Страница 17 из 60
Поднявшись на дрожащие ноги, дабы разглядеть местность получше, человека вдруг окатила струя холодного воздуха, вырвавшегося словно из просторов промерзлой зимы, не обращающей внимания, что в праве пользования сейчас находится примерно середина лета. Продрогнув и сразу же пригревшись солнцем, мужчина лет тридцати – сорока, пустился в визуальное изучения открывшихся просторов.
Взору предстала широкая поляна, устремляющая свой противоположный край настолько далеко, что глаза не могли определить всю протяженность. Весь её периметр заливали лучи полуденного солнца, струящиеся от голубого неба над головой. На протяжение всей длинны этой необъятной местности, росла невысокая трава, изредка впускающая в свои владения большие камни, лежащие на одинаковом расстоянии друг от друга. Эти куски некогда огромных скал, безмятежно существовали в местности, где они были словно изгои, брошенные на вечное уединения среди бескрайних просторов колышущийся зелени. Трава обволакивала каждый сантиметр их основы, и переплетаясь, устремлялась дальше, словно не замечая огромных валунов, на которые изредка садились птицы.
Путь травы лежал до лесной границы, стоящей с трех сторон от человека, взирающего на местность вокруг. Его словно заперли в неполный прямоугольник, где одна сторона исчезла в дальних просторах, до которых взгляд не мог дотянуться. Три же остальные стороны, были лесной полосой, отделяющей огромную поляну, заросшую травой, от высоких деревьев, взглянув на которые, внимания неосознанно уносилось ввысь.
Там, куда устремлялось внимания Кейдана, белые облака медленно плыли в сопровождении унылого взгляда, взирающего на воздушные фигуры с чувством, порождающим небывалое спокойствие. Он наблюдал как необузданный скульптор, резвившийся на просторах бескрайнего неба, создавал разные фигуры, рождающие в голове фантазии, связанные с формами этих самых, причудливых фигур. Ваятель обитающих в своих владениях, был творцом способным увлечь даже такого искушенного зрителя как Кейдан. Его могущество и неосознанный талант, отраженный через собственных детей, через части самого себя, остался в фигурах, где главным материалом для создания были продукты конденсации водяного пара, кружившие над головою Кейдана.
Когда ветру надоедало существовать в рамках своего царства, он спускался ниже, качая высокие кроны деревьев и дотрагиваясь до кожи одиноко стоящего человека. Кейдан в это время смотрел ввысь, смотрел на дикую необузданную природу, пустую, скупую на детали, смотрел в бескрайние просторы, не видя ничего кроме своей беспомощности. Смотрел везде, но не слушал, не прислушивался к неизвестному языку, доносящемуся со стороны леса.
Обрывки фраз, произнесенные почти шепотом, наконец достигли Кейдана. Сбежав из зрительного плена, сознание уловило два юных голоса, произносящих странные слова. Их говор и наполняющие эмоции, еле читаемые из-за расстояния, рождали направления их перешёптывания. Без всяких сомнений они обсуждали пришельца, стоящего на поляне, где два юных создания очень часто переходят из одной части леса в другую. Повторяя это действия вновь, они наткнулись на странного человека. Укрывшись за кустами, хозяева голосов смотрели на него глазами полными надежды и удивления. Они изучали каждый дюйм, каждую деталь, насыщаясь осколками неизвестного мира. Пришелец стал объектом безумного интереса, на ряду со страхом неизвестности.
Пристально наблюдая, они сопровождали свои мысли непонятной речью, обмениваясь между собой впечатлениями и догадками. Кейдан без труда определил их местоположения. Звуки доносились из-за кустов, растущих возле окраины леса между нескольких деревьев, находящихся справа от него. Листва на тех деревьях еще заливалась ярко зелёным цветом, а кусты, так обширно раскиданные у их корней, казалось только начали цвести и тянуть свои лозы к вершинам, обвивая каждый дюйм ствола.
Завидев пристальное внимание к своему укрытию, голоса затихли. Кейдан знал, что там притаились дети, он понял это сразу же как до него донёсся тембр их голоса. Возрастное определения позволило утолить возникшее чувство тревоги и напряженности. Дети, как принято почти везде, не могли стать угрозой, и в тоже время могли поведать множество деталей, жажда владения которыми, так и не исчезла после первого появления. Поэтому Кейдан без страха двинулся в их сторону, шагая к приблизительному месту укрытия единственного источника информации.
Он был пришельцем, выходцем из иных миров, куда взирающие на него сами, как физические оболочки или как фантомное сознание, никогда не проникнут. Их возможности ограничиваются существованием в рамках мира, где они живут всю свою жизнь. Появления чужака в их краях никогда не происходило, именно поэтому, это события воспринималось как акт милосердия, повествующий о том, что за границей их существования есть жизнь и создание им подобные.
Они взирали на человека, медленно приближающегося к ним, человека, неспособного понять кто он такой и как здесь оказался. Его пустота внутри искажала восприятие, и два ребенка, смотрящих на него, почувствовали нечто пугающие в его медленных шагах. Метр за метром, шаг за шагом, ужасающий отчет расстоянием сокращался, приближая момент их зрительного контакта. От неизбежности происходящего они замерли, вжались в землю, забывая даже дышать. Минуты растянулись, оттягивая реальность, где время струится неизменно. Когда пришелец поравнялся с их укрытием, внутренний голос громко прокричал, и дети бросились на утек, лишая возможности в подробностях их осмотреть. В доли секунды они растворились в глубине леса, оставляя в одиночестве пришельца, неспособного вспомнить даже собственное имя.
Единственное что удалось разглядеть в исчезающих фигурах, это подтверждения того, что наблюдателями были дети. С большим проворством они скрылись, оставляя после себя лишь образ оборванцев.
Их стремительное отступления лежало в пучину густого леса. Кейдан не успев дойти до кустов, отделяющих его от детей, вновь оказался один. Его покинули единственные представители той местности, в которой он очнулся беспамятства, а вмести с ними, его покинула надежда узнать подробности своего положения. Он оказался наедине с кусающимися мыслями, позволяющими придумать единственный выход.
Остановившись, и взглядом проследив за удаляющимися наблюдателями, он глазами плыл по траектории побега юных созданий. Их маршрут пересекался с кусочками гигантского леса, издалека казавшимся обычным, но вблизи выглядящем нереалистично огромным. Его нутро наполняли толстые стволы деревьев, поглощающие множества пространства, а длинные ветви, сплетающиеся друг с другом, отражали яркие лучи полуденного солнца. Открывшаяся картина потускневшего пейзажа, дополнялась двумя маленькими фигурами, бесстрастно убегающими в неизвестном направлении.
Кейдан пересек границу и двинулся в примерное место, где по его предположению растворились дети, скрываясь от смотрящего за ними человека.
Когда он оказался под эгидой плотных ветвей, до него наконец донесся истинный облик невероятного леса. Высокие деревья стояли в глухой тишине. Округу по непонятным причинам покинули все источники лесного шума. Нет ни ветра, качающего кроны деревьев, нет зверей, напевающих мелодии, нет звуков треска и взаимодействия, нет абсолютно ничего, лишь гнетущая тишина, пробирающая до самых костей. Эта тишина разносилась эхом внутри Кейдана, отражая всю пустоту, собранную в том лесу, где он оказался. Всё вокруг умерло, лес, источник живости, обрел молчание, присущие смерти. Оказавшись в мире загробных богов, Кейдан ощутил всю мрачность и безысходность, царившие в гигантском лесу.
Оценив внешний вид внутренней стороны леса, впитав всю атмосферу, умноженную на собственную пустоту внутри, Кейдан, поразмыслив несколько минут, двинулся в сторону, куда убежали два юных создания. Открывшиеся особенности леса увлекли вопросами, требующими ответа, но вскоре утратили интерес, заменяясь давно возникшем решением.
Зашагав по намеченному маршруту, Кейдан углублялся всё дальше и дальше в гущу сумеречного леса. Его продвижения сопровождалось тишиной, наполняющей необъятные просторы, от чего изредка трескающиеся под ногами ветки или листья, создавали напряжение, сравнимое с моментом, когда от твоей беззвучности зависит собственная жизнь. Эти звуки, как гром среди чистого неба, поражали все просторы, и разносились на многие мили, оповещая всю округу о том, что среди нетронутых земель ступает чужеземец.