Синдикат

— Мое, — согласился Бес с видом человека, который принял главное решение и теперь готов бежать по тоннелю предрешенных действий без сомнений и оглядки.

— Я бы вложил немного денег, — вдруг сообщил Нах.

— Ты шутишь? — приподнял бровь Костин.

— Нет. Но есть в его словах некая сермяжная истина, — хмыкнул бухгалтер. — Как сказал Витя, это живучая скотина. Многие пытались его убить, а ни у кого не вышло. Фартовая железяка. Может и в этот раз выплывет? Поглядим. В худшем случае потеряем еще немного денег.

— Хер там плавал, — недовольно отрезал Копыльский. — Я средства комитета так разбазаривать не дам.

Костин дернул подбородком, молча согласившись с запретом.

— Да я и не прошу, — снова ухмыльнулся бухгалтер. — Свои вложу. Может быть. Подумаю.

— Подумай. А теперь все, — Копыльский громко захлопнул блокнот и встал, чуть подволакивая ногу. — Закончили прения. Мы уходим. Апартаменты оплачены до утра, развлекайтесь, как хотите.

— С наилучшими пожеланиями, — осклабился Глинский.

— Макс, а ты чего застрял? — спросил Костин.

— Я посижу еще, — ответил механический голос из компенсационного шлема Мохито. — Послушаю.

Костин хотел, было, что-то сказать, но передумал и махнул рукой, дескать, черт с тобой.

Перед выходом Костин оглянулся и через плечо негромко посоветовал:

— Вечером помяните Вить… Фирсова. Он прожил жизнь по-всякому, в основном плохо. Но свою черно-белую минуту заслужил.

— Черно-белую? — не понял Постников.

— Минута молчания, стопка «белой» водки, черная корочка, — ответил Глинский. — Ветеранская традиция.

— Мы помянем, — очень серьезно пообещал Кадьяк. — Он был воином и погиб в бою. Это уважительно.

[11] Про Город Годзиллы — видоизмененная цитата из эссе «Дни Гнева: левые террористы, черные радикалы, гражданская война в США, абсолютное безумие» (автор текста David Hines); в оригинале речь идет о политическом терроризме.