баночку от кофе. В ней родители хранят магазинные чеки за неделю. Не знал, что в один день эта их дурацкая, на мой взгляд, привычка спасёт мою шкуру!

Я порылся в банке и отыскал спасительную соломинку.

– Вот, – протянул я чек участковому.

Пионов внимательно изучил его. Повернувшись к Зайцевой, он указал на бумажку.

– Действительно, Татьяна Викторовна, смотрите, – сказал он. – Видите дату и время? Как раз в тот момент, когда было совершено преступление. Не мог же он одновременно и хлеб покупать, и в подъезде безобразие творить.

Увидев чек, Зайцева сразу сникла и поджала губы. Глядя на неё, можно было подумать, что ей показали не обычную бумажку, а портрет инопланетянина.

– Мы наконец можем быть свободны? Нас больше ни в чём не обвиняют? – спросила мама, забирая чек у Пионова.

– Да, извините, вышло недоразумение, – покраснев, сказал участковый.

Зайцева вдруг встрепенулась и выпалила:

– А, может, они сами в магазин ходили, и сына выгораживают?! Или он кого-то из друзей подговорил?

Тут уже и сам полицейский не выдержал и прыснул от смеха.

– А я, по-вашему, Виктор Олегович, что-то смешное сказала? – проворчала мать Зайца. – Может мне и на Вас жалобу подать? Так я быстро Вам устрою кордебалет. Потом я посмеюсь!

Кое-как стерев с лица улыбку, Пионов пошевелил усами и нахмурился.

– Татьяна Викторовна, Вы вправе и жалобу подать, и министру внутренних дел позвонить, – строго проговорил он. – Но вы себя слышите вообще? Подговорил друзей, при этом нарядив в собственную кофту? Зачем? Чтобы вот так быть пойманным? Он ведь не глупый парень! А что касается похода в магазин, так мы давайте с Вами туда сходим и попросим запись показать. И увидим, кто там ходил. Сильно сомневаюсь, что на записи окажется не Тимофей.

Резко дёрнувшись, мать Зайца обернулась и подошла к лифту.

– Я это так не оставлю! – заявила она, нажимая кнопку вызова. – Пожалуюсь, куда следует. А ты… – Она показала на меня пальцем. – Не вздумай к моей квартире и сыну приближаться!

– Да мне делать больше нечего, – огрызнулся я и подумал: «Нашла дурака с Зайцем добровольно общаться!»

Лифт приехал. Татьяна Викторовна забралась внутрь и поехала.

– Ещё раз извините, неудобно получилось. Извини, Тимофей, – сказал Пионов, неловко улыбнулся, и побрёл вниз по ступенькам, сняв фуражку и почёсывая затылок.

Мы вернулись на кухню к безнадежно остывшим котлетам. От перенесённых стрессов я набросился на еду и молча ел, запивая холодным чаем.

– Ну и семейка, – глядя перед собой, сказал батя и покачал головой. – Ну и семейка.

Мама молчала. Это означало, что она ещё не успокоилась и злится.

Когда этот длинный обед наконец-то подошёл к концу, мы разбрелись по комнатам. Я услышал, как родители по инету в красках и наперебой пересказывали кому-то наше маленькое приключение. Меня тоже распирало изнутри и мне срочно требовалось поделиться с друзьями. Но тут ждало разочарование: вместо Антохи ответила сестра и сказала, что он наказан. Сам Антоха истошно орал и ругался на заднем плане; Лёха с родителями разгребал дачу, Сашка помогала брату написать сочинение по литературе. Витёк вообще не отвечал на звонки и сообщения.